Не так давно страховщики попали под  контроль регулятора – ­Центрального банка России, из-за чего на рынке начали происходить серьезные изменения. Многие компании признали необходимость перестройки привычных бизнес-моделей под новые требования. О том, какая ситуация складывается на страховом рынке и как новые изменения повлияют на деятельность ­игроков, рассказал заместитель генерального директора по финансово-экономи­ческой деятельности СПАО ­«Ингосстрах»  Андрей ЛАРКИН.  

NBJ: Андрей Сергеевич, как бы вы оценили нынешнее положение дел на рынке страховых услуг в России? Какие тенденции являются здесь ключевыми?

А. ЛАРКИН: Рынок страховых услуг в России очень разнообразный. Есть розничный рынок, где основную роль играют каско и ОСАГО. Есть рынок корпоративного страхования, добровольного медицинского страхования, рынок перестрахования. Это большие клас­теры, поэтому говорить о тенденциях на рынке в целом достаточно сложно.

Например, в области корпоративного страхования не произошло сущест­венных изменений: ситуация была и остается таковой, что рынок либо стабилен, либо имеет тенденцию к снижению, а роста нет. То же самое происходит и в медицинском страховании, потому что в периоды кризиса компании снижают свои страховые бюджеты на ДМС. 

А вот на розничном рынке автомобильного страхования ситуация иная. Несмотря на то, что произошло значительное падение продаж новых автомобилей, люди продолжают приобретать и каско, и ОСАГО. Кроме того, тарифы по ОСАГО за последнее время выросли, поэтому виден явный рост рынка.

NBJ: Какие проблемы существуют сегодня на страховом рынке?

А. ЛАРКИН: Проблемы страховых компаний делятся на четыре большие составляющие. К первой относятся страховые вызовы. Компания принимает на свой баланс большое количество обязательств, она должна покрывать риски клиента, если ­произойдет страховой случай. «Ингосстрах» ведет последовательную политику, поэтому наши показатели по убыточности лучше, чем в целом по рынку.
Стоит отметить необычную тенденцию: раньше с рынка уходили небольшие компании, а сейчас его покидают средние и даже крупные. Среди топ-15 компаний есть много примеров достаточно спорного розничного страхования, которое приносит акционерам многомиллиардные убытки. Акционеры покрывают убытки финансовой помощью.

Второй вызов на рынке страховщиков – инвестиционный. Крупные компании принимают на себя и большие риски, и большую ликвидность. Страховые компании в период кризиса находятся в более выгодном положении, чем, например, банки: если они продолжают страховать клиента, то появляется и новый приток денежных средств. И при правильном управлении инвестиционным портфелем компания может заметно повысить прибыль. Страховые компании в кризис являются cash-rich (ситуация, когда компании владеют свободными денежными ­средствами. – Прим. ред.).

Третий вызов заключается в том, как управлять этими денежными средствами. Центральный банк сейчас старается сделать так, чтобы инвестиционные активы были качественными, а страховые компании не уходили в долгосрочные спорные инвестиции. Если организация находится в ликвидности, то у нее все хорошо. Наш портфель максимально ликвидный, мы стараемся всегда быть либо в понятных депозитах, либо в понятных ценных бумагах. Так, мы не работаем с региональными банками, а если и работаем, то в исключительных случаях и на незначительные суммы. Мы хотим быть уверенными в том, что у нас, как у клиентов, не будет проблем с возвратом ­депозитов.

Четвертый вызов заключается в информационной инфраструк­туре. «Ингосстрах» планирует больше погружаться в диджитал-среду и увеличивать продажи через онлайн-каналы. А Центральный банк постоянно вводит новые глобальные требования. Они, в частности, касаются перехода всех страховых компаний на международные стандарты финансового учета. Это колоссальное, фундаментальное требование, которое изменило нашу парадигму. В банковском секторе всегда была международная отчетность, но она готовилась путем трансформации российского учета, а сейчас то, чего хочет ЦБ  РФ от страховых компаний, – это международный учет на бухгалтерских счетах, первичный учет, и это очень большое вложение денег и ресурсов. Именно в связи с этим около ста человек в нашей компании занимаются выстраиванием операционной системы, чтобы соответствовать международным стандартам. Это сложный, но выполнимый проект.

NBJ: Сравнительно недавно у страховых компаний в России появился новый регулятор. Что изменилось в связи с этим в жизни участников рынка? 

А. ЛАРКИН: Во-первых, я очень рад, что Центробанк пришел как мегарегулятор. Любой страховщик – это финансовая компания, которая занимается большим потоком страховых и инвестиционных операций. Для игроков рынка принципиально иметь сильную финансовую устойчивость, сильный баланс. Чем больше баланс, тем больше финансовая устойчивость компании, ее капитал, тем больше рисков она может принять на себя. И понятно, что контролировать такую организацию может только специфическая финансово­ориентированная государственная структура. У Банка России есть четкое понимание достаточности капитала, рисков – кредитных, валютных, процентных. Это та структура, которая контролирует банки, а страховые компании ведь очень похожи на банки. У нас те же пассивы, те же активы, то же временное размещение свободных денежных средств. У страховщиков есть тот же пассив в виде денег, которые компании получают от клиентов на срок до урегулирования убытков, и чем больше капитал, тем больше достаточность и тем больше рисков страховщик может взять на себя.

Но за этим должны следить специалисты, которые понимают, что такое риск, какова его стоимость, что такое инвестиции, куда можно вкладывать средства, а куда не стоит. Поэтому 
ЦБ РФ – наиболее адекватная структура, которая может этим заниматься. Движение к понятному надзору, к понятным формам, к дисциплине – это то, чего страховым компаниям однозначно не хватало.

NBJ: Были ли внесены существенные изменения в законодательные нормы, регулирующие деятельность российских страховых компаний?

А. ЛАРКИН: Изменения, конечно, были внесены. Я считаю, что переход на МСФО оказывает существенное влияние на текущую деятельность всех страховщиков. Сейчас обсуждаются различные законодательные акты по контролю и ограничению инвестиционной деятельности, и это тоже повлияет на участников рынка. Центробанк делает все возможное, чтобы инвестиционный портфель компаний был максимально ликвидным и чтобы у них была возможность оперативно выполнять свои обязательства перед клиентами. Глобальная идея заключается в том, чтобы страховые компании были активными игроками на рынке капитала, а не уходили в сторону, финансируя проектные идеи с непонятным сроком. Также важно участие в первичных размещениях различных эмитентов, чтобы денежный поток шел не на «серые» финансирования, а непосредственно в рынок.

NBJ: Часто можно услышать, что на национальном банковском рынке идет «зачистка». Есть ли основания говорить то же самое про национальный страховой рынок?

А. ЛАРКИН: Я бы не сказал, что идет «зачистка», просто бизнес-модели многих банков не работают. Соотношение доходов и расходов неадекватно. Это не оправдывает себя. Сейчас те, кто не умеет быть эффективным, те, кто привык жить на «жирном» процентном доходе, уходят с рынка. Ввиду этого и происходит «зачистка».

Со страховыми компаниями та же ситуация. Важно то, насколько компания финансово устойчива, сколько у нее есть заработанного капитала, чтобы удовлетворить все требования клиента. Чем больше компания, чем  четче, понятнее капитал, тем меньше проблем будет у клиентов с получением возмещения. А если компания небольшая, то есть определенные риски: часто такие игроки стараются собрать с клиентов как можно больше денег, а платить отказываются. Я думаю, что в итоге страховой рынок сократится раз в десять. 

NBJ: Каковы источники фондирования деятельности страховых компаний, где им удается «доставать длинные деньги», необходимые для развития бизнеса и осуществления обязательств перед клиентами?

А. ЛАРКИН: За определенный период компания должна была создать свой капитал и сформировать резервы для того, чтобы иметь возможность адекватно регулировать поступающие убытки. И это единственные «длинные» деньги, которые у страховых компаний имеются.

Если проанализировать страховой рынок, то станет очевидно, что страховаться стоит только в крупных компаниях, потому что только там достаточный капитал для обеспечения выплат. Ведь сколько денег страховая компания собирает, столько приблизительно и должна ­выплачивать.

«Ингосстрах» выстраивает свою ликвидность исходя из того, какие деньги у нас в портфеле «длинные», а какие – «короткие». Впрочем, с точки зрения инвестиционных решений наш портфель совсем не длинный: его средняя срочность – полтора года. Только с таким портфелем появляется гарантированная возможность своевременно закрывать все наши ­обязательства. 

NBJ: Сейчас много говорят об убыточности ОСАГО и резком снижении спроса на каско. Насколько я понимаю, раньше они были одними из основных статей дохода. Как страховой компании сохранить прибыльность в таких условиях?

А. ЛАРКИН: С каждым годом страховой рынок меняется. С 2012 года, когда закон о защите прав потребителей распространился в том числе на имущест­венное и личное страхование, общая концепция бизнес-моделей в страховании поменялась. В 2013 году убыточность в проблемных регионах могла быть и 100%, и 150%, и даже 200%. Каждый выданный полис приносил компании 100 рублей, но через определенное время она отдавала в два раза больше по страховым случаям. С этим есть проблемы до сих пор. ОСАГО – это вид страхования с достаточно высокой страховой убыточностью.

А вот в продажах каско, несмотря на понижение спроса, есть положительный тренд –  снижение количества страховых случаев. Видимо, из-за кризиса люди стали меньше ездить на машинах или меньше заявлять об убытках, потому что не хотят в следующем году получить повышающий коэффициент. Страховые компании от этого выигрывают. Поэтому убыточная история с ОСАГО определенным образом компенсируется доходами по каско. 

NBJ: А как обстоит дело с долгосрочным инвестированием? Пользуются ли успехом страховые продукты, рассчитанные на десятки лет?

А. ЛАРКИН: Долгосрочные инвестиции – непростая тема для российского страхового бизнеса. Далеко не каждая компания готова взять на себя обязательства платить клиенту крупную сумму в течение 10 лет, как это бывает с пенсионным страхованием. Максимальные сроки – это два-три года. Не сомневаюсь, что долгосрочность рано или поздно придет и на российский рынок. 

NBJ: В свое время было много разговоров о взаимной выгоде сотрудничества между банками и страховыми компаниями. Имеет ли эта история ­продолжение?

А. ЛАРКИН: Если банки выдают кредиты под залог, то залог обязательно нужно застраховать, поэтому банки и страховые компании всегда сотрудничают. Кроме того, клиенты банка чаще всего страхуются именно в тех страховых компаниях, которые принадлежат тому или иному банку. Но я считаю, что структура, когда банк владеет страховой компанией, – это плохо для клиента, потому что в большинстве случаев это просто перераспределение денежных потоков. Не всегда возникает адекватная страховая защита.

Когда у банка есть страховая компания, которой банк отдает все свои риски, – это явная проблема с риском на одного контрагента. Банк остается со страховым риском один на один, и его залоги и продукты недостаточно покрыты. Если страховая компания оставила страхование кредита на собственное удержание, а заемщики кредит не вернули, то страховая компания платит банку. В итоге страховщик терпит убытки. А если страховая компания принадлежит банку, то получается, что убытки терпит и сам банк. Мне кажется, что риски нужно отдавать надежным страховым игрокам.

NBJ: Андрей Сергеевич, каким вы видите дальнейшее развитие рынка страховых услуг?

А. ЛАРКИН: Я считаю, что рынок однозначно будет развиваться. Но если раньше он был только страховым, то сейчас становится инвестиционно-страховым. Компании предлагают не только классические продукты страхования, но и такое страхование, которое подразумевает инвестиционное управление собственным капиталом и крат­косрочными пассивами. Это полный комплекс работ со средствами. И сейчас на рынке созданы хорошие условия для повышения рентабельности продаж в инвестиционно­-страховом бизнесе.