участники «круглого стола»

Андрей АМИРОВ, заместитель директора департамента риск-менеджмента Связь-Банка; Татьяна БЕЛЯНИНОВА, заместитель директора департамента рисков ГЕНБАНКа; Вячеслав БИТЮЦКИЙ, старший менеджер компании Ernst and Young; Александр БУТОВ, старший менеджер компании «Неофлекс»; Олег ВАКСМАН, заместитель председателя правления Газпромбанка; Ирина ВЕЛИЕВА, ведущий аналитик группы «Рейтинги финансовых институтов» Standard & Poor’s; Анатолий ГОРЯЙНОВ, ведущий специалист Сбербанка России; Дмитрий ГРИГОРОВ, начальник управления розничных кредитных рисков департамента рисков Банка Москвы; Виталий ДОКУЧАЕВ, руководитель УОиАР Альта-Банка; Анна ДОМОЖИРОВА, заместитель начальника отдела контроля рисков банка «Держава»; Денис ДУБОВСКОЙ, риск-менеджер управления портфельных рисков ОАО «Восточный экспресс банк»; Юрий ЖОЛКЕВИЧ, представитель Министерства экономики и Ассоциации коммерческих банков Латвии; Клавдия ЖУТЯЕВА, начальник отдела внутреннего аудита СВК банка «АГРОПРОМКРЕДИТ»; Владимир ЗАРУЦКИЙ, начальник управления портфельных рисков департамента кредитных рисков ОАО «Восточный экспресс банк»; Александр ЗУБАРЕВ, директор департамента управления рисками Внешэкономбанка; Салават ИСМАГИЛОВ, начальника главного управления рисков и безопасности ЗАО «КРЕДИТ ЕВРОПА БАНК»;  Михаил КАЗАКОВ, менеджер по контролю и управлению операционными рисками и внутренним расследованиям ЗАО «Банк оф Токио-Мицубиси ЮФДжей (Евразия)»; Роберт КАРРЕМАН, главный директор по управлению рисками Альфа-Банка; Галина КАСУМОВА, начальник отдела финансовых рисков НБК-Банка; Роман КЕНИГСБЕРГ, заместитель директора департамента аудиторских и консультационных услуг финансовым институтам ФБК; Владимир КИЕВСКИЙ, исполнительный вице-президент Ассоциации российских банков; Лариса КОЧЕГАРОВА, начальник управления риск-менеджмента НРБанка (ОАО); Евгения КОЧЕРЫГИНА, специалист отдела контроля рисков Инвестиционного Республиканского Банка; Валентина КУЗНЕЦОВА, доцент кафедры экономической теории факультета государственного управления МГУ; Константин ЛОСЕВ, начальник отдела методологии кредитных рисков при кредитовании юридических лиц БАЛТИНВЕСТБАНКа; Анастасия ЛОХАНОВА, эксперт дирекции риск-моделирования и портфельного анализа банка «УРАЛСИБ»; Александр ЛЬВОВ, руководитель группы риск-менеджмента в дочерних банках группы ВТБ, департамента анализа рисков ВТБ24; Ляйсан МАСЯГУТОВА, эксперт дирекции риск-моделирования и портфельного анализа банка «УРАЛСИБ»; Светлана МАЦКОВСКАЯ, заместитель начальника департамента контроля рисков, начальник отдела контроля кредитных рисков банка «Держава»; Павел МЕДВЕДЕВ, советник председателя Банка России; Андрей МИНАЕВ, начальник департамента рисков банка «ЗЕНИТ»; Артем МИНАСЯН, начальник управления контроля кредитных рисков департамента рисков Банка Москвы; Алексей МИТЮКОВ, директор казначейства Банка «Санкт-Петербург»; Дмитрий МИРОШНИЧЕНКО, ведущий эксперт центра развития НИУ-ВШЭ; Вероника МОРОЗОВА, начальник отдела контроля операционных рисков ЗАО «БНП Париба»; Марина МУСИЕЦ, заместитель руководителя отдела рейтингов кредитных институтов «Эксперт РА»; Валентина ОНУШКЕВИЧ, директор департамента рисков банка «МБА-МОСКВА»; Дмитрий ПЕРЕТРУТОВ, ведущий консультант бизнес-направления «Управление рисками» компании «Неофлекс»; Константин ПИМАНИХИН, директор департамента финансового моделирования ХКФ Банка; Олеся ПОДКОВЫРОВА, управляющий Московским операционным офисом Тамбовкредитпромбанка; Виктор ПОЛЕЩИКОВ, управление по контролю и оценке уровня банковских рисков Банка БФТ; Инна РЯБОВА, заместитель председателя правления банка «Пойдем!»; Екатерина СТЕПАНОВА, заместитель председателя правления – начальник СВК ПроКоммерцБанка; Ольга СТЕПАНОВА, начальник управления рыночных рисков департамента рыночных и операционных рисков НОМОС-БАНКа; Алексей ТРИФОНОВ, вице-президент по рискам Финансовой группы «Лайф»; Данил ТРОФИМОВ, руководитель проекта по внедрению требований Базель 2, служба риск-менеджмента банка «УРАЛСИБ»; Наталья ТУТОВА, руководитель службы риск-менеджмента банка «УРАЛСИБ»; Дмитрий ТЯНУТОВ, член правления, финансовый директор ЯР-Банка; Вячеслав ФРАДИН, начальника центра мониторинга достаточности и распределения капитала Газпромбанка; Марина ХЛЕБНИКОВА, начальник отдела оценки и управления рисками ФОРА-БАНКа; Александр ШЕПИТЬКО, заместитель начальника управления мониторинга банковских рисков департамента внутреннего контроля Банка Русский Стандарт; Светлана ЩЕРБАКОВА, руководитель службы управления рисками банка «Экспресс-кредит».

Ведущий: Анастасия СКОГОРЕВА, главный редактор НБЖ

НБЖ: Тема нашего очередного «круглого стола»: «Риск-менеджмент в российских банках в условиях глобального финансового кризиса и ужесточения банковского надзора и регулирования». Национальный Банковский Журнал уже не первый раз проводит «круглый стол», посвященный риск-менеджменту, поскольку эта тема всегда была актуальной для банков. Но, похоже, что теперь появились или, точнее, обострились риски, которые принято называть макроэкономическими. По вашему мнению, насколько велико влияние таких рисков на российскую банковскую систему в свете недавних событий на Кипре?

Р. КЕНИГСБЕРГ (ФБК): На самом деле кроме «кипрской стрижки» в последнее время произошло достаточно много событий, которые я бы отнес к категории «черных лебедей», – их мало кто мог себе представить и их наступление мало кто мог предвидеть. Это и скандал вокруг ставки LIBOR, основного индикатора, использовавшегося при управлении банковскими активами, и FATCA, американского закона, в соответствии с которым можно арестовывать счета граждан США в банках, работающих за пределами страны. Естественно, в этом ряду находится и уже упомянутые события на Кипре. Все это влияет на маржу банков, на их балансы и т.д.

Есть такое мнение: когда на рынке столько неизвестных слагаемых, когда возникают непрогнозируемые страновые риски, то роль риск-менеджмента снижается. Причина проста: рисков слишком много, они непредсказуемы, и, как ни подстраховывайся, какой-нибудь из них непременно реализуется. Но, на мой взгляд, на практике дело обстоит с точностью до наоборот: именно в таких условиях роль риск-менеджмента возрастает. Общаясь с руководителями банков, я вижу, что многим нужна поддержка со стороны, им нужно советоваться с кем-то, просчитывать различные сценарии и варианты. Есть понимание того, что механизмы стресс-тестирования, к которым многие кредитные организации уже привыкли, нужно использовать чаще: проводить стресс-тесты не раз в год, а раз в полгода. Поэтому я рекомендовал бы риск-менеджерам набирать больше инструментов оценки рисков, а руководителям не жалеть бюджетов на финансирование деятельности риск-менеджмента. Раньше бытовало мнение, что риск-менеджмент – лишняя расходная статья для банков. Сейчас уже понятно, что без рисковиков финансовые учреждения не могут принять решение, как им жить дальше.

В. КУЗНЕЦОВА (МГУ): Я бы хотела подробно остановиться на анализе макроэкономических рисков. Условно мы можем разделить их на две группы: внешние и внутренние. С внешними рисками все более-менее понятно, а внутренние риски, безусловно, связаны со спецификой развития национальной экономики. Одной из критических точек при исследовании природы внутренних рисков является показатель кредитной глубины национального банковского сектора в тех странах, где банковский сектор – главный поставщик финансовых услуг. Как вы понимаете, к числу таких стран относится и Россия. Для нашей страны последние два с половиной года был характерен резкий рост кредитной глубины. Это означает, что на рынке банковского кредитования появился серьезный «пузырь», опасный в условиях, когда завалы «плохих» долгов, образовавшиеся в 2008–2009 годах, так и остаются до конца нерасчищенными. Прибавьте к этому снижение реальных доходов и рост уровня задолженности населения в отдельных регионах страны.

Если мы возьмем сегмент кредитования предприятий, то и здесь банки сталкиваются с серьезным вызовом. Он заключается, с одной стороны, в отсутствии хороших заемщиков, а с другой стороны, в том, что последний кризис не привел к урегулированию цен на российские активы. Цены остаются завышенными, это означает, что при оценке таких активов, принимаемых к обеспечению, банки будут брать на себя дополнительные риски. Мы уже видели, что происходит с таким обеспечением, когда резко падают мировые цены на нефть, и с какими вызовами в таких случаях сталкиваются банки.

Перед финансово-кредитными организациями неизбежно встает вопрос: как управлять рисками в таких условиях? Как справедливо отмечалось, есть такой инструмент превентивного выявления рисков, как стресс-тестирование. Банки совершенствуют свои подходы к проведению стресс-тестов, но главными остаются вопросы: какие сценарии мы закладываем в стресс-тесты и каким образом учитывается в этих тестах возможное изменение нормативов регулирования?

Мне кажется, что многие банки упираются сейчас в проблему отсутствия эконометрических моделей анализа бизнес-стратегий – моделей, позволяющих производить симуляции рисков с учетом различных сценарных условий. Это первая серьезная проблема. Вторая проблема заключается в том, что при анализе рисков очень незначительное внимание уделяется кредитным рискам по пассивам. Третья проблема – это срочность пассивов и активов, здесь мы сталкиваемся с такой тенденцией, как снижение доли стабильных пассивов при том условии, что растет доля среднесрочных кредитов в активах банков. При этом следует иметь в виду, что в посткризисный период мы наблюдали и сейчас продолжаем наблюдать процесс постепенного замещения рыночного фондирования финансированием со стороны ЦБ.

Конечно, не следует забывать о валютных рисках. Усиление макроэкономической неопределенности в мире означает, что валютные риски будут усиливаться, а прежние инструменты управления перестанут срабатывать.

С. ИСМАГИЛОВ (КРЕДИТ ЕВРОПА БАНК): Я готов согласиться с предыдущими выступающими. Российская банковская система неразрывно связана с российской экономикой. В свою очередь, российская экономика неразрывно связана с мировой экономикой, соответственно, ей присущи те же риски, что и мировой экономике, и, соответственно, эти риски присущи нашей банковской системе.

С другой стороны, есть параметры, которые сильно отличают нашу банковскую систему от европейской. Во-первых, речь идет об уровне проникновения банковских услуг, о соотношении выданных банковских кредитов и национального ВВП. У нас называют разные цифры – 22%, 25%, 30% и даже 40%, но в любом случае очевидно, что у нас этот показатель намного ниже, чем в странах с развитой экономикой. Это хорошо с той точки зрения, что у нашей банковской системы есть потенциал для дальнейшего роста и развития. Но вопрос в другом: мы растим банки, используя краткосрочное финансирование, поскольку источники долгосрочного финансирования у нас фактически отсутствуют.

Наличие инфраструктурных недостатков признают все, в том числе и президент России, который недавно сказал, что у нашей экономики есть определенные инфраструктурные недостатки. Он также отметил неполную эффективность поддержки-ускорения экономики за счет только государственных вливаний, и это совершенно очевидно, если посмотреть на банковский сектор. ЦБ и Минфин внедрили в экономику порядка 4,5 трлн рублей, это та ликвидность, которую они влили в банковскую систему через такие механизмы, как аукционы РЕПО, беззалоговые и залоговые аукционы и т.д. Эта цифра сопоставима с той цифрой, которая была в 2008 году. При этом ЦБ говорит, что есть еще порядка 1,5 трлн и он готов эти средства предоставить кредитным организациям, поскольку если не растут банки, то не растет экономика. Но все это не меняет того, о чем я говорил выше: ликвидность, в том числе и та, которую предоставляет банкам ЦБ, краткосрочная, а потребности экономики носят преимущественно долгосрочный характер. Окупаемость инвестиционных проектов – семь-десять лет, минимум пять лет. Налицо дисбаланс, который придется устранять.

Есть и другой аспект проблемы ликвидности: как банки используют средства, которые получают от ЦБ. Они покупают ценные бумаги и отдают их в качестве обеспечения под РЕПО. А цена этих бумаг продиктована сейчас в основном дефицитом высоколиквидных активов, которые могут служить обеспечением. Если макроэкономическая ситуация резко ухудшится, то могут начаться «пожарные» продажи таких активов, естественно, по стремительно снижающимся ценам.

Что касается кредитных рисков, то, как всем хорошо известно, регулятор сейчас уделяет большое внимание потребительскому кредитованию, регулированию большого объема рискованного кредитования. И я должен сказать, что наш регулятор в этом и в других вопросах на голову выше, чем регуляторы банковских рынков многих других стран. Посмотрите на такой замечательный документ, как 2005-У («Об оценке экономического положения банков» – прим. ред.). Это модель оценки финансовой стабильности банков, которая применяется только в России, это документ, где четко обозначаются границы между «хорошо», «не очень хорошо», «практически плохо» и «плохо». Более того, наш регулятор уже давно ввел такое понятие, как нормативы ликвидности, тогда как многие регуляторы в других странах только пытаются сделать это. Наконец, есть такой передовой документ, как 96-Т («О методических рекомендациях по организации кредитными организациями внутренних процедур оценки достаточности капитала» – прим. ред.). Если выполнять все рекомендации и требования ЦБ, то можно рассчитывать на должное управление рисками в банках.

Конечно, большой вопрос – это принципы, на которых кредитная организация строит свою систему риск-менеджмента. Мое убеждение, как рисковика с большим опытом работы: риск-менеджер должен быть независимым, он должен подчиняться совету директоров, делать оценку по капиталу и по ликвидности банка. Необходимо построение системы внутреннего контроля по модели COSO, в рамках которой риск-менеджер назначается советом директоров и отчитывается перед ним. Его заключение по каким-то вопросам может быть совершенно противоположным заключению, которое дают топ-менеджеры банка, но он должен иметь возможность высказывать свое независимое мнение. Также в совет директоров банка должны входить независимые директора. Как только это произойдет, изменится вся система управления рисками.

(полностью стенограмму "круглого стола" читайте в майском номере НБЖ за 2013 год)