Редакция Национального банковского журнала обратила внимание на неоднозначность «модной» нынче темы климатических рисков в мае этого года, когда на одном из «Рабочих завтраков у Тосуняна» с докладом «Что нужно знать банкам о климатическом риске, и готовы ли они его принимать» выступил экс-глава департамента банковского регулирования Банка России, а сейчас эксперт АО «Исследовательский центр национальной экономики СПбГУ» Алексей ЛОБАНОВ. Мы обратились к автору доклада с просьбой «переформатировать» его в статью для журнала. Уверены: он будет полезен специалистами финансового рынка не только с научной, но и с практической точки зрения.

OТ АВТОРА

Автор не ставит своей целью помочь банкам в адаптации к климатическим рискам или подготовить их каким-либо образом к учёту этих рисков в своей деятельности. С этой задачей им предстоит справиться самим, а с тем, что они не сумеют сделать на своём уровне, им поможет регулирующий орган в меру своего понимания этой совсем не банковской сферы. Целью настоящей статьи является попытка показать всю сложность проблемы, стоящей перед каждым, кто хотел бы получить первое представление о том, какое влияние оказывают процессы, связанные с погодными аномалиями и более долгосрочными изменениями климата, на компании-заёмщики, а через них – и на кредитующие их банки.

ДОЛЖНЫ ЛИ БАНКИ БЫТЬ НЕЙТРАЛЬНЫ К КЛИМАТИЧЕСКОМУ РИСКУ?

Что же нужно знать банкам не только в России, но и во всём мире, о климатическом риске, на каком теоретическом базисе должны основываться их суждения и действия в этой области? Хорошо известная среди регулирующих органов Рабочая группа по раскрытию финансовой информации, связанной сизменением климата (TFCD), созданная при Совете по финансовой стабильности «Группы 20», в 2017 г. предложила классификацию самого верхнего уровня для климатических рисков, разделив их на физические и переходные. Согласно этой классификации, физические риски вызваны проявлениями изменений климата и могут носить как острый характер, например, проявляться в виде внезапных событий катастрофического характера (таких, как наводнения, пожары или сильные осадки), либо проистекать в течение долгого времени, нося «хронический», т.е. медленный характер. Примером последнего риска для России может служить таяние вечной мерзлоты и все последствия, которое оно несёт для климата и для экономики.

Помимо рисков чисто природного характера существуют также и риски, связанные с попытками перехода разных стран и регионов мира к низкоуглеродной экономике, которые проявляют себя больше в экономической плоскости. Это коммерческие и инвестиционные риски производителей, связанные с изменением предпочтений потребителей, с изменениями технологий в сторону меньшего использования углеводородов и более широкого применения возобновляемых источников энергии. К ним можно отнести также политические и правовые риски, которые проистекают из-за изменений «правил игры», включая взаимодействие между экономическими субъектами, странами и регионами как, например, «трансуглеродный налог», который начинает применяться с 2026 г. в Европейском Союзе. К этой же категории можно отнести и репутационные риски в отношении тех компаний, которые не (в полной мере) соответствуют уже действующим или будущим стандартам в области ESG. Из рисков финансовой природы следует отметить также рыночные риски, которые принимают на себя участники рынка, приобретая те или иные финансовые инструменты, которые могут быть более или менее «зелёными» с точки зрения тех или иных таксономий и классификаций.

В этой статье мы остановимся на физических климатических рисках, анализ которых представляет не меньшую, если не большую проблему, чем риски переходные, и отнюдь не только для банков. Вопрос о том, должны ли банки вообще заниматься «непрофильными» для них рисками (которые не приносят дохода и непосредственно не сопряжены с традиционными банковскими операциями), представляется не столь очевидным, как может показаться на первый взгляд. В этой связи уместно вспомнить известного финского ученого Бенгта Хольмстрёма, получившего Нобелевскую премию по экономике в 2018 г. за свои работы 1970-х годов, в которых он обосновал так называемый «принцип информированности». Применительно к банковскому делу суть этого принципа состоит в том, что банки должны быть по возможности «изолированы» действиями регулирующих органов от рисков, которыми они не в состоянии управлять [9]. Конечно, Хольмстрём имел в виду не климатические риски, а, в первую очередь, риски макроэкономические, связанные с экономическим циклом, к которому отдельно взятый банк способен лишь адаптироваться, но едва ли оказывать на него влияние. В последующие годы можно было неоднократно встретить примеры реализации этого тезиса в банковском регулировании на уровне отдельных стран, например, Испании, которая ещё в 2000-е годы начала применять концепцию динамических резервов на возможные потери по ссудам, сглаживая влияние кредитного цикла на финансовое положение банков. В дальнейшем применение этого принципа можно было видеть уже на международном уровне в концепции т.н. «антициклического» буфера капитала, являющегося частью пакета реформ мировой финансовой архитектуры «Базель III».

Здесь стоит отметить, что ещё в 2012 г. Банк России при непосредственном участии автора, руководствуясь сугубо практическими соображениями, следовал именно этому принципу, предоставив банкам право не формировать резервы на возможные потери по ссудам в течение сначала одного, а затем и трёх лет в случае ухудшения финансового положения заёмщика и/или качества обслуживания им долга, и/или качества обеспечения по ссуде, если такое ухудшение было вызвано чрезвычайной ситуацией, официально признанной на федеральном или региональном уровне [2]. Здесь читатель может спросить, почему банкам было дано такое регулятивное послабление, позволившее им не учитывать в формировании резервов случаи реализации климатических рисков в виде чрезвычайных ситуаций. Логика регулятора состояла в том, что за два–три года пострадавшие от стихийного бедствия заёмщики либо восстановят своё финансовое положение и вернутся к нормальному обслуживанию долга перед банком, либо уже не смогут этого сделать, но банк будет иметь время, чтобы подготовиться к влиянию признания дефолта на собственное финансовое положение, постепенно сформировав необходимые резервы на потери по уже частично или полностью обесцененной ссуде. Тем самым для банка признание убытка по ссуде заёмщику, утратившему платёжеспособность вследствие чрезвычайной ситуации, уже не окажет столь же существенного влияния на финансовое положение банка по истечении нескольких лет, как если бы это произошло сразу после реализации климатического риска.

Однако в последние годы уверенность в том, что банковские регуляторы как в России, так и за рубежом, будут и впредь готовы заботливо изолировать банки от проявлений климатических рисков, была существенно поколеблена. Так, в апреле 2021 г. Базельский комитет по банковскому надзору выпустил два аналитических доклада, посвященных влиянию климатических рисков на финансовые риски банков [5, 6], а в конце прошлого года Банк России опубликовал свой консультативный доклад [1] и в настоящее время готовит рекомендации для банков по управлению климатическими рисками.

НОВЫЙ ВЗГЛЯД РЕГУЛЯТОРА

С точки зрения финансовой теории климатический риск представляется в качестве глобального фактора систематического риска, поскольку его трудно, если вообще возможно, диверсифицировать отдельно взятому банку, несмотря на большое разнообразие климатических зон на Земле. Конечно, гипотетически банк может переместиться в регион с более благоприятным климатом, но, к сожалению, вряд ли стоит ожидать перемещения туда вслед за ним клиентов и заёмщиков банка. По нашему мнению, у банка нет и не может быть какого-либо «аппетита» к климатическому риску, так как он практически лишён возможности управлять им или зарабатывать на нём (рассмотрение возможности хеджирования климатического риска с помощью инструментов финансового рынка выходит за рамки этой статьи). В связи с этим встаёт вопрос о том, следует ли «изолировать» его каким-либо образом от этого риска, либо, напротив, посредством регулятивных мер и стимулов вменять ему этот риск, а значит, побуждать банк прямым или косвенным путём к принятию и управлению климатическим риском. В конечном счёте, если банк всё-таки вынужден принимать на себя последствия реализации климатических рисков, то в какой мере он должен это делать?

Некоторые ответы на эти вопросы мы можем получить в недавно опубликованных документах международных регулирующих органов, в первую очередь, Базельского комитета по банковскому надзору, который в 2022 г. опубликовал документ под названием «Принципы эффективного управления и надзора за финансовыми рисками, связанными с климатом» [8]. В частности, принцип №8 гласит, что «банки должны понимать влияние факторов риска, связанных с климатом, на их профиль кредитного риска и обеспечить отражение существенных финансовых рисков, обусловленных климатом, в своих системах управления кредитным риском». Базельский комитет далее поясняет для банков, что они «должны иметь ясно выраженную кредитную политику и процессы для учёта существенных кредитных рисков, вызванных климатическими факторами. Это включает в себя консервативную политику и процессы для идентификации, измерения, оценки, контроля и отчётности, а также управления или снижения влияния существенных климатических факторов риска на их подверженность кредитному риску (включая кредитный риск контрагента) на своевременной основе».

Можно заметить, что, по сути, это лишь слегка переиначенные формулировки, которые изначально были написаны Базельским комитетом применительно к традиционным банковским рискам, в первую очередь, кредитному (см. принцип №17 в [7]) и в которых риск кредитный просто заменили на климатический. На первый взгляд такая замена может казаться вполне безобидной, даже в чём-то логичной, однако она влечёт за собой очень серьезные последствия как для банков, так и для регулирующих органов.

Абстрагируясь в данной статье от прогноза самих климатических факторов, в отношении которых банки, в отличие от страховых компаний, бесспорно, не являются специалистами, остановимся немного подробнее на каналах передачи уже выявленных и оцененных на будущее климатических рисков на отдельно взятый банк. Из нашего опыта можно сделать вывод, что оценка влияния даже одного только физического риска на банки не менее проблематична, если не более, чем моделирование последствий риска перехода на низкоуглеродную экономику.

Базельский комитет в своём докладе [5] выделяет четыре таких канала:

1) непосредственный ущерб имуществу самого банка – его основным средствам и тому обеспечению, которое он принимает в залог от своих заёмщиков. Для корпоративных заёмщиков таким обеспечением выступают, как правило, здания, сооружения, производственные комплексы, транспортные средства, товары на складе и иные представляющие ценность активы, которые можно реализовать в случае наступления дефолта;

2) снижение кредитоспособности заёмщиков, что может происходить как вследствие обычных причин, так и кредитного риска, индуцированного климатическими факторами.

3) снижение рыночной стоимости ценных бумаг, эмитенты которых также не свободны от подверженности климатическому риску и могут в определённый момент времени не соответствовать существующим стандартам в области устойчивого развития (стандартам ESG);

4) несоблюдение уже существующих и перспективных требований законодательства и регулирующих органов проявляется в виде ущерба деловой репутации и разного рода штрафов, а также различного рода косвенных издержек, которые участники рынка будут вынуждены нести за своё несоответствие регулятивным стандартам и нормам.

В данной статье мы остановимся на первых двух из приведённых каналов воздействия климатических рисков на финансовое положение банка, а именно ущербе материальным активам самого банка и его корпоративных заёмщиков от стихийных бедствий природного характера, вызванных изменениями климата.

В упомянутом выше консультативном докладе Банка России от декабря 2022 г. банкам, перешедшим на подход «Базеля II» на основе внутренних рейтингов к расчёту достаточности капитала на покрытие кредитного риска, предлагалось учитывать климатические риски в оценке вероятности дефолта корпоративных заёмщиков [1, c. 42]. Несмотря на то, что крупнейшие российские банки уже не первый год активно занимаются на свой страх и риск климатическими рисками, оценивая вероятный ущерб от них и их влияния на кредитный риск (см., например, [4]), нет уверенности в том, что весь банковский сектор имел возможность ознакомиться с этим докладом с учётом тех жёстких временных рамок, которые были отведены на его обсуждение. Однако менее чем через три месяца Банк России сообщил [3], что он и «представители профессионального сообщества схожим образом видят климатические риски» и что «респонденты также одобрили возможные подходы к учёту таких рисков в регулировании банков». В первую очередь, возникают некоторые сомнения, задавались ли банки, поддержавшие эти предложения, вопросом о том, имеют ли регулирующие органы в финансовой сфере необходимые правовые компетенции для выпуска рекомендаций в области климатических рисков. Очевидно, что центральные банки не являются учреждениями, занимающимися изучением климата и прогнозированием его изменений, поэтому в своих рекомендациях или требованиях они будут всецело зависеть от результатов работы других компетентных организаций, к которым можно отнести министерства и ведомства, метеорологические службы, научно-исследовательские организации и международные структуры, которые специализируются на исследовании климата.

Порассуждаем немного о том, с чем банки могут столкнуться в обозримом будущем в случае реализации планов их регулятора. Если посмотреть на эту проблему глазами банкира, её можно свести к более практической постановке задачи, а именно – что для банка, как и для любого коммерческого предприятия, в конечном счёте важна прибыль, которая не в последнюю очередь зависит от правильности ценообразования его услуг, которые он продаёт на рынке. Иными словами, если банк обнаруживает себя подверженным новому фактору риска, такому как физический климатический риск, он должен постараться правильно учесть его в премии за риск, которую он закладывает в процентную ставку по кредиту, в цену производного инструмента, которым он может частично хеджировать этот риск, в иные контрактные оговорки, с помощью которых он переносит на заёмщиков, контрагентов и страховщиков часть своего совокупного риска. Таким образом, в случае корпоративных заёмщиков эта задача сводится к прогнозированию вклада климатического риска в премию за кредитный риск. Очевидно, что для этого необходимо знать, как минимум, два ключевых параметра ожидаемых потерь от реализации кредитного риска: вероятность дефолта заёмщика и уровень потерь при дефолте – при этом оба скорректированные на климатический риск. С помощью этих двух параметров банк получает возможность не только корректировать премию за риск при выдаче кредитов, но и формировать резервы на возможные потери по ссудам, размещать капитал на покрытие кредитных рисков, а также оценивать результаты работы своих подразделений, приносящих процентный доход.

ПОДХОДЫ К ОЦЕНКЕ КРЕДИТНОГО РИСКА С УЧЁТОМ КЛИМАТИЧЕСКИХ ФАКТОРОВ

Процесс оценки влияния климатического риска на финансовое положение банков можно представить как своего рода «каскад» моделей, который начинается с самого «верха», а именно с глобальных сценариев изменения климата, вызванных ими изменений климата на рассматриваемой территории и вызванной ими интенсивности природных процессов, заданной в виде конкретных параметров, таких как частота и масштаб стихийных бедствий. Следующий уровень данного каскада – это оценка физического ущерба, т.е. того, как эти природные процессы влияют на физическое состояние объектов, принадлежащих заёмщикам, от которых зависит их финансовое положение и кредитоспособность. Наконец, третий уровень каскада – это перевод физического ущерба в стоимостную оценку потерь, выражающуюся в ухудшении финансового положения заёмщика, снижении его кредитоспособности и влиянии этого факта на банк.

В таком каскаде результаты расчётов по моделям более высокого уровня служат входными данными для моделей на нижестоящих уровнях. В силу этого мы неизбежно сталкиваемся с «мультипликативным» эффектом накопления погрешности оценок из-за множества очень сильных допущений в каждом типе моделей на каждом уровне этого каскада. По этой причине о высокой точности оценки риска на уровне отдельного корпоративного заёмщика, к сожалению, речи не идёт, но можно рассчитывать на то, что в большом диверсифицированном портфеле заёмщиков специфические риски будут нивелироваться, и поправка на климатический риск в среднем будет более достоверной.

В этой связи стоит упомянуть работы американского экономиста Уильяма Нордхауса, получившего в 2018 г. Нобелевскую премию по экономике за разработанную им «динамическую интегрированную модель климата и экономики» (DICE), в которой он связал в единый цикл все основные этапы превращения углерода в биосфере Земли. На базе модели DICE Нордхаус создал первую в мире «модель интегрированной оценки» (IAM). В последующем модель DICE была детализирована до регионального уровня и стала называться «региональной интегрированной моделью климата и экономики» (RICE). В этой модели экономика производит выбросы углекислого газа, который затем трансформируется в природе, что проявляется в виде роста его концентрации в атмосфере, что, в свою очередь, ведёт к росту её температуры в силу «парникового» эффекта. Рост температуры наносит ущерб деятельности экономических агентов, как физический, так и косвенный, который, в свою очередь, сказывается на общем состоянии экономики, замыкая тем самым моделируемый цикл. Очевидно, что модель DICE носит самый общий характер и в лучшем случае способна дать лишь очень приближённый прогноз того, как изменения климата могут оказать влияние в силу роста температуры на общее экономическое положение стран и макрорегионов. К сожалению, такие модели самого высокого уровня обобщения не могут дать ответ на вопрос, как банкам управлять возникающими перед ними и их заёмщиками климатическими рисками.

Такого рода конкретика стала появляться недавно. Так, Международная профессиональная ассоциация риск-менеджеров (PRMIA) в прошлом году предложила моделировать посредством эконометрических зависимостей влияние климатических факторов через каналы их передачи на переменные, с которыми банки уже умеют работать [11]. Например, если повышение температуры сказывается на производстве сельскохозяйственной продукции, то изменение уровня этого производства влияет на объём ВВП. Ураганы, к примеру, способны повлиять на стоимость страхования жилья в регионах, подверженных таким природным процессам, и тем самым воздействовать на цены на жилую недвижимость в этих регионах.

В условиях нехватки статистических данных мы предлагаем двигаться иным путём в решении этой проблемы – на основе т.н. структурных моделей, в которых дефолт моделируется в явном виде как момент времени, когда стоимость активов компании снижается ниже порогового значения, равного стоимости её долга плюс проценты на горизонте действия этих долговых обязательств. Это связано с тем, что, во-первых, к сожалению, ни в мире, ни в России не имеется достаточного объёма статистических данных, которые бы позволили надёжно оценить эконометрически взаимосвязи между проявлением климатического риска и реализацией кредитного риска заёмщиков. Кроме того, нами также движет заинтересованность в том, чтобы со временем получить возможность частичного хеджирования кредитного риска с учётом климатических факторов с помощью производных инструментов, что как раз возможно с использованием именно такого класса моделей, как известно из практики хеджирования кредитного риска.

Наиболее известной структурной моделью является модель, разработанная Р. Мертоном, нобелевским лауреатом по экономике 1990 г. в начале 1970-х гг. В ней акционерный капитал компании с ограниченной ответственностью по своим обязательствам представлен как опцион на «продажу» активов её кредиторам при снижении стоимости активов ниже величины долга, т. е. переносе на них убытков при банкротстве. В его модели это самый простой, европейский опцион колл или пут, цена которого описывается моделью Блэка и Шоулза – двух других нобелевских лауреатов по экономике того же года. Из этой модели можно получить в виде формулы оценку вероятности дефолта для компании в предположении, что стоимость её активов описывается случайным процессом, параметры которого можно оценить по наблюдаемым на фондовом рынке ценам акций данной компании. В эту модель мы добавляем реалии, отражающие структуру задолженности и условия её погашения, а также ещё одну компоненту, которая описывает ожидаемое изменение во времени и волатильность факторов физического риска, которые, в свою очередь, должны быть получены из моделей прогнозирования климата. В результате, опцион становится более сложным, и вероятность дефолта конкретного заёмщика, который может быть вызван реализацией климатического риска, может быть численно рассчитана методом Монте Карло.

Следующим этапом является оценка ущерба от воздействия климатических факторов. Так, в январе этого года Европейский центральный банк (ЕЦБ) выпустил доклад о статистических индикаторах, связанных с климатическим риском [10], в котором он в частности предложил несколько аналитических показателей физических рисков, разложив их на три уровня. Первый уровень, называемый «опасностями» – это сами процессы, которые происходят в природе и проявляются в виде стихийных бедствий. Второй уровень – это подверженность риску, – то, насколько тот или иной заёмщик чувствителен к риску данного природного процесса. И, наконец, третий уровень – это уязвимость, т.е. то, насколько защищён заёмщик от наступления данного события с учётом всех возможных превентивных и защитных мер.

Основная проблема заключается в том, что необходимо понимать, как выглядят шкалы (в общем случае – непрерывные функции) ущерба, которые переводят интенсивность природного процесса в конкретный ущерб в денежном выражении для заёмщика, а следовательно, и в потери от кредитного риска для банка. В самом общем виде подход выглядит следующим образом:

1) физические активы заёмщиков классифицируются с учётом их местоположения по их видам с точки зрения подверженности различным факторам климатического риска;

2) для каждого значимого фактора климатического риска в данном месте строится его вероятностное распределение и прогноз его изменения во времени;

3) для каждого из выявленных факторов риска и каждого вида активов строятся функции ущерба;

4) прогнозируемые вероятностные распределения вероятности интегрируются с функциями ущерба для получения прогноза изменения стоимости активов в денежном выражении.

Ещё более сложным является то, что невозможно отделить природный процесс от рельефа местности, потому что один и тот же фактор, например, сильные дожди, способен привести к подтоплению в низменных местах и к сходу оползней или селей в местах, находящихся на возвышенностях, что характеризуется разными функциями ущерба и по-разному влияет на стоимость активов компании заёмщика. Для того чтобы дать некоторое представление о том, насколько сложно моделировать ущерб, можно привести в качестве примера хорошо известную шкалу Бофорта для силы ветра. Эта шкала даёт некоторое очень усреднённое и при этом «дискретное» описание того, как сила ветра отражается применительно к некоторым объектам, таким как деревья, постройки, строительные краны или транспорт. Очень трудно перейти от такого рода качественных оценок ущерба в физическом выражении к оценке в денежном виде.

Другой пример – это наводнения. В геоэкологии для них также разработаны нормированные к 100% шкалы степеней разрушений зданий с описаниями разрушений для неких усреднённых объектов, которыми можно пользоваться для перехода от физических оценок к денежным. Как только мы пытаемся сделать наши оценки хотя бы немного более точными, мы упираемся в быстрый рост сложности задачи, связанный с тем, что воздействие наводнения на здания не исчерпывается только глубиной затопления, но зависит также от скорости потока воды и времени пребывания затопленной части объекта под водой. Кроме того, постройки и сооружения сильно различаются по характеристикам материалов, из которых они построены, конструктивным особенностям, степени износа несущих конструкций и др. Нужно отметить, что на сегодняшний день даже профильные министерства и ведомства не имеют стандартной методики прогноза ущерба имуществу от чрезвычайных ситуаций природного характера.

Сложность состоит ещё и в том, что горизонт реализации климатических рисков охватывает десятилетия. Так, имеющиеся прогнозы описывают изменение климата на горизонтах в 30–50 и более лет, в то время как сроки нахождения кредитов на балансах банков, как правило, не превышают нескольких лет. Для того чтобы промоделировать влияние таких факторов на кредитный риск заёмщика, приходится делать предположение о том, что структура кредитного портфеля банка будет оставаться статичной, а существующая ссудная задолженность – бессрочной, что, конечно, нереалистично и некомфортно для банков. Тем не менее, без такого предположения моделировать влияние редких и экстремальных по своей природе факторов физического климатического риска на финансовое положение заёмщиков и банков весьма проблематично.

Таким образом, на данном уровне развития наших знаний все эти усилия по оценке финансовых рисков, обусловленных климатическими факторами, лежат практически целиком в плоскости моделирования без возможности сколько-нибудь надёжной верификации по историческим данным. Следует отметить высокую техническую сложность такого моделирования, которая выражается в том, что необходимо знать не только сценарий изменения природных факторов в месте нахождения объекта, но и особенности рельефа местности, вид актива и степень его уязвимости к каждому значимому фактору климатического риска. Естественно, возникает вопрос, готовы ли банки, даже крупные, к такого рода работе, включающей сбор и анализ непрофильных для них данных, разработку сложных моделей и их интеграцию с уже существующими системами управления рисками в банке. Или же вместо превращения банков в научно-исследовательские институты следует искать решение в духе набирающей силу во всем мире концепции «регтех», которое бы позволило централизовать такого рода сценарии, модели и оценки, – и дать возможность недискриминационного доступа к ним со стороны всех участников финансового рынка?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Стремление регулирующих органов в мире (и Россия не является исключением из общей тенденции) возложить на банки обязанность оценивать их подверженность климатическим рискам можно сравнить с политикой «малой металлургии» во время «Большого скачка» в конце 1950-х гг. в Китае, когда перед страной была поставлена задача в короткие сроки резко нарастить производство стали, догнав по этому показателю Великобританию. Для этой цели в деревнях стали массово строить небольшие кустарные печи для выплавки чугуна. Конечно, качество этой продукции было низким, и тупиковость этой линии стала очевидна китайскому руководству. Вскоре политика «малой металлургии» была свёрнута, и сейчас о ней напоминают лишь полузаброшенные, заросшие растительностью остатки «домен» в сельской местности.

Тем не менее, можно с уверенностью говорить о том, что значимость измерения и управления климатическими рисками как для российского, так и мирового финансового рынка будет только возрастать в обозримом будущем, и для решения этой новой и очень сложной задачи необходим активный заинтересованный диалог между банковским и научным сообществом.

Литература:

1.      Климатические риски в меняющихся экономических условиях. – Консультативный доклад Банка России. – 2022.

2.      Указание Банка России от 10.08.2012 No 2860-У «О внесении изменений в Положение Банка России от 26.03.2004 No 254-П «О порядке формирования кредитными организациями резервов на возможные потери по ссудам, по ссудной и приравненной к ней задолженности».

3.      Банк России разработает рекомендации по управлению климатическими рисками – Новость Банка России от 10.03.2023 https://www.cbr.ru/press/event/?id=1 (Дата обращения: 26.09.2023)

4.      Сбер спрогнозирует природные бедствия и экономический ущерб от них на основе моделей искусственного интеллекта. – ESG-новость от 20.01.2023 (Дата обращения: 26.09.2023)

5.      Basel Committee on Banking Supervision (2021), Climate-related risk drivers and their transmission channels, April.

6.      Basel Committee on Banking Supervision (2021), Climate-related financial risks – measurement methodologies, April.

7.      Basel Committee on Banking Supervision (2012), Core principles for effective banking supervision, September, 2012.

8.      Basel Committee on Banking Supervision (2022), Principles for the effective management and supervision of climate-related financial risks, June.

9.      Dewatripont, M., and J. Tirole (1994) “The Prudential Regulation of Banks”, Mass.: MIT Press.

10.    European Central Bank (2023), Towards climate-related statistical indicators, January.

11.    Hahn W. (2022), Framework for integrating climate risk into financial risk management, PRMIA Institute, July.

Текст:  Алексей Лобанов, к. э. н., FRM

АО «Исследовательский центр национальной экономики СпбГУ»

Материал также опубликован в печатной версии Национального банковского журнала (сентябрь 2023)