Три года прошло с тех пор, как главными проблемами для мирового сообщества были ситуация на Украине и введение санкций против России. Сейчас эти события отступили на второй план, а вот положение на Ближнем Востоке по-прежнему занимает топовое место в СМИ. Насколько сильно изменились политическая и экономическая ситуации в этом регионе, какая страна станет новым лидером мусульманского мира и какую роль в урегулировании ближневосточных конфликтов будет играть Россия? На эти и другие вопросы ответил в интервью NBJ заведующий кафедрой международных отношений и дипломатии Московского гуманитарного университета Николай ПЛАТОШКИН.

NBJ: С вашей точки зрения, почему некоторые эксперты и политологи называют Ближний Восток потенциальным но­вым экономическим центром силы, куда стремятся попасть все наиболее влиятельные государства? Вроде бы ситуация в этом регионе далека от стабильности. 

Н. ПЛАТОШКИН: Так считают многие из-за своей некомпетентности и незнания стран Ближнего Востока. Согласно методике и выводам международных организаций (например, МВФ), Ближний Восток является одним из самых плохо развивающихся регионов в мире. Сами понимаете, уже три года как цена на нефть упала, и экономика стран Ближнего Востока сильно пошатнулась, причем не только из-за этого, но и в связи с последними геополитическими событиями. Гражданские войны, возникновение и распространение исламского фундаментализма (ИГИЛ. – Прим. ред.) полностью изменили политическую и экономическую ситуацию в регионе.

NBJ: Насколько диверсифицированной, по вашему мнению, является экономика стран Ближнего Востока? 

Н. ПЛАТОШКИН: Дело не в степени ее диверсификации, а в том, что прозападные страны Персидского залива находятся сейчас в очень сложном экономическом положении. Как вы думаете, какой рост ВВП был в Саудовской Аравии в прошлом году? Один процент! Для такой страны это смешно, поскольку фактически речь идет о статистической погрешности. Есть только одна страна, в которой существенно вырос ВВП, и она привлекательна для российских инвестиций. Это Иран, который, по данным МБРР (Международный банк реконструкции и развития. – Прим. ред.) и МВФ, показал экономический рост на уровне 5,6%, а согласно сведениям самих иранцев, ВВП страны вырос еще сильнее, на 7,5%. Второе место по данному показателю в регионе занимает Египет, у него 4,5%. При этом есть разница: в Египте налицо тенденция к замедлению темпов роста ВВП, в Иране, напротив, к увеличению. В Иране считают, что если санкции окончательно будут сняты, то экономический рост составит 7–8% в год. В общем, это единственная страна в регионе, которая развивается. 

NBJ: А как же Турция?

Н. ПЛАТОШКИН: Я не рассматриваю Турцию, экономически ее можно отнести, скорее, к странам Европы. Что касается диверсификации: если мы берем Саудовскую Аравию, то там основным и единственным источником дохода является добыча нефти — 95% ВВП. При этом экспорт нефти в торговом балансе Саудовской Аравии занимает 97%. Саудовская Аравия вышла на рынок внешнего кредитования, то есть у этой страны нет денег и она уже многим должна, в то время как Иран активно развивается на своих ресурсах. Плюс к этому его население превышает 70–80 млн человек, а в Саудовской Аравии проживает всего 20 млн человек и 7 млн мигрантов, которые находятся там на птичьих правах. Работы в этой стране практически нет и уже активно зреет недовольство, а также обостряются социальные проблемы. Египет можно сравнить с Ираном лишь по численности населения, правда, это самое население там в 1,5 раза беднее. Как мы знаем, для рынка главное не просто человек, а человек с деньгами. В Иране 60% населения составляет молодежь до 30 лет, которая хочет и может работать. 

Теперь насчет самой экономики Ирана: там на первом месте стоят нефть и газ, на втором — автопромышленность, доля которой в ВВП составляет 10%, она обеспечивает рабочими местами 4% трудоспособного населения. Иран — один из крупнейших производителей ма­­шин в Азии, за исключением Китая, Японии и Южной Кореи. В прошлом году иранцы выпустили 1,5 млн легковых машин, что в два раза больше, чем у АвтоВАЗа. Эти машины экспортируются во все страны Ближнего Востока, а также в Турцию. Самая дешевая из них стоит 7000 долларов. С учетом девальвации рубля они бы имели большой спрос и в России. 

NBJ: Складывается впечатление, что Иран в вопросах государственного устройства похож на Россию, не так ли?

Н. ПЛАТОШКИН: Нет. В России сейчас все обстоит иначе. У нас некоторые чиновники могут быть слугами двух господ. Скажем так, если они живут в Майами на какой-нибудь хорошо обустроенной вилле, то они, естественно, не будут критиковать США, иначе лишатся этих мест и денег. В Иране вся элита национальная и от погоды в Майами не ­зависит.

NBJ: Может, тогда с точки зрения политических систем у Ирана больше общего с Китаем?

Н. ПЛАТОШКИН: Вы знаете, за редким исключением китайские чиновники ведут себя точно так же, как и русские: они тоже не хотят терять свое имущество и дома и в других странах. Да и Китай давно изменился, он не такой уж и социалистический, каким его себе представляют многие россияне. 

NBJ: В чем, по-вашему, заключаются принципиальные отличия политических систем этих трех стран?

Н. ПЛАТОШКИН: Понимаете, в Иране, если ты чиновник, служащий или военный, ты не можешь покидать страну без разрешения властей. У них это неприемлемо. Иран основывается на идеях социального равенства, в то время как многие китайские и русские служащие давно уже зависят от своих счетов в швейцарских или сингапурских банках и отказываться от них не собираются. Иранцы живут там, где они работают, и их социальное положение и финансовое благополучие напрямую зависят от преданности государству и обществу.

NBJ: Насколько развитыми являются финансовые и банковские системы ближневосточных стран? Каковы их характерные особенности? 

Н. ПЛАТОШКИН: Их особенности в том, что они на самом деле очень развиты. Несмотря на негативные прогнозы и мнения МБРР и МВФ, европейские страны активно с ними сотрудничают. Например, Ангела Меркель и Франсуа Олланд год назад приезжали в Иран, чтобы подписать некоторые экономические соглашения. Наш президент этого пока не сделал, но я уверен, что его визит в Тегеран не за горами. На самом деле в исламских банках очень выгодно брать кредиты, поскольку мусульмане согласно Корану не имеют право получать с них проценты. В то же время эти банки гарантируют стабильность всем вкладчикам и клиентам.

NBJ: Могут ли страны Ближнего Востока стать такими же привлекательными для инвесторов с экономической точки зрения, как Китай и Индия?

Н. ПЛАТОШКИН: Инвесторы, понят­ное дело, не будут вкладывать средства в страну, которая по тем или иным причинам нестабильна, и это является препятствием для притока иностранного капитала во многие страны региона. Индия и Иран, конечно, не могут заменить Китай во всех сферах промышленности и торговли, однако у них есть возможность привлечь тех инвесторов, которые уйдут из Китая. Тем более что у этих двух стран есть преимущество в стоимости рабочей силы. Сейчас в Иране минимальный размер оплаты труда составляет 15 долларов в месяц, но при их невысоких ценах этой зарплаты вполне хватает на то, чтобы существовать. В Индии ситуация гораздо лучше, поскольку эта страна территориально больше и ресурсов у нее тоже больше, чем у Ирана. Плюс к тому в Индии численность населения достигла более миллиарда человек. В любом случае именно Индия и Иран — самые перспективные страны региона с точки зрения капиталовложений.

Что касается других стран Ближнего Востока, то я бы не рекомендовал отечественным банкам вкладывать деньги в них: во-первых, они зависят от США, а во-вторых, поддерживали идею свержения Башара Асада, то есть тут налицо глубокие политические разногласия между этими государствами и Россией.

NBJ: Какова вероятность, что страны и крупные компании не побоятся террористической угрозы и будут оказывать содействие возрождению экономики стран Ближнего Востока?

Н. ПЛАТОШКИН: Если мы говорим об Иране, то у них система безопасности на очень высоком уровне. Что касается ОАЭ и Саудовской Аравии, то у них не только система безопасности не развита, но и вооруженные силы оставляют желать лучшего. Позорная кампания саудовцев в Йемене это прекрасно показывает. Угроза же терроризма в этих странах весьма актуальна, туризм сильно страдает из-за нее, что приводит к большим финансовым и репутационным издержкам.

NBJ: Тем не менее Саудовская Аравия претендует на роль лидера региона, однако не все с этим согласны. Что, по вашему мнению, мешает ей занять эту позицию?

Н. ПЛАТОШКИН: Саудовская Аравия никогда не была самостоятельной. В стране очень сильное социальное расслоение между средними и низшими классами населения. В 1980-х годах доход среднестатистического жителя Саудовской Аравии составлял примерно 20 тыс. долларов в год. Теперь — 7 тысяч. В то время как королевская семья на содержание своего двора в год тратит до 1 млрд долларов. Нельзя отрицать того, что большая часть населения королевства живет за чертой бедности. Саудовская Аравия даже войну против Йемена выиграть не может — результаты боевых действий, которые она ведет, как известно, весьма плачевны для нее. Если бы Йемен поддерживали оружием, то ­Саудовской Аравии не поздоровилось бы. 

NBJ: Вы упоминали Египет, отметив, что там ощущается прирост ВВП. Значит ли это, что со временем он может занять позицию регионального лидера?

Н. ПЛАТОШКИН: В данный момент Египет, к сожалению, финансово зависим от Саудовской Аравии. Может, он и играл бы роль лидера на Ближнем Востоке, но для этого ему необходимо вернуться к самостоятельной внешней политике времен Г. Насера. Сейчас Египет в силу разных причин, видимо, не может взять на себя такую ответственность. Во-первых, как я уже сказал, экономически и политически он зависит от Саудовской Аравии и плюс к тому в военном отношении — от США. Во-вторых, недавно Египет пережил сильные потрясения, и страна пока еще не стабилизирована окончательно. В то же время стоит отметить, что Египет явно тяготится своими отношениями с саудовцами и не прочь время от времени демонстрировать той же Саудовской Аравии свою самостоятельность по ряду вопросов. 

NBJ: Например?

Н. ПЛАТОШКИН: Например, прецедент с «Мистралями». Саудовская Аравия предоставила Египту деньги на развитие экономики и покупку этих вертолетоносцев, чтобы только они не достались России. Египет, в свою очередь, хочет купить вертолеты в России. Однако, как вы понимаете, это всего лишь демонстрация, а по сути Египет пока претендовать на роль лидера не может или не хочет. «Арабскую весну» вроде бы подавили, но ее отголоски слышны до сих пор. Сильно пошатнувшийся от политических неурядиц туризм не способен восполнить урон, нанесенный экономике страны. Что касается безопасности, то Египет, как и Турция, сейчас находится под угрозой террористических актов. 

В общем и целом, как ни крути, из всех кандидатов на роль лидера в регионе остается только Иран.  Именно это государство способно принести мир в исламский регион, поскольку оно не является арабским в прямом смысле этого слова и сохранило сильные древние традиции государственности. В отличие от саудитов, иранцы не навязывают свое видение мира и свою версию ислама другим исламским странам. Иранский народ очень дорожит своим государством и считает, что его надо поддерживать по всем направлениям как во внутренней, так и во внешней политике. Поэтому уже сейчас многие страны склоняются к тому, чтобы признать его духовным лидером на Ближнем Востоке. 

NBJ: Именно поэтому США и Европа всеми силами хотят убрать его с внеш­не­политической арены?

Н. ПЛАТОШКИН: Здесь все гораздо глубже, они хотят убрать Иран по нескольким причинам. Во-первых, США должны ему по кредитным обязательствам 79 млрд долларов. Во-вторых, Америка хочет видеть лидером исламского региона свою фактическую военную базу — Саудовскую Аравию, ведь ее легче контролировать. Скорее всего, через Эр-Рияд некоторые круги в Вашингтоне, и это отнюдь не Дональд Трамп, хотят получить возможность управлять двумя миллиардами мусульман. В-третьих, это все политика двойных стандартов, которой США придерживаются уже много лет. Постоянно твердят о нарушениях прав человека в Сирии, но упорно не замечают полное отсутствие  этих прав в Саудовской Аравии.

В общем, они устраняют тех, кто им де-факто противостоит: сначала устранили Ирак, Ливию и Ливан, затем старались устранить Сирию и Иран, но пока безуспешно. Надеюсь, что Дональд Трамп выполнит свои обещания и прекратит менять режимы во всем мире. Ведь в конечном итоге это невыгодно и самим США. Как показывает опыт, на смену «плохим парням» приходят парни просто ужасные.

NBJ: Если лидером Ближневосточного региона будет Иран, или даже он уже им является, то лидером Восточной Азии, бесспорно, является Китай. Однако у этой страны тоже много проблем, и одна из них, по мнению многих экспертов, заключается в том, что Китай перестал быть привлекательным для инвесторов. Как вы думаете, почему это происходит?

Н. ПЛАТОШКИН: Мы недостаточно инфор­мированы о положении дел в китайской глубинке, но все идет к тому, что недовольство населения нынешней властью там растет. В умах ощущается явный крен в сторону социализма, все более популярным становится Мао Цзэдун. Китайцев уже не устраивает словесный социалистический фасад и капиталистическая реальная изнанка. Растут социальное расслоение и коррупция. Людям это не нравится. 

Формула Дэна Сяопина «не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей» уже не работает.  

NBJ: Иногда кажется, что Китай во многом похож на Россию времен перестройки или его нынешнюю историю можно сравнить с брежневскими временами.

Н. ПЛАТОШКИН: Сходство действительно есть, Китай сейчас во многом повторяет пример СССР. Не целиком и полностью, конечно, за двадцать лет они кардинально изменили свою политику, коммунизмом там уже даже и не пахнет. Возникли богатые и бедные слои, более того, появились миллионы сезонных безработных, которые относятся к категории бедных и неимущих. Мировой кризис 2008 года показал фатальную зависимость КНР от западных рынков. И, кстати, в то время в КНР сразу же возросла не только социальная, но и нацио­нальная напряженность, например, в Синьцзяне. Именно поэтому китайцы, несмотря на свою патриотическую риторику, быстро сдались под напором Д. Трампа. Руководство в Пекине понимает, что любые меры США против китайского экспорта чреваты для КНР массовой безработицей и, как следствие, социальным взрывом.

NBJ: Получается, что они тоже ведут политику двойных стандартов?

Н. ПЛАТОШКИН: К сожалению, да. Именно это, а также социалистическо-капиталистическая дихотомия правящей верхушки привели к тому, что уважение к Китаю в мире как к одному из лидеров сильно пошатнулось в последние несколько лет.

Приведу пару примеров. Во-пер­вых, Китай пошел на поводу у Америки в вопросах санкций в отношении КНДР. Во-вторых, на прошедшем в Совете Безопасности ООН голосовании по сирийскому вопросу Китай не поддержал Россию. Это уже доказывает, что Китай для нас — ненадежный партнер, в отличие от Ирана и Индии. 

Кстати, китайцам вся эта якобы гибкая беспринципность может в будущемдорого стоить. В Сирии среди бое­­виков, с которыми борется сейчас Россия, орудует и так называемая Исламская партия Туркестана, которая хочет поднять восстание на западе КНР, в регионе с большим количеством мусульман. Если там все взорвется, то и мы можем последовать китайскому примеру и «гибко» воздержаться. Долг, как известно, платежом красен.

NBJ: Вы же сами сказали, что Китай очень сильно зависит от США в экономических вопросах. Наверное, это сказывается и на его внешнеполитическом курсе? Тем более, что сейчас у него на фондовом рынке снова образуются «пузыри».

Н. ПЛАТОШКИН: На самом деле не только это влияет на экономику Китая. «Пузыри» на фондовых биржах — это не фундаментальные экономические факторы. В действительности ситуация гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. В свое время Китай понял, что его рынок становится все более открытым и это может негативно сказаться на экономике. Как раз в 2008 году во время мирового финансово-экономического кризиса китайское правительство наблюдало стремительное падение доходов от экспорта. Поэтому Китай решил, что нужно изменить структуру своей экономики, сделав упор на внутреннее потребление. Вывод был, на первый взгляд, правильным, но вот найти взвешенное решение китайцам не удалось. Они решили снизить экспорт своей продукции и сосредоточиться на внутреннем рынке, однако все получилось не так, как они рассчитывали. Для стимулирования внутреннего рынка пришлось повысить зарплату и ввести ряд социальных льгот. Что на практике также означает рост покупательной способности, особенно в деревне. Но рост зарплат означал одновременно рост себестоимости товаров для экспорта. Раньше китайцы выходили из этого положения путем искусственного занижения курса юаня, но теперь Д. Трамп не даст им этого сделать безнаказанно. 

Таким образом, вследствие роста себестоимости продукции экспорт из КНР упал, но это падение не было компенсировано ростом внут­рен­него потребления. «Социалистическая китай­ская кош­ка», если опять-таки следовать метафоре Дэна Сяопина, попала в нормальную капиталистическую мышеловку. Хваленое китайское экономическое чудо завершилось точно так же, как и все другие чудеса до него,  горьким похмельем и подсчетом убытков.

Теперь Пекину вновь необходимы внешние рынки сбыта, и именно поэтому Китай так заискивает перед США. Кстати, без особой пользы. Американцам своя рубашка, то есть собственная экономика, ближе к телу.

NBJ: Получается, что экономический гигант Китай испугался США только потому, что у него экономические проблемы. Но ведь США сами должны Китаю огромное количество средств, у КНР золотовалютные резервы составляют триллион долларов, и ни для кого не секрет, что превалируют в структуре китайских ЗВР ценные бумаги, номинированные в долларах США. 

Н. ПЛАТОШКИН: Золотовалютные резер­вы не являются гарантами стабильности КНР, это лишь бумага, которую США могут спокойно производить без угрозы для своей экономики. Китайские товары поступают в США, а виртуальные доллары утекают в Китай. Именно поэтому, кстати, в Америке уже давно низкая инфляция. Спасибо Китаю! Если Китай даже выбросит свои валютные резервы на рынок капитала, что это даст? Ничего, только обесценит сами же китайские резервы в долларах. Этот шаг никак не повлияет на решение проблем безработицы и торгового дефицита. Напротив, он лишь стимулирует все процессы и угрозы. Поэтому Китай боится не столько военного противостояния с Америкой, сколько экономического давления со стороны американцев. Это стало особенно очевидным, когда США пригрозили, что если Китай будет поддерживать КНДР, то против него введут новые санкции. И Пекин взял под козырек.

NBJ: Новые? А разве против Китая дейст­вуют ограничительные меры?

Н. ПЛАТОШКИН: Да. Тех санкций, которые были введены за события на площади Тяньаньмэнь, с Китая никто не снимал, но они касаются лишь экспорта военной продукции. Вопреки распространенному мнению, США о них не забыли, и в любой момент американцы могут ими воспользоваться. Именно поэтому Си Цзиньпин и ездил на переговоры с Дональдом Трампом, который его явно унизил, ударив ракетами по Сирии в момент обеда с китайским ­лидером.

NBJ: Чем же американцы могут дополнительно надавить на Китай? 

Н. ПЛАТОШКИН: Дональд Трамп в ходе предвыборной кампании обещал ввести квоты на китайский импорт и повысить ввозные пошлины до 40 % от стоимости китайских товаров. Этого экономика КНР не выдержит. Китайцам в связи с и без того растущей безработицей проблемы еще и со сбытом своей продукции явно не нужны. Поэтому страна фактически оказалась перед дилеммой: сохранить свой статус мирового лидера или предпочесть сиюминутные экономические выгоды. Пока КНР сделала выбор в пользу второго. Я уверен, что это может на долгие годы исключить Китай из числа формирующихся полюсов многополярного мира.