Европейская комиссия представила соответствующий законопроект, в котором прописана особая роль Европейского центрального банка с точки зрения создания единого регулятора. Однако многие эксперты продолжают сомневаться: насколько реальными являются озвученные сроки? Справится ли ЕЦБ с новой ролью или все же разумнее было бы создать некую отдельную структуру?

NBJ № 10(101), 2012
«Не время для «национализма», стр. 38–42

То, о чем говорили осенью 2012 года, в результате реализовалось через год – в сентябре 2013 года. Европарламент одобрил законопроект, в соответствии с которым Европейский центральный банк (ЕЦБ) получил полномочия по контролю деятельности большинства европейских банков. Как тогда пояснялось, превращение ЕЦБ в единого «надзирателя» и регулятора должно было стать первым из трех ключевых шагов на пути к формированию банковского союза в еврозоне. 
Этот механизм, как считали его создатели, должен был быть нацелен на то, чтобы сделать надзор за банками и их спасение в случае необходимости задачей европейских институтов, а не национальных регуляторов. Речь шла о том, что единый европейский банковский регулятор будет осуществлять надзор за 150 крупнейшими банками Европы, на долю которых приходится порядка 80% банковских активов в 17 странах еврозоны. Страны – члены Евросоюза, не входящие в еврозону, в будущем смогли бы присоединиться к этому механизму.
У экспертного сообщества не было ни малейших сомнений в том, что главным фактором-локомотивом, обеспечившим принятие соответствующего законопроекта, стал кризис 2008 года, а точнее те последствия, которые он имел для банковских систем различных стран, входящих в Европейский союз. Довольно быстро выяснилось, что национальные регуляторы проводят различную надзорную и регуляторную политику, и из-за этого банки в ряде стран – в том числе и те, которые относились к категории too big to fail, – оказались на грани банкротства. Национальные регуляторы обратились за финансовой помощью к ЕЦБ, которому, безусловно, ни в малейшей степени не импонировало создавшееся положение.
Аналитики также отмечали, что идею создания единого надзорного банковского органа наиболее последовательно и рьяно лоббировали политические и финансовые власти Германии – 
страны, которая является основным донором для проблемных государств Евросоюза. Естественно, Германия была заинтересована в том, чтобы и распределение, и контроль за средствами, идущими на спасение проблемных европейских банков, осуществлялся из одного центра – в данном случае из Европейского центрального банка.
Впрочем, довольно быстро выяснилось, что ситуация будет развиваться в соответствии с известным тезисом «Все животные равны между собой, но некоторые равнее других». Не прошло и двух месяцев с момента принятия Европарламентом соответствующего законопроекта, как тогдашний премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон, выступая в Палате общин, заявил, что ЕЦБ не будет контролировать работу британских банков, они останутся в зоне ответственности Управления по финансовому регулированию и надзору. Обеспокоенность в связи с нововведением выразила и Франция, которая опасалась избыточного вмешательства нового единого органа в деятельность французских коммерческих банков. Да и в самой Германии не было полного единства по данному вопросу: многие немецкие эксперты, в том числе и близкие к правящей партии, говорили о том, что господство ЕЦБ может привести к резкому сокращению так называемых земельных банков в стране. 
В конечном счете о том, насколько эффективным окажется ЕЦБ в роли мегарегулятора единого европейского банковского рынка, можно будет судить только по итогам очередного кризиса. Пока Европейский центральный банк справляется со своими обязанностями, констатируют наблюдатели, но в конечном счете проверкой на прочность для подобных структур всегда становятся потрясения на финансовых рынках, вне зависимости от того, чем они вызваны.