Увы, нет в России такого системного, завершенного кредитного механизма, какой давно имеется в любой развитой стране и какие не без сложностей и огрехов и кризисов уже либо сложились, либо складываются во всех переходных экономиках постсоциалистического пространства.

Жажда в океане

Для экономики, для хозяйственных реформ это очень плохо: банки, денежно-кредитная система подобны кровеносным сосудам человеческого организма, они обеспечивают связь всех жизненных органов, питают их полезными веществами, помогают избавиться от ненужных и вредных. Понятно, что бывает, когда крови мало, или она вырывается из сосудов, или движется не с той скоростью, или натыкается на тромб.

Нечто подобное сейчас как раз и происходит в российской экономике. По отчетам Центрального банка России видно, что в стране полно свободных денег - но предпринимателям негде получить кредит для расширения производства на приемлемых условиях, и многие обходятся без займов или предпочитают обратиться в загранбанк. Власти чего только не делают, чтобы выпросить лишний миллиардик у зарубежных инвесторов, а десятки миллиардов ежегодно <бегут> из России. Что уж говорить о <физическом лице>, если вдруг ему понадобился кредит: собери миллион бумажек, заплати зверские проценты, да и не всякий этого дорогого <счастья> удостоится. А свои деньги положишь - так наоборот: скорее всего и инфляцию не окупишь. Но если вдруг предложат хотя бы на 1% больше индекса роста цен, эксперты дружно предупредят: осторожно, дело нечисто. Словом, российский заемщик похож на героя греческого мифа - сидя в воде, погибает от жажды. А банк при этом и за проект не берется, если он сулит меньше 30% прибыли, - это когда на Западе 5% считаются отличным показателем.

Хуже всего, что такое тягостное впечатление сложилось не только у российского обывателя, от которого можно и отмахнуться, - <безответственный-де треп, и распускают его красно-коричневые враги светлого рыночного будущего>; но впечатление это прочно поселилось и во вполне осведомленных аналитических кругах Запада. Та же английская <Файнэншл таймс>, признавая в период прошлогоднего банковского кризиса, что нынешнее положение кредитного сектора в России значительно прочнее, чем в 1998 г., хладнокровно констатировала: <Честность - не та проблема, которая часто беспокоит российский бизнес... Поскольку в России 1300 банков, из которых две трети едва ли занимаются каким-либо банковским бизнесом, этот сектор давно нуждается в перетряске...>

Приговор убийственный, дискуссии он, надо думать, не предполагает. Но не все так просто, как может показаться по прочтении этих в общем-то справедливых слов. Правда, например, и то, что статистика - если мы решимся ей доверять - показывает некоторые улучшения в банковском деле России за прошедший год. Кажется, заметно выросла капитализация, увеличились банковские активы, расширились операции с физическими лицами и с предпринимателями. Но только если эти улучшения и случились - они не более чем капля в море и уж, конечно, не означают радикального переворота. Потому что есть и другие цифры и показатели. Какое, скажем, отношение к себе вызывает банковская система, у которой совокупный капитал в масштабах всей страны пару лет назад оценивался в 17 млрд. долл., если каждый из ведущих банков мира по отдельности оценивается в сотни миллиардов? Допустим, на сегодня капитализация российских банков выросла вдвое, да даже если бы и втрое - это же все равно были бы почти неосязаемые для мирового банковского сообщества 50 млрд. долл.

Ладно, предположим, номинал небольшой, но как в относительном измерении, по доле в ВВП? Валовой продукт в России, известно, невелик, но и доля банковской капитализации в нем 4-5% - тоже не идет в сравнение с развитыми странами, где она минимум втрое-вчетверо больше; и даже в других трансформирующихся странах она выше - в Чехии, например, это около 21%.

Словом, и так плохо, и этак не лучше. И вот это кажется уже более серьезным. Если потребность в банковских деньгах и в кредитах очевидно мала, неизбежен вывод: хозяйство не хочет расти, не заложена в нем такая внутренняя потребность и нет такого потенциала. И, что еще хуже, банковская система, какая она ни есть лилипутская и несовершенная, эти потребности, выходит, в общем и целом удовлетворяет.

Две глобальные болезни

Но, значит, пока не начнется динамичный ускоренный рост реального сектора, от денежно-кредитной сферы едва ли следует ждать быстрого и здорового роста. Поэтому и глобальных причин прозябания российских банков минимум две: болезни самих банков и болезненное состояние всей финансовой системы, экономики страны. Можно далее предположить, что состояние экономики стало первичным фактором, предопределившим недуги и извращения в кредитных учреждениях. Те банки, что принято ныне называть <карманными>, фактически создавались когдато в качестве расчетно-кассовых центров при более или менее крупных предприятиях. Для них выход на свободный кредитно-финансовый рынок и не предполагался, участие в решении общих хозяйственных задач не намечалось - они помогают поддерживать монопольное положение <своих> предприятий на соответствующих рынках. С монополиями никто особенно до сей поры у нас не боролся, их интересы нарушаются редко и с осмотрительностью, <их> банкам ничто особенно не грозит - по крайней мере, до тех пор, пока им не станет выгодно <выйти в народное хозяйство>. И сейчас трудно ждать в этих банках значительных перемен. В то же время многие предприятия свои финансовые операции предпочитают обеспечивать собственными средствами, поскольку требуемый банками процент в полтора-два раза превышает рентабельный и целесообразный для предприятий уровень.

Уже только этими двумя обстоятельствами значительная часть реального сектора экономики России отсечена от нормального кредитования и от отечественной банковской системы. Нелепое положение, при котором банки <придерживают> деньги, а предприятия не могут ими воспользоваться, объясняется многими причинами, и среди них - явно недостаточный уровень контроля и надзора, общая слабость банковского регулирования, отсутствие до последнего времени системы банковского страхования вкладов и, как оборотная сторона всего этого, - чрезмерные банковские риски.

Надо думать, прямую и застарелую ответственность за все это несут российские банковские власти. Но не меньше, а скорее больше вина правительства, в особенности его экономического блока; значительная ответственность падает и на российский парламент. Это ведь и от них зависят банковская стратегия, состояние денежно-кредитной системы, темпы и качество роста ВВП, его перспективы, общие направления экономической политики страны, в целом и по отраслям.

Утлая постройка на шатком фундаменте

Шатким будет этот фундамент, с трещинами и неровностями, или он получится прочным монолитом для строительства полноценной банковской системы, которая потом в свою очередь поможет укреплять экономический фундамент, - вот что определяет будущее банков любой страны. Но Россия к тому же в особом положении: двухуровневая <рыночная> банковская система создавалась <с нуля> в период, когда экономика на глазах превращалась в развалины, и никто и ничто не может пока скрепить ее. В такой ситуации роль руководства - и банковского, и государственного - резко возрастает. Два фактора становятся решающими: денежная масса в национальной экономике и финансово-экономическая политика руководящих органов. Если деньги можно уподобить кровеносной системе, бесчисленными сосудами связывающей все части хозяйственного организма страны, то правительство и ЦБ - это мозг и сердце, дающие импульс денежно-кредитной системе к развитию и к конструктивным действиям в нужном направлении.

Модные ныне либералистские мотивы - <чем меньше государства в экономике, тем лучше>, вброшенные в российскую экономическую действительность первой командой реформаторов, вообще дезориентируют экономическую политику государства, а денежнокредитную - тем более. И если искать корневые причины бедственного состояния и банков, и всей экономики России, начать придется именно с этой идеологической посылки, на которой до сих пор строятся все российские хозяйственные реформы.

Предпосылка - ложная, и это, наверное, может и должно послужить предметом отдельного обстоятельного разговора. Сейчас важнее уяснить, какими главными путями идеология экономического <либерализма> - ею, кстати, в практической экономике не пользуется ни одна из развитых стран мира, а развивающимся она попросту противопоказана - разлагает экономическую политику России, включая и ее важнейшую часть - денежно-кредитные и банковские мероприятия.

Во многом здоровье и устойчивость функционирования хозяйственного организма страны определяется размерами и структурой денежной массы. Объем ее в России, по меркам развитых стран, многократно меньше нормы. Это - следствие политики финансовой стабилизации, проводившейся младореформаторами. Но для текущего экономического процесса этот объем в целом оказался как будто более чем достаточным. Вывод может показаться парадоксальным, но на деле странного в нем ничего нет: ненормальной экономике лучше всего соответствует только ненормальная денежная система.

Очевидно, по мере налаживания работы экономического механизма страны и рабочих процессов в нем будет меняться и соотношение денежной массы и ВВП - хотелось бы, по крайней мере, в это верить. Но, однако, как обстоит дело с этим самым налаживанием рабочего механизма экономики? В развитых странах заведено, что экономический блок национального организма является предметом неусыпного бдения властей всех ветвей и рангов. На первый взгляд в России то же самое: стоит только вспомнить ожесточенные баталии по монетизации льгот или множество сумбурных заседаний Кабинета министров по поводу бюджетной стратегии и т. д.

Так-то, может быть, и так, но только монетизация, оказалось, вовсе не так проста и не так дешево обойдется бюджету, как было обещано, а <бюджетная трехлетка> и совсем потерялась в тумане кабинетных скандалов. В первом случае делали, не зная что, во втором - не знают, что делать. Банковские дела последние 12 лет служат ярким примером обоих подходов, что дало необычно интересный результат. Не только банкир - любой потенциальный клиент кредитной организации скажет, что для банка, при прочих равных условиях, важнее всего две вещи: надежность и стабильность. Больше всего они зависят от двух других факторов - от качества норм, регламентирующих банковский процесс, и от качества реализации их на практике. Любимая <либеральная> присказка <чем меньше государства - тем лучше для банков> не проходит. Достаточно вспомнить потрясшие не так давно весь финансовый мир скандалы в США с корпорацией <Энрон> и с банком <Уорлдком> - они случились тут же, стоило только чуть ослабить узду финансово-банковского контроля; но мало кто знает, как резко и мгновенно отреагировали власти, до предела ужесточив ревизорско-аудиторские процедуры. Для кредитных институтов это означает и лишние хлопоты, и немалые дополнительные расходы, и известные ограничения доходности всех операций. Но американское банковское сообщество встретило надзорные новации президента Буша кряхтя, однако с пониманием. Вольности и злоупотребления, допущенные одним или несколькими кредитными учреждениями, угрожали устойчивости всего банковского бизнеса - а американцы еще по 1930-м гг. помнят, чем это неизбежно кончается, ибо соблазны в денежных операциях выше, чем в любой другой хозяйственной отрасли.

Надо при этом помнить, что в США - тройная система банковского регулирования и контроля, в них участвуют и правительство, и ФРС - Центробанк по-американски, а банкиры в массе своей достаточно законопослушны, будучи в то же время очень неплохо осведомленными о правилах и преимуществах свободного предпринимательства и о своих правах. Но они помнят и о том, что в ходе кризиса 1930-х гг. США потеряли треть своих банков.

Россия после августа 1998 г. потеряла больше половины учреждений, называвших себя банками. Многие из них, надо думать, удостоились такой судьбы вполне заслуженно. Однако встает неизбежный вопрос: а были ли оправданными общие масштабы катастрофы? Не все банки участвовали в сверхприбыльных авантюрах и прочих противозаконных фокусах, бивших по доверию к банковской системе, - и в конце концов не только банки создавали те бездумные и безответственные <правила игры>, которые действовали к радости спекулянтов и мошенников в тот период. Тем не менее понятно: российской экономикой и кредитными учреждениями того времени управляли люди, либо с уроками кризиса 1930-х гг. в США незнакомые, либо сознательно их игнорировавшие. Не хочется думать, что в реальности <работала> комбинация первого и второго, хотя, похоже, частично так оно и было. Потому что, если не брать во внимание учреждения, сознательно организованные для финансовых махинаций и ни для чего другого, многие из остальных банков пострадали не по своей или не совсем по своей вине.

По чьей же тогда? Вина на том, кто не хотел видеть краха, надвигавшегося на денежную систему страны с самого 1992 г., на том, кто не проводил должного мониторинга рисков, кто не интересовался качеством кредитных портфелей и долгов, кто не организовал надлежащей системы страхования депозитов, пренебрегал созданием полноценного регулирования и контроля в денежно-кредитной сфере. Кто, наконец, то тормозил переход на Базельские принципы, то начинал осваивать международный опыт столь рьяно, что того гляди как бы с грязной водой и дитя не выплеснулось из лохани. Бездумное пользование чужими шаблонами сейчас вдвойне вредно - какую, скажем, пользу принесет <поголовное изъятие> из банковской системы всех учреждений с капиталом меньше, допустим, 20 млн. долл. или даже 10 млн.? Для местного реального сектора такие банки - часто единственный источник доступного кредита.

И в то же время почему бы с тем же напором было не сделать немногие принципиально важные и необходимые вещи?

Трагифарс длиною в дюжину лет

Результаты кризиса-98 можно попытаться объяснить новизной ситуации, отсутствием опыта, некомпетентностью начальства, да даже и злым умыслом отдельных малосознательных граждан. Но вот чего уж никто внятно не объяснит это почему и после масштабнейшего кризиса-дефолта ошибки не были враз исправлены и тут же, будто <из ничего>, возник кризис 2004 г. - не такой жуткой глубины и длительности, но ведь по тем же, в общем, причинам. И самое любопытное: как только стало ясно, что грабли опять врезались в лоб <на том же самом месте>, тут же за считанные дни был решен вопрос, дебатировавшийся во всех высоких кабинетах все последние 12 лет: надо или не надо страховать депозиты. Вопрос этот и обсуждать-то стыдно - настолько ясен ответ на него. Но сделано это было, только когда стало очевидно - завтра банки могут начать рушиться в массовом порядке. В остальном положение осталось без изменений. И никто - ни Дума, ни правительство так и не объяснили внятно, кому был нужен этот 12-летний фарс с глубокомысленными пританцовываниями и многочисленными дискуссиями по проблеме, после 1929 г. вообще не требующей обсуждений: без страхования депозитов устойчивой банковской системы вообще не построить.

Но трагифарс продолжается. Тех же 12 лет оказалось недостаточно, чтобы решить: а имеет ли право государство в рыночной экономике вмешиваться в банковские дела. Будто бы в продвинутой экономике это не принято и вообще <нелиберально>. На всякий случай для сведения наших властей, банковских и государственных: в США, стране очень даже рыночной и с весьма успешной банковской системой, последние 140 лет лицензии крупнейшим банкам выдает Министерство финансов - оно же их отбирает, если проводимый им контроль дает к этому основания.

Еще один такой же вопрос - о количестве и глубине проверок, которые Центробанк может проводить в коммерческих банках. Он тоже давно решен, хотя понятно, что дело здесь и в качестве соответствующего законодательства, и в регламентации проверочных процедур. Это, однако, не причина для того, чтобы тормозить такую форму контроля или ограничивать дело одной проверкой в год.

И, наконец, последняя, но, может быть, для будущего банковской системы самая важная проблема: когда же правительство возьмется за создание экономической стратегии, из которой будут видны место и роль банков? Эта проблема не первый год тонет в бессмысленных разговорах и откровенном саботаже. Но без ее решения нельзя и надеяться построить надежную, устойчивую, здоровую, работоспособную и растущую денежно-кредитную систему.

Возврат к списку