НБЖ: Алексей Валентинович, как вы оцениваете экономические итоги прошлого года?

А. Улюкаев: Оценка нашего экономического развития - это принципиальный вопрос. С одной стороны, темпы экономического роста в нашей стране высоки - в том числе и в международном сопоставлении. Это касается и темпов роста промышленного производства, и ВВП. Золотовалютные резервы растут, денежное предложение тоже расширяется. Инфляция высоковата, но тенденция к ее снижению отчетливо прослеживается. Внешний долг сокращается, российские риски оцениваются как невысокие. Инвестиции растут в среднем на 10% в год. А прямые иностранные инвестиции в прошлом году выросли более чем на 50%. Значит, не только финансовый сектор, но и реальный сектор оценивается как благоприятный для ведения бизнеса.

С другой стороны, Россия получила значительный нефтяной грант. Есть мнение, что распоряжаемся мы им не лучшим образом. Бюджетная дисциплина, к примеру, начала снижаться.

Мне представляется, что самое главное сегодня в том, что наш экономический рост в последнее время базируется отнюдь не только на благоприятной внешнеэкономической конъюнктуре. Мы вообще склонны преувеличивать роль внешнего фактора и благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры. И в советские времена бывали периоды особо благоприятной конъюнктуры мировых рынков традиционных российских экспортных товаров. Однако устойчивого экономического роста эти факторы не смогли обеспечить. Весьма неплохо складывались внешнеэкономические условия и в первой половине 90-х гг. Однако никакого экономического роста при этом не было, а было, наоборот, снижение всех экономических показателей.

Я считаю, что экономический рост последнего времени - это, прежде всего, результат создания национальной рыночной структуры экономики, которая способна адекватно реагировать на коньюнктурные импульсы и проводимой адекватной макроэкономической политики.

НБЖ: Кто может подтвердить, что макроэкономическая политика адекватна?

А. Улюкаев: Это доказывают оценки инвесторов. Валютные риски в последние годы оцениваются ими как существенно более низкие по сравнению с риском вложений в реальный сектор. То есть оценка макроэкономической политики оказывается более высокой, чем структурной политики. Наконец, адекватность выбранной политики подтверждена и динамикой валютного курса. Рубль укрепляется, его нынешний курс уже не отражает паритет покупательной способности.

НБЖ: Возможно ли повышение реального эффективного курса? Не противоречит ли он задаче снижения инфляции?

А. Улюкаев: Считаю принципиально неверным драматизировать естественный процесс, связанный с укреплением национальной валюты. Если валюта недооценена, она, так или иначе, будет укрепляться. Причем этот процесс может идти разными темпами, иногдав зависимости от состояния баланса внешних расчетов - дооценка может сменяться недооценкой. В этой сфере действует несколько разнонаправленных факторов, так что процесс всегда идет нелинейно.

Негативные последствия повышения реального эффективного курса, на мой взгляд, пока относятся к области мифических, а не реальных угроз. Укрепление национальной валюты не стоит воспринимать драматически как вредное для национальной экономики. Среди прочего, эта тенденция создает стимулы для повышения конкурентоспособности национальных производителей. И это не вредно для экономики. Если, к примеру, производитель получает дешевые энергоносители, то откуда же появится необходимость их экономии? Если с помощью дешевого рубля производитель получает свободу от конкуренции, то зачем ему снижать трудовые и капитальные издержки?

Недавно мы закончили совместное с Центром развития исследование влияния укрепления реального эффективного курса на разные секторы экономики. Его результаты свидетельствуют о том, что влияние укрепления реального эффективного курса разнонаправлено. В ряде случаев укрепление курса может стимулировать не только импорт, но и насыщение спроса за счет роста дополнительного внутреннего производства, поскольку средства, сэкономленные вследствие удешевления импорта, направляются на приобретение отечественных товаров.

И, конечно, укрепление реального эффективного курса - очень важный стимул для включения механизмов накопления и вложения в отечественные активы, как финансовые, так и в активы реального сектора. Это стимул и для отечественных, и для иностранных инвесторов. При росте реального эффективного курса будет расти и российское производство, и ВВП.

НБЖ: И даже удвоение ВВП станет возможным?

А. Улюкаев: Удвоение ВВП, на мой взгляд, надо понимать политически, а не стратегически. Всегда можно найти такую точку отсчета, относительно которой темпы роста окажутся особенно высокими. В принципе, для нас не столько важен формальный момент удвоения какого-то экономического показателя. Важно, чтобы экономический рост был достаточен для решения насущных проблем нашего социума. Почему, собственно, темпы роста ВВП в 7,2% - это хорошо, а 6,9% - это плохо?

На мой взгляд, главный вопрос в том, будет ли продолжаться экономический рост при изменении внешнеэкономической конъюнктуры. Мой ответ таков - да, экономический рост будет продолжаться.

НБЖ: На чем основана ваша уверенность?

А. Улюкаев: Такой вывод подтверждается динамикой инвестиционного и потребительского спроса. Особенно важен именно высокий инвестиционный спрос. А высокий потребительский спрос должен соответствовать росту производительности труда, иначе возникают диспропорции.

Так вот, высокий инвестиционный спрос подкреплен мобилизацией внутренних финансовых ресурсов и растущим притоком иностранных инвестиций. Для всех инвесторов показатели инфляции относятся к числу важнейших параметров в ходе принятия решений, особенно средне- и долгосрочных. Отсюда особая актуальность задач по снижению инфляции. Необходимо уйти из зоны экстремально высокой инфляции и войти в зону общественно допустимой. А это 2-3% годовых.

Система рефинансирования - это не источник долгосрочного ресурса для банков, а инструмент управления ликвидностью

НБЖ: Как при этом изменится денежно-кредитная политика Банка России?

А. Улюкаев: В ближайшем будущем нас ожидает снижение экстремально высокого сальдо платежного баланса. Во-первых, в связи с коррекцией мировых цен. Не верю в резкое снижение цен, однако некоторая коррекция, на мой взгляд, неизбежна. Во-вторых, в связи с уменьшением активного сальдо торгового баланса, в том числе в результате воздействия на него повышения курса рубля.

Эти два обстоятельства приведут к тому, что прирост золотовалютных резервов будет меньше. Например, в прошлом году прирост золотовалютных резервов составил почти $60 млрд., т. е. почти 50%. Ожидаемый в перспективе прирост составит порядка $40 млрд., но в относительном выражении не превысит 20%. Это означает, что темпы роста денежного предложения уже не будут опережать темпы роста спроса на деньги. Вероятно, даже будут немного отставать.

И если сегодня мы сталкиваемся с нехваткой ликвидности в некоторых секторах банковской системы или в отдельные временные периоды, то в будущем эта проблема станет общесистемной.

В среднем объем ликвидности будет не таким максимально высоким, как в последние годы. Все больше и больше средств мы должны будем предоставлять через каналы рефинансирования. Иными словами, Банк России начнет все меньше проводить интервенции на валютном рынке и все больше предоставлять средства через механизмы рефинансирования. Это принципиально важный выбор.

НБЖ: Если задача снижения инфляции более приоритетна, чем курсовая политика, не означает ли это пересмотр закрепленных за ЦБ в Конституции и законах функций и обязанностей?

А. Улюкаев: Нет, не означает. Ни от каких своих законом установленных обязательств Банк России не отказывается. Согласно Конституции, ЦБ отвечает за стабильность национальной валюты, а Закон о Центральном банке гласит, что нашей задачей также является обеспечение стабильности банковской системы. И если первая задача лежит в области монетарной политики, то вторая предусматривает использование механизмов пруденциального надзора, платежной системы и т. п.

Соединение в одном институте функций и денежно-кредитной политики, и надзорной для нашей страны очень важно. Это с особенной наглядностью проявляется в период каких-то обострений, кризисов или предкризисных ситуаций на банковском рынке, когда нужны очень согласованные оперативные действия. Как правило, надзорные органы лучше видят, что происходит с банками, а вот возможности дать средства, чтобы справиться с трудностями, есть у монетарного блока.

НБЖ: Когда и при каких условиях рубль перейдет в режим «свободного плавания»? Какими темпами рубль будет укрепляться в ближайшее время?

В будущем нехватка ликвидности станет общесистемной проблемой

А. Улюкаев: Свободное плавание, в отличие, например, от конвертируемости, может вводиться постепенно. То есть плавание может быть сначала менее, а затем более свободным. Опыт мировой экономики показывает: наилучшие результаты демонстрируют те страны, которые выбрали именно свободное плавание. На втором месте те, кто выбрал фиксированный валютный курс, а на последнем - страны, которые выбрали режим управляемого плавания, которого мы пока придерживаемся. Замечу, что это не тот случай, когда легко решить, кто принял правильное решение, а кому это не удалось. Как правило, выбор задан целым набором объективных обстоятельств. Скажем, малым экономикам проще вводить систему фиксированного курса, привязанного к более твердой валюте. Большим и развитым экономикам проще проводить политику свободного плавания. Для нас это совсем не просто, особенно при нынешнем состоянии платежного баланса. Но делать это надо, однако постепенно. С одной стороны, для этого должны сложиться предпосылки с точки зрения платежного баланса. С другой - должен заработать трансмиссионный механизм процентных ставок, предусматривающий определение цены денег через процентные ставки. Тогда вся работа финансовых рынков станет более эффективной, и станет реальной перспектива перехода к свободному плаванию. При этом Центральный банк постепенно будет все меньше присутствовать на валютном рынке, позволяя ему в больших масштабах самому устанавливать курсовые соотношения.

На эту глобальную задачу ориентирован наш бивалютный индекс. Он грубоват, конечно. Вероятно, на каком-то этапе нам потребуется трехвалютный, а затем и поливалютный индекс.

Конечно, уменьшение присутствия ЦБ приводит к росту волатильности на рынке в течение дня. Она будет расти и на временном отрезке в несколько дней, в течение месяца и года. При этом будет происходить укрепление рубля. Оно не должны быть чрезмерным. Можно ли допустить повышение на 40-50%? Однозначного ответа нет, ведь такого в нашей практике не было. Наше мнение такое - допустимый уровень составляет примерно 10% в год. Будет чуть меньше - хорошо, а вот больше, наверное, не нужно.

НБЖ: Один из традиционных упреков банкиров в адрес ЦБ - отсутствие реальной системы рефинансирования. Будет ли что-то меняться?

А. Улюкаев: Действительно, до недавнего времени системы рефинансирования практически не было. Нормативные акты о том, как и под какие залоги и поручительства можно получить кредит в ЦБ, были и есть, но на практике они оказались не слишком эффективными. Получить средства от ЦБ можно было лишь в единичн]ых случаях. Между тем нужна система, имы ее уже начали выстраивать.

Хочу подчеркнуть, что в нашем понимании система рефинансирования не является источником долгосрочного ресурса для банков. Это инструмент управления ликвидностью. То есть банки должны иметь набор возможных активов для вложений, в том числе возможность вложений в активы Центрального банка, позволяющие выиграть время в тех случаях, когда нет более привлекательных форм вложений. То же самое касается источников пополнения пассивов

По поводу цены этих инструментов, скажу так: ЦБ не должен и не собирается конкурировать на рынке. Цена рыночного ресурса должна быть ниже ставки рефинансирования. Нормальная рабочая ситуация - пополнять ресурсы за счет рынка, к средствам ЦБ банки могут прибегать в случае, когда по тем или иным причинам не удалось найти необходимые ресурсы на рынке.

То есть ставка рефинансирования в каком-то смысле штрафная.

При рефинансировании под залог активов важно, чтобы операции производились оперативно. Для этого и разработаны стандартные кредитные соглашения по рефинансированию. Желательно, чтобы активы при этом были стандартными, не требующими процедур проверки. Если активы надо еще проверять - все, оперативность получения рефинансирования невозможна.

Собственно система и механизм рефинансирования уже созданы, базовые решения приняты. Теперь на очереди наращивание объемов операций, в том числе за счет дополнительных активов.

На днях, к примеру, Комитет по денежно-кредитной политике принял решение о расширении списка активов по операциям прямого РЕПО. В него включаются корпоративные облигации, номинированные в иностранной валюте. Предстоит еще, правда, получить соответствующие решение Совета директоров, в котором будут подробно прописаны виды, транши и номера ценных бумаг. Замечу, что объем этих активов составляет примерно $25 млрд. Таким образом, объем залогов увеличится сразу на десятки процентов, существенно расширяется список держателей активов, по которым проводятся операции прямого РЕПО.

НБЖ: Будет ли увеличен при этом список активов для ломбардных кредитов?

А. Улюкаев: Пока нет. Напомню, что залоги обеспечения по ломбардным кредитам, согласно требованию ФСФР, должны реализоваться только на основе публичных торгов, т. е. через систему бирж. А эти бумаги не обращаются на этих площадках. Мы будем обсуждать с ФСФР возможность изменения этого требования и введения корпоративных облигаций, номинированных в иностранной валюте, в список для ломбардного кредитования.

Использование остальных инструментов системы рефинансирования относится к области реагирования на конкретную ситуацию и взвешивания рисков. С одной стороны, всегда есть риск определенных потерь для Центрального банка, возникающих в связи с предоставлением рефинансирования под рисковые залоги, с другой - риски, возникающие для всей банковской системы. Если риск банковской системы очень высок, тогда и ЦБ должен брать на себя более высокий риск.

Скажем, в ситуации острой нехватки ликвидности ЦБ может резко снизить требования по рейтингу эмитентов бумаг, принимаемых в качестве залога. При этом резко расширится количество активов, которые примет ЦБ. Возможно, что при этом, в отличие от штатной ситуации, не будет пересмотрен и дисконт. Мы понимаем, что в таком случае принимаем на себя повышенный риск, но он оправдан, коль скоро необходимо дать банковской системе пройти через какую-то непростую ситуацию без потерь. В целом мы собираемся более обстоятельно и системно заняться выстраиванием комплексной оценки рисков.

НБЖ: Возможны ли какие иные изменения в отношении рейтингов международных агентств?

А. Улюкаев: Нет ясных оснований, почему, собственно, мы используем рейтинги только трех агентств. На самом деле, нет никаких процедур признания этих агентств международными. В основном это хорошие американские агентства. В мире есть и другие, в том числе есть уже и российские агентства, которые работают с банками. Мы считаем, что нужно разработать систему конкретных критериев, по которой будут выбираться агентства и рейтинги для каждой конкретной задачи. В целом мы собираемся более обстоятельно заняться выстраиванием комплексной системы оценки рисков.

Президент ясно дал понять, что деятельность иностранных филиалов в российской банковской системе не будет разрешена

Очень важно, чтобы критерии в этом отношении были общими у Банка России, Минфина, ФСФР и других организаций. На основе таких общих критериев каждое из ведомств сможет выбирать, какие именно рейтинги подходят для решения его специфических задач. Сформировано общее представление о необходимости такой работы, которая уже началась в Минфине. Речь пока идет только о формировании нового подхода. Но думаю, что какие-то новости по этому поводу мы услышим до конца этого года.

НБЖ: Насколько опасно для российской банковской системы вступление в ВТО?

А. Улюкаев: Не понимаю, почему эта тема так драматизируется, особенно в банковском сообществе. Ведь президент ясно дал понять, что деятельность иностранных филиалов в российской банковской системе не будет разрешена. Таким образом, режим защиты национальных институтов от конкуренции с глобальными игроками остается прежним.

НБЖ: Как вы относитесь к идее разработки Стратегии развития банковского сектора на период до 2010-2020 гг.

А. Улюкаев: Я бы сказал, что важно при этом понимать, что такое стратегия. На мой взгляд, чем больше горизонт и рассматриваемая перспектива, тем менее обязывающим становится документ. Столь долгосрочной, скорее всего, может быть концепция, описывающая глобальные условия и некоторые фундаментальные российские обстоятельства. Можно и нужно разрабатывать концепции, но надо четко понимать, что их результат - не руководство к действию, а лишь материал для его разработки. План основных мероприятий более или менее уверенно можно разработать только на среднесрочную перспективу, а уж план действий - только на период от 1 до 2 лет.