Музей Банка России относительно молодой. В сравнении с почтенными гигантами хранителей древностей он почти ребёнок. Музейно-экспозиционный фонд Банка России (таково его точное название) ведёт свою историю с 2000-го года. Тогда отмечалось 140-летие главного банка страны и не обошлось без исторического экскурса. С этого времени планомерно стала создаваться экспозиция по истории денег и банков, которая ныне выполняет более глобальную задачу. Она рассказывает об истории страны – через такой важный срез, как деньги и банки.

Собственно, деньгам и посвящена экспозиция в главном здании Банка (на Неглинной, 12), открытая еще в 2005 году и с тех пор не один раз обновлявшаяся. Это настоящая сокровищница. Не только в том, что касается количества размещённого серебра и золота. Здесь – история страны от истоков до сегодняшнего дня.

(Сразу оговоримся – есть и второй зал Музея. Он посвящён истории Банка России и принимает посетителей с Кузнецкого моста даже посубботам).

Рассказ начинается с Древней Руси, хотя в коллекции есть и прекрасные экземпляры античного наследия. Они демонстрировались на временной выставке, но постоянно не экспонируются из-за тесноты. Ведь всю коллекцию музея, насчитывающую около 20 тысяч единиц, невозможно уместить в зале площадью около 90 квадратных метров.

Самая старая монета коллекции – конца VI века до нашей эры. Ей больше двух с половиной тысяч лет – собственно, тогда в Северном Причерноморье и стали появляться в обращении первые «местные» монеты. Она совсем маленькая – не больше 13 мм в диаметре и весом около трёх граммов. Отчеканенный на территории современной Керчи, в древности именовавшейся Пантикапеем, этот серебряный триобол (Триобол – древнегреческая монета в три обола или в половину драхмы – Прим. Авт.) обращался в Крыму и на берегах Тамани.

Эту местность представляли тогда во многом живописные мысы, острова и заливы. Заселяли их греки, прибывшие на кораблях – в поисках нового дома и счастья – из многолюдного торгового Милета, богатого города на малоазийском побережье сегодняшней Турции. Места и земли всем уже не хватало, и поселенцы рисковали, отправляясь в неведомые края, по-настоящему не освоенные, заселённые, на их взгляд, варварами.

Напоминание о родине – на лицевой части этой небольшой монеты. Без труда различима голова льва – царя зверей и зверя царей, которого чеканили и на монетах Милета…

Прошли столетия, и места было не узнать. Изысканная греческая культура прельщала даже местную племенную знать. Города на греческий манер, с величественными храмами, украшенными колоннами, с черепичными крышами домов; поля, засеянные пшеницей, живописные сельские усадьбы (во многих из них были рыбозасолочные ванны – здесь солили осетров для дальнейшей продажи этого деликатеса почитателям рыбных блюд грекам). Такая вот маленькая Греция…

Именно здесь раскинулось известное далеко за пределами Причерноморья Боспорское царство, просуществовавшее тысячу лет (до начала VI века). В период своего расцвета оно простиралось от берегов восточного Крыма до нынешних Ростова-на-Дону (на севере) и Новороссийска (на юге). В отличие от многих других государств, «поглощённых» военной машиной могущественного Рима, царство продолжало существовать и при римлянах – правда, при их бдительном контроле. Вплоть до того, что местные цари утверждались Римом.

Зримое отражение такого протектората – монеты Боспора этого времени. В коллекции Банка России прекрасная подборка статеров, крупной торговой монеты, ещё во II веке остававшейся золотой (позже – серебряной и бронзовой). На золотом статере боспорского царя Савромата I, отчеканенного в столице страны Кесарии (ныне – Керчь), портрет правителя занимает лишь одну из сторон. Он изображен с длинными волосами, по местной моде. Другую беззастенчиво занял бюст римского императора Траяна.

Это правило соблюдается на протяжении всего периода зависимости от Рима. «Августы» на равных изображаются с местными властителями. И даже право чеканить подобную монету боспорские цари получили в вечном городе (при императоре Тите).

Со временем, правда, их профили становились все менее узнаваемыми – «варваризация» Боспора брала своё. А в эпоху Великого переселения народов в местном обращении стали всё больше появляться монеты-подражания римским денариям с изображением идущего Бога Войны Марса. Считают, что их выпускали готы или родственные им германские племена, к IV веку освоившие обширные пространства Восточной Европы. Две подобные монеты – в коллекции банка. Хотя они и считаются билонными (низкопробными серебряными), они изготовлены уже, главным образом, из бронзы или меди.

Эти подражания, прямо говоря, не блещут художественными достоинствами – в отличие от превосходного по исполнению серебряного милиарисия. Он отчеканен в Константинополе (ныне Стамбул) при Феодосии II, императоре Восточной Римской империи, вскоре ставшей именоваться Византией. Подобные ей ходили на южном берегу Крыма, ставшем византийской провинцией, и не только там. В круговой надписи на латыни, обрамляющей бюст правителя, он назван «приверженцем старых традиций»; на обороте монеты он изображен в полный рост, с нимбом у головы, в доспехах и плаще, с прославляющей надписью GLORIA ROMANORUM (Слава римлян, лат.).

Именно византийские монеты во-многом послужили образцом для первых русских монет. Всего в мире их известно не менее 800 – две из них в собрании Банка (правда, диаметр кружка и вес были взяты с монет Арабского халифата, ценившихся в Восточной Европе). Согласно «генеральной линии» отечественной исторической науки, эти монеты с именем Владимира были отчеканены вскоре после Крещения Руси, на рубеже X–XI веков и в начале XI века.

Впрочем, на монетах того времени не писали, какой «Владимир» имеется в виду: князь Владимир Святославович, принявший Крещение в Херсонесе (тогда он был центром одной из византийских провинций) и крестивший киевлян в 988-м, или правивший в начале XII века князь Владимир Мономах, потомок одного из византийских императоров по матери. А разница между ними – целое столетие (в любом случае, оба вошли в собирательный былинный образ «Владимира Красное Солнышко»)!

Учёные насчитывают четыре типа серебряных монет Древней Руси, отчеканенных «князем Владимиром». Те, что в музее банка, относятся к первому и второму типам. И если на одной из них, предположительно отчеканенной на рубеже X–XI веков, ещё обнаруживаются сразу заметные византийские традиции (на одной стороне изображен правитель, а на другой – Иисус Христос), то на другой нимб над головой самого князя, оборотную же сторону занимает древний символ верховной власти трезубец. Обе монеты принято называть сребрениками, хотя (по отношению к ним) этот термин появился не ранее 1880-х годов. Жители Древней Руси, скорее всего, именовали их кунами, как и распространённые среди дружинников и знати арабские серебряные монеты (их получали, продавая меха и рабов). По отношению к арабским дирхемам сребреников было почти что капля в море. Киевские князья собственных месторождений серебра не имели, а поэтому монеты делались из вторсырья: фрагментов серебряных изделий, тех же дирхемов и пр. Что касается пробы, то, конечно, очень скоро она уже стала не той, что в дирхемах – во многих сребрениках она ниже 500-й (в монетный сплав добавляли медь, олово и даже свинец). Соответственно, это не могло не сказываться на ценности такой монеты – логично предположить, что арабскую любили больше.

Согласно официально принятой точке зрения, после 1019 года сребреники в Древней Руси не чеканились. А менее чем через столетие и вовсе наступит безмонетный период с его господством бартерной торговли, который растянется на несколько веков, вплоть до второй половины XIV века. Двумя популярными товарами, через которые оценивали всё остальное, в Северо-Восточной Руси стали бочонок меда и мешок с зерном.

Впрочем, не все было так однозначно. Сильные мира сего – князья, бояре, а также купцы в крупных платежах рассчитывались серебряными слитками – гривнами, которые стали деньгами для богатых. Крестьяне о них даже мечтать не могли: три серебряные «палочки» весом в 204 грамма – это стоимость целой усадьбы!

В Музее Банка России представлена интересная коллекция русских гривен и платёжных слитков XII–XIV веков. Такие слитки отливали не только на Руси (в земляных формах), но и на просторах Поволжья, в Золотой Орде. Там их именовали сóмами (два таких сома – в коллекции банка). Собственно, именно от обрубленного новгородского слитка и пошло название рубль, употреблявшееся с начала XIV века.

Возрождение же собственно оригинальной монетной чеканки – это заслуга набиравшего силу Московского княжества и его правителей. При великом князе Владимирском и князе Московском Дмитрии Ивановиче (получившем прозвание «Донского»), монеты чеканятся с начала 1380-х годов. Технология их изготовления и даже само название (деньгá и дéньги) были взяты из Золотой Орды, а ордынские мастера, по-видимому, приняли участие в чеканке первых монет, одна сторона которых была украшена арабской вязью с обозначением правителя Орды – «султана» Тохтамыша.

Естественно, московские монеты не стали копиями ордынских. И даже различался их вес: на три московские деньги давали две ордынские серебряные монеты – дáнга.

В коллекции банка – две ранние монеты Московского княжества. Обе деньги «анонимны», они могли быть отчеканены и в начале правления уже сына Дмитрия Донского, великого князя Василия Дмитриевича. На лицевой стороне – стилизованное изображение воина с мечом и боевым топориком (возможно, так изображали правителя, которого следовало уважать и бояться). На обороте – надпись по-арабски с именем ордынского хана.

После Москвы чеканкой собственной монеты увлеклись во многих русских княжествах и землях. Конечно эти «изделия» не стоит рассматривать с современной точки зрения, обращая внимание на изящество исполнения. Монеты были сугубо утилитарным товаром, знаками стоимости. Средневековые русские резчики штемпелей наносили весьма условные и даже схематичные изображения – в отличие от, скажем, итальянских медальеров эпохи Возрождения. На деньге, отчеканенной в Великом Новгороде примерно в середине XV века в двух фигурах на лицевой части угадываются изображения посадника (главы правительства), преклонившего колени перед покровительницей города – Святой Софией.

Помимо так называемых «удельных» монет, отчеканенных в разных княжествах и землях, в коллекции банка – познавательная подборка монет уже объединённого Русского государства. Здесь и копейки, первые из которых были отчеканены в Новгороде в 1535 году, и их «половины» – деньги. Есть даже самая маленькая серебряная монета XVI века – полушка (1/4 копейки), с изображением птицы на одной из сторон.

Но подлинным раритетом следует считать наградную золотую монету 1654 года, отчеканенную на Московском денежном дворе. Она должна была стать наградой для казака, охранявшего окружение гетмана Богдана Хмельницкого. Это – золотой в четверть угóрского. Угóрским именовали тогда в России венгерский золотой дукат весом 3,5 грамма, а наша наградная монета весила его четверть. На его «орлиной», с двуглавым орлом, стороне дата отчеканена необычно для того времени – не буквами от Сотворения Мира (как было принято в Допетровской России), а арабскими цифрами от Рождества Христова (как в Европе).

По казацкой традиции монету следовало продырявить и нашить на шапку или на рукав. Однако её обладатель решил бережно сохранить раритет, и в таком виде (без отверстия) он сохранился до сего дня.

Средневековые русские монеты чеканились из проволоки и получались овальной формы. На них без труда можно заметить следы обруба заготовки, на которую наносились изображения. Не исключение – и наш золотой, отчеканенный в правление царя Алексея Михайловича.

При его сыне Петре I деньги приобрели другой вид. По замыслу царя, русская монета должна была быть примерно такой, как европейская. И она стала такой в ходе денежной реформы, которая длилась (страшно подумать!) двадцать лет, до 1718 года. Монеты получили форму круга, стали гуртиться по краю (считается, что эту технологию царю показал сам Ньютон, заведовавший Лондонским королевским монетным двором; она позволяла определить порчу монеты, когда некоторые недобросовестные ее обладатели «обрезали» ее по краям).

Крупные номиналы, как и в Европе, украсил портрет правителя. Монеты, как и там, чеканились из трёх металлов: золота, серебра и меди. И так же, как и там, они стали распределяться по сословиям: золотая монета, в основном, стала привилегией придворных, крупная серебряная – дворян и купцов. А простой народ жил на «медь», монету с принудительным курсом, чей номинал мало соответствовал цене употребленного на её чеканку металла.

Было, правда, одно «но»: надписи, или легенды, на монетах оставались на русском языке, а не на латыни. Таким образом, первой после России на национальный язык на деньгах перешла Франция – и то только в конце XVIII века. А все остальные страны совершали такой переход с девятнадцатого столетия.

В музее Банка – целая галерея «монетных» портретов, номиналов и типов Петровского времени и последующих эпох. Есть и редкая двухрублёвая золотая монета 1721 года, так называемый «Андреевский золотой». Такое название появилось от изображения на реверсе Апостола Андрея Первозванного с косым крестом (на котором он был распят) – согласно преданию, святой проповедовал учение Христа в Причерноморье.

Такие двухрублёвые золотые стали чеканиться в Москве только с 1718 года. До этого закупаемое в Китае золото (своего ещё не добывали) использовали на чеканку русских червонцев. Ими предполагалось расплачиваться по заграничным платежам, подобно голландским и венгерским дукатам. Однако дело не пошло – к русским червонцам не было доверия в Европе. И в итоге похожая (несколько меньшая по чистому золотому весу) монета стала чеканиться, по сути, для приближённых царя. В основном её сберегали, а не пускали в оборот.

С 1755 года была налажена чеканка крупной золотой монеты – империала 917 пробы и весом более 16 граммов – из золота, добытого в России (главным образом, на Урале). На них, помимо императорского портрета, изображались гербы четырёх «царств», вошедших в Российскую империю: Московского, Казанского, Астраханского и Сибирского. Два из них, отчеканенных на Санкт-Петербургском монетном дворе в правление Екатерины II (в 1767 и 1783 годах), представлены в экспозиции.

Здесь же – и разные медные деньги. От необычной квадратной формы (10 копеек 1726 года), заимствованной у шведов, до так называемых «региональных серий»: сибирская и молдавская монета, а также номиналы, отчеканенные в период Семилетней войны для Прибалтики (1757 год) и Восточной Пруссии (1761 год).

«Столетье безумно и мудро» – так называли современники XVIII век. Именно тогда в России появились бумажные деньги – ассигнации. Это случилось в 1769 году, несколькими годами позднее, чем в Австрии и Пруссии. Первоначально они были деньгами для богатых (как в Средневековье серебряные гривны); не случайно Екатерина II говорила, что «ассигнации для того и сделаны крупные, чтобы не доходили до крестьян». Видимо, боялись, что «подлые» начнут их подделывать – хотя фигурантами первого громкого дела о фальшивомонетчиках были именно дворяне (ими оказались братья Пушкины, двоюродные деды великого поэта).

Впрочем, со временем позиция императрицы смягчилась, и с 1787 года в обращение стали выпускать для народа ассигнации мелких номиналов – в 5 и 10 рублей. В отличие от более высоких номиналов, отпечатанных на белой бумаге, эти были «цветными»: пятёрка – синего цвета, а десятка – красного. Здесь цвет одновременно и защитный признак, и отличительная особенность. Подавляющее часть простого народа в ту пору читать и писать не умели, и именно по цветам определяли мелкие номиналы. В народе так и говорили: «синенькая», или «синица», (о пятирублёвке), «красненькая», или «рак», (о десятке). Традиция оказалась настолько живучей, что «синенькие» и «красненькие» сохраняли статус платёжного средства аж до конца 1993 года – правда, это были уже советские купюры образца 1961 года…

Пятирублёвая ассигнация 1794 года в одной из витрин – самая старая из находящихся в музее. Она – гордость банковского собрания старинных денежных знаков, среди которых немало редкостей.

Себестоимость изготовления ассигнации была настолько мизерной по сравнению с её номиналом, что это вызвало к жизни многочисленные подделки. Так называемых «наполеоновских» фальшивок в музее – семь штук (шесть 25-рублёвых и одна пятидесятирублёвая). Они отпечатаны на более добротной бумаге, нежели подлинные ассигнации, и в целом более качественно изготовлены. Бóльшая часть таких «изделий» была выпущена в обращение в 1813 году на территории Польши, после отступления французских войск. Впоследствии их нередко обменивали на подлинные российские ассигнации по номиналу,  лишь обозначая таковые в реестрах как «фальшивые ассигнации с печатными подписями».

Книга адмирала Николая Семеновича Мордвинова «Рассуждение о пользах, могущих последовать от учреждения по губерниям банков», изданная в Санкт-Петербурге в 1829 году, ценна не только автографом «сочинителя». Прочитавший и понявший идеи великого английского экономиста Адама Смита, автор развивает мысль о «банкизации» России, которая должна была принести несомненные плоды. Жаль только, что она не находила понимания в обществе. Экземпляр, хранящийся в музее, Мордвинов подарил некой Настасье Васильевне Сергеевой, но она поступила в фонд с неразрезанными на страницы блоками. Воистину, как писал Пушкин,

И был глубокой эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живёт, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Отец понять его не мог
И земли отдавал в залог.

В 1830-е годы были отчеканены первые памятные монеты в России. В экспозиции – серебряные рубли 1834 и 1839 годов, выпущенные по случаю открытия Александровской колонны на дворцовой площади в Петербурге и освящения Бородинской часовни. Но гораздо более редок «семейный рубль» 1836 года с портретами членов императорской семьи.

Идея отчеканить такую монету пришла в 1835-м, когда исполнялось десятилетие правления Николая I. Уже само по себе это выглядело событием: отец венценосца, император Павел I, процарствовал менее пяти лет и был убит, а само восхождение к власти его третьего сына было омрачено восстанием декабристов.

В качестве образца взяли баварский фамильный талер 1828 года. Штемпеля монеты поручили резать медальеру Павлу Уткину, сыну мастерового казённого завода. Позирование членов царской семьи для художника из простолюдинов заменили на серебряную табакерку князя Голицына, откуда гравёр должен был «заимствовать» головы царских детей для монеты (не случайно, самый старший из них, ставший впоследствии императором Александром II, выглядит явно моложе 18-летнего – а столько ему было в 1836 году).

Первый экземпляр царю не понравился (было высказано замечание, что царица на монете «похожа на покойную матушку), поэтому очень скоро был изготовлен второй вариант монеты, отчеканенный крайне малым тиражом – всего 200 экземпляров. Такие «семейные рубли» стали царскими подарками, которые можно было получить буквально из рук монарха (не случайно на одной из сторон красовался он сам). Собственно, это даже не рубль, а полуторарублёвик – монета весом в полноценный талер, пришедший в российскую монетную систему из Польши.

Среди других интересных, и даже уникальных, экспонатов Музея – царские автографы. В книге докладов по делам Государственного банка 1915 года – несколько записей, сделанных рукой последнего российского императора Николая II.

Но хотелось бы подробнее рассказать о другом документе, с пометой будущего императора Александра II. Это письмо 1849 года, точнее – часть переписки по делам конторы наследника престола. Этот документ связал воедино трёх известных людей: будущего царя, известного поэта Жуковского и банкира Штиглица, одного из самых богатых подданных империи, ставшего первым управляющим Государственным банком.

В письме говорится об оплате груза, присланного Василием Андреевичем Жуковским из Германии, где он в это время жил и лечился. Жуковский официально исполнял обязанности «наставника» (воспитателя) наследника престола, и в доставленных в «северную столицу» тюках вполне могли быть книги для его библиотеки или тому подобные вещи.

Прокатившиеся в те годы революции не могли не отразиться на пребывании российских подданных в европейских странах. Однако для Жуковского Николай I сделал исключение и подтвердил «дарованное» ему право жить за границей. Оставленная царским сыном резолюция – «Уплатить из причитающихся Василию Андреевичу Жуковскому денег» – говорила о том, насколько бережливо в семье монарха относились к деньгам.

Александр II по праву считается основателем Государственного банка, создание которого стало венцом одной из его реформ (притом наиболее завершённой) – банковской. Дата подписания указа о его создании – 31 мая 1860 года – ныне считается датой основания Банка России. Поэтому не удивительно, что в Музее немало предметов, рассказывающих о деятельности главного банка страны. Да и просто редких вещей – например, золотых самородков (самый большой из них весит 274 грамма) и пробных монет. Есть среди них, казалось бы, обыденные, но сохранившиеся в крайне небольшом количестве предметы, как изготовленная из кожи инкассаторская сумка 1920-х годов. И, конечно, «топовые», вызывающие неизменный интерес: золотые слитки и настоящая «царь-монета» в пять килограммов чистого золота, отчеканенная к 150-летию Банка России (тиражом всего 50 штук).

Описывать экспонаты можно долго. В конце концов, лучше сходить и посмотреть… Тем более, что уже сложился круг почитателей музея Банка (это люди разных возрастов, «от мала до велика»). Записаться на экскурсии несложно (на сайте www.museum.cbr.ru), причём не только на московские экспозиции, но и в региональные филиалы. Там всегда можно узнать много интересного, а также получить на память эксклюзивные буклеты и брошюры. И это «стоит свеч» – за раз, как говорится, всего не расскажешь…

Текст: Александр Бугров, к.и.н., руководитель направления Департамента по связям с общественностью Банка России

Материал также опубликован в печатной версии Национального Банковского Журнала (июль – август 2023)