...о Сергее Чонишвили

Передо мной с пятого класса даже не стояло вопроса, чем буду заниматься. Наверное, я с детства был заражен театральной бациллой. Я рано начал писать рассказы - в семь лет. Много читал. До пятого класса хотел стать океанологом, моим кумиром был Жак-Ив Кусто, но не потому, что я безумно любил природу - сейчас я понимаю, что для меня эта профессия была неким символом свободы: океан не принадлежит никому. А актер, особенно в условиях того времени, - это была профессия, которая позволяла прожить несколько жизней.

В своей работе я никогда не вживаюсь на 100% в образ другого человека. Если ты понимаешь, что это за персонаж, то можешь культивировать в себе какие-то черты его характера, но это не значит, что надо жить в его шкуре с утра до вечера. Я с большой опаской отношусь к людям, которые два дня морально готовятся, чтобы сыграть в спектакле. Не люблю тратить на что-то меньше времени, чем нужно, но не люблю и больше: во всем должны быть разумные сроки.

...о профессионализме

Не приемлю два человеческих порока: глупость и непрофессионализм. Говорят, что хороший человек - это не профессия, но хороший человек не может быть непрофессионалом. Говорю не только о своей профессии. Если дворник хорошо убирает свою территорию, то я испытываю к нему уважение, и не испытываю уважения к человеку, который следит за тем, чтобы вовремя брать деньги с паркующихся водителей, но не счищает снег на своей парковке. Чтобы быть профессионалом, не обязательно быть увлеченным своей работой, - надо делать ее честно. Есть огромное количество людей, которые ходят на работу, потому что нужно идти на работу. Я это прекрасно понимаю: иногда и сам иду на работу, потому что надо.

Например, озвучивание рекламы для меня - не халтура, а работа, которая приносит удовольствие, помогает жить, позволяет поддерживать форму речевого аппарата и дает возможность общаться с определенными людьми. И если мне не хочется ее делать, я лучше откажусь, чем буду халтурить. Вообще на сегодняшний день я отказываюсь от 50% предлагаемых мне заказов по разным соображениям - времени, нужности, интереса и т. д.

...о деньгах

Я не считаю себя богатым человеком и не хотел бы быть богатым, потому что не знаю абсолютно честных путей достижения богатства. Не хочу сидеть на нефтяной трубе, не хочу добывать алмазы, но при этом хочу делать то, что мне интересно, и не задумываться о том, сколько чашек кофе в день я могу выпить.

Хорошо помню, что испытываешь, когда у тебя хватает театральной зарплаты (при жесткой экономии) всего на полторы недели, когда у тебя девять метров в общежитии и все время задумываешься о том, что вечером поесть, сколько раз ты можешь проехать на транспорте и сколько раз позвонить...

Глядя сейчас на то, сколько получают студенты, я удивляюсь: как они вообще живут? Я вот как-то ухитрялся платить за комнату, питался, ездил на общественном транспорте: На обед можно было себе позволить потратить только 20 копеек. На Калининском проспекте (ныне - Новый Арбат), недалеко от нашего училища, было кафе <Бирюса>. Мы там брали какой-нибудь салатик, гарнир и компот. Временами, когда дежурили бригады с добрыми раздатчицами, они нам этот гарнир поливали подливой и подкладывали по паре кусочков мяса из азу. На ужин - батон хлеба и литр молока. И все! Родители немного помогали, но на третьем курсе я отказался от помощи, и на четвертом жил лучше, потому что получал именную стипендию, давал несколько раз индивидуальные концерты, выиграл два чтецких конкурса.

...о прошлом

Я не хотел бы в прошлое. Не верю во все эти рассказы про дешевые шоколадные конфеты и колбасу. Приехав в столицу из Омска, я мучился, потому что не мог жарить на сливочном масле: в Омске это был большой дефицит, масло там только намазывали на хлеб, чтобы ощутить его вкус. Я искал повсюду кулинарный жир, потому что дома жарили на нем, а в Москве его не было. Мне нужно было поменять сознание, чтобы бросить на сковородку кусок масла и пожарить на нем яичницу.

Не хочу в прошлое и потому, что довольно рано понял: есть вещи, за которые меня могли выгнать из института. В середине 1980-х мы с моим товарищем Антоном Голышевым репетировали для самостоятельного показа кусок из <Собачьего сердца>, и однажды наш педагог Марина Пантелеева отозвала меня в сторону и сказала: <Чоник, я знаю, что вы с Антоном репетируете <Собачье сердце>. Так вот, если хотите закончить институт, не надо этого делать>. А через полтора года вышел спектакль по <Собачьему сердцу> в ТЮЗе:

Я знаю человека из Риги, который сидел за то, что показывал знакомым фильмы на видео: он сидел за <Последнее танго в Париже>. Я видел человека, которого выпустили в 1990 г. (правда, он в тюрьме <намотал> себе два дополнительных срока за попытки побега), - сорокалетнего дядьку, которого посадили еще в студенческие годы за то, что он откопировал Декларацию прав человека. И в тот момент, когда он вышел на свободу, декларация быланапечатана в <Литературной газете>:

Я не хочу жить при тоталитарном режиме, я хочу жить при конституционной монархии или при парламентской республике.

...и о настоящем

Меня поразила одна история. Один из канонов криминального мира гласит: звание вора в законе дается не просто так: ты должен заниматься в этой структуре определенной профессией, пройти некий этап и завоевать уважение. И когда я узнал, что это звание в середине 1990-х стало возможно купить и что появился термин <апельсин> для обозначения человека, его купившего, - для меня это стало шоком. Потому что понял: в государстве все совсем плохо, если даже эта структура перестала работать по своим законам.

Есть две структуры, не разрушенные всеми нашими революциями, криминальная и, условно говоря, Комитет. Давайте не будем забывать о том, что самая демократичная страна в мире в свое время была страной уголовников - Америка, бывшая английская колония. В один прекрасный момент она сказала: не хотим мы платить нашей <крыше> <бабки>, объявляем себя свободными. Не стоит забывать о том, что все американские олигархи - это потомки пиратов и бандитов. Не хотелось бы жить в таком долгом периоде перехода от криминальной структуры к гражданскому обществу.

...и напоследок о потерянном времени

Я отношу себя к более счастливой части потерянного поколения. (Как сказал Виктор Пелевин: <Поколение - это группа людей, которые околевают приблизительно в одно и то же время>.) Счастливой, потому что мы еще застали те догмы, с которыми можно было спорить. А сейчас приходит поколение, которым никто не занимался и у которого нет никаких авторитетов. Отсутствие авторитетов у нации - страшная вещь. И мы можем сколько угодно смеяться над американцами и видеть в их жизни огромное количество идиотизма, но это люди, которые уважают свой гимн и свой герб. И если они бросают курить - то всей нацией, и если занимаются спортом - то тоже все.

Человек, который действительно желает блага для своей страны, просто делает свое дело, а не бегает по митингам в рабочее время. Я был на митинге всего один раз, когда стоял выбор жить при старом режиме или при новом. А сегодня все можно решать более цивилизованными методами. И сейчас пойду на митинг, только если будет угроза возврата тоталитарного режима. В отличие от многих я не считаю происходящее сейчас возвратом режима; это скорее попытка оживления структуры, которая управляет государством.

При всем при этом мне нравится жить в этом времени, несмотря на то, что я потерял в нем семь своих лучших лет, когда не было кино, и искусство стояло на грани выживания. У меня есть определенные претензии к тому, как развивается сейчас наша страна, но при выборе между прошлым и настоящим я все равно буду руками и ногами голосовать за сегодняшнее.

Возврат к списку