Банкиры по всему миру с чувством глубокого удовлетворения восприняли новость о том, что G20 приняла решение о введении спецналога на банки не всем повсеместно, а отдельным странам при наличии соответствующего желания. К числу отдельных стран, как говорится в коммюнике, выпущенном по итогам саммита G20, относятся государства, в которых банкам была оказана наиболее масштабная финансовая господдержка. Среди таковых Германия, Франция и Великобритания. От того, насколько рьяно они будут отстаивать необходимость реализации этой идеи, вполне может зависеть будущее банковского спецналога
 
NBJ № 8(75), 2010 
«Налоговый ад для банков», стр. 36–39 

Решение G20 и довольно расплывчатая формулировка – платить налог «по желанию» – выглядят вполне логичными и закономерными, если учесть, что у участников саммита, проходившего летом 2010 года, существовали очень разные позиции и подходы к этой проблеме, что было обусловлено, в свою очередь, разным уровнем развития финансовых секторов стран G20. Налог не был введен повсеместно, и это несмотря на то, что в открытом письме участникам саммита, подписанном президентом ЕС Херманом Ван Ромпеем и главой Еврокомиссии Жозе Мануэлом Баррозу, говорилось о необходимости скоординировать в глобальном масштабе введение налога для банков. 
Министры финансов Германии, Франции и Великобритании в совместном заявлении отметили, что конструкция нового налога может отличаться в отдельных странах, в то же время при определении его уровня нужно учитывать необходимость создания равных правил игры для всех кредитных организаций. По мнению финансового руководства этих трех стран, необходимо обеспечить «справедливую компенсацию рисков со стороны банков, которые они создают для финансовой системы и экономики в целом, стимулировать корректировку банками своих балансов с целью сокращения рисков». 
Безусловно, такая позиция имеет право на существование, и следует отметить, что в странах Европейского союза она находит все большее понимание и распространение. Помимо Великобритании, Германии, Франции, Швеции, Бельгии, Дании и Венгрии, которые уже реализовали собственные фискальные схемы, об аналогичных намерениях заявили еще несколько стран – Португалия, Польша, Нидерланды, Латвия. Однако пока что среди государств, поддерживающих идею налога, нет единства мнений в отношении того, должны ли поступления от спецналога идти в казну (как в Великобритании) или в специальный фонд (как, например, в Швеции и Германии). Кроме того, в разных странах действуют отличающиеся друг от друга схемы налогообложения, которые разнятся по налогооблагаемой базе и ставкам, перечню налогоплательщиков, целям и механизмам аккумуляции средств. 
Что касается нашей страны, то правительство России по-прежнему не планирует вводить специальный налог на банки, так как он противоречит стратегии формирования международного финансового центра в России, как в свое время заявлял первый вице-премьер Игорь Шувалов. Нет также и достаточных аргументов в пользу того, что введение налога приведет к однозначно положительному эффекту по части оздоровления финансового сектора нашей страны.
По мнению авторов исследования «Банки в посткризисной экономике: Россия и международная практика», если такой налог и вводить, то делать это надо дифференцированно, в зависимости от уровня принимаемых банками рисков. 
«Более высокую налоговую нагрузку должны принимать на себя те банки, которым с большей вероятностью потребуется поддержка, – указывается в исследовании. – Налоговую нагрузку можно поставить в зависимость либо от уровня финансового рычага и ставки отчислений по обязательствам, либо от суммы активов, взвешенных по риску в части, не покрытой собственными средствами». 
В сухом остатке – спецналог на банки оказался в числе тех идей, которые достаточно активно обсуждались, но так и не были реализованы. Финансовые власти страны прислушались к мнению экспертного сообщества. К тому же экономическая ситуация в России в период с конца 2013 года и по настоящий момент не благоприятствует реализации подобного предложения: банки и так испытывают давление на капитал из-за сложностей с привлечением долгосрочного фондирования и из-за необходимости доформировать резервы по старым проблемным кредитам.