Аналитика и комментарии

31 марта 2020

Сергей Татаринов (АБР) об уроках карантина в XIX веке: «Санитарные потери России в войне с Турцией в 30 раз превышали боевые»

В середине марта определились лауреаты Национальной премии «Лучшие книги и издательства года». В номинации «Наука» лучшей признана книга «Россия, век XIX. Финансово-экономические кризисы и Государственный банк» кандидата исторических наук, руководителя дирекции внешних коммуникаций Ассоциации банков России Сергея Татаринова. Многие поднятые в ней проблемы не утратили своей актуальности и сегодня.

– Сергей Владимирович, в вашей книге есть раздел «Война, холера и чума – три тяжких бремени России». Вы действительно считаете, что эпидемии по негативному воздействию на экономику России в XIX веке можно приравнивать к войнам? 

  – Безусловно, работая над книгой, я не мог предвидеть нынешней пандемии коронавируса. Это чистое совпадение. Но изучая в архивах никому не известные документы, особенно частную переписку российского бизнеса с зарубежными контрагентами, я обратил внимание на то обстоятельство, что влияние эпидемий на экономику волновало деловых людей куда больше, чем войны. Дело в том, что ущерб, который наносили эпидемии состоянию хозяйства страны и международной торговле, не шел ни в какое сравнение с войнами. Как правило, войны шли где-то далеко, часто за пределами империи или на ее окраинах, а болезни охватывали огромные территории страны, включая обе столицы. В XIX веке в России ни одна война не унесла столько жизней, как самая рядовая эпидемия. 

  – Можно привести примеры?

  – При изучении в Лондоне архива известного британского банка «Братья Беринг», меня заинтересовало письмо придворного банкира Николая I – барона Людвига фон Штиглица, отца известного в те годы «живого кошелька Российской империи» Александра Штиглица.  Основатель банкирского дома «Штиглиц и Кo» вел активную торговлю с Англией. Россия, к слову, в те времена являлась важнейшим поставщиком стратегических товаров для британского военного и торгового флота – пеньки, мачтового леса. Без этой продукции парусный флот попросту терял боеспособность. Но особое значение для Англии имел российский экспорт животного жира. Помимо нужд флота, сало (tallow) использовалось для производства свечей, которые являлись важнейшим товаром первой необходимости для населения и госаппарата. Без освещения обходиться было крайне сложно. Чтобы не быть голословным, я лучше обращусь к документам. 

«Эпидемическая болезнь, охватившая центральные районы нашей страны, мешает сообщению между различными губерниями и наносит ущерб всем коммерческим предприятиям, – читаем в письме дома «Штиглиц и Ко» от 10 октября 1830 г. в адрес банка «Братья Беринг». – Состояние домашнего скота, лишенного должного ухода, постепенно ухудшается. Поскольку не ясно, как долго может продлиться такое положение, русские производители в основной своей массе не спешат реализовывать свою продукцию, в особенности те, кто торгует животным жиром. Вследствие этого, наш экспорт не достигнет прежнего размаха. Это вызывает опасения, что объем вновь заключаемых контрактов будет ниже, чем обычно, и наши запасы в следующем году, вероятно, станут куда более как скудными. Вполне возможно, что цены у вас на наши товары существенно возрастут».

  Нам сегодня несколько смешно читать о таком товаре как сало. Но это была одна из важнейших статьей российского вывоза не только через северные порты, но и южные. Так, например, в 1830 г. из Одессы было отгружено за границу сала на 600 тыс. руб. серебром. На салотопни (было тогда в русском языке такое слово) только в Одессе поступало в год в среднем до 80 тыс. голов крупного рогатого скота и другой живности – овец, телят и свиней, из которых вырабатывалось до 140 тыс. пудов животного жира. Англичан очень беспокоило то обстоятельство, что в результате эпидемии холеры практически остановилась торговля России с Соединенным королевством. 

  – Как эпидемии влияли на положение внутри страны?

  – В 1830-м эпидемия свирепствовала в 48 губерниях, в т.ч. и в обеих столицах. «Появление в Астраханской губернии холеры, и быстрота, с которой эпидемия распространялась во внутренних губерниях, преисполнили всех ужасом и вызвали упреки по адресу министров», – отмечалось в докладе шефа жандармерии генерала А.Х. Бенкендорфа императору. – «Говорили о том, что не было приято надлежащих мер для предотвращения бедствия. Возмущались злоупотреблениями со стороны чиновников и упрекали правительство за недостаток врачей… Известие о появлении холеры в Москве еще более усилило страх и волнения; слышался открытый ропот на правительство». В подобной ситуации эпидемия из проблемы медицинской быстро превратилась в политическую. Осенью 1830-го в Москве, а на следующий год и в Санкт-Петербурге вспыхнули серьезные волнения. На улицы пришлось выводить войска с пушками. Но это мало помогало. Потребовалось личное вмешательство Николая I, в т.ч. его поездка в Белокаменную, чтобы успокоить население.

  Вот что писал о том времени выдающийся министр финансов Егор Францевич Канкрин: «Бедствие особого рода, постигшее Россию – холера – продолжалось, затруднило движение всех внутренних дел, грозило расстройством торговли и промыслов и предвещало всеобщую беду…» В итоге этого бедствия в стране умерло свыше 200 тыс. человек. Не будем забывать, что Россия в то время была вовлечена в три войны: с Персией, Турцией и Польшей. И назревала четвертая – с Францией из-за попыток Бельгии получить при поддержке Парижа независимость от Нидерландов. Но эти проблемы мало волновали российский деловой мир. Главная проблема была санитарная. Ведь она влияла на численность населения.

  Судите сами: если в 1844 г. средняя продолжительность жизни в столице для мужчин составляла 32,5 года, женщин – 40 лет, а в Москве – 41,5 и 45 лет соответственно. Более половины всех умирающих (539 из 1000) составляли дети в возрасте до 5 лет. Но и из 100 тыс. детей, которые перешагнули черту в 5 лет, могли дожить до возраста в 60 лет только 6 878 человек в столице и 20 044 человека в Москве. В целом же по России менее четверти детей, которым все же посчастливилось достичь пятилетнего возраста, имела шанс перешагнуть рубеж жизни в 60 лет.

  – Как страдали от болезней русские войска?

  – Санитарные потери, то есть гибель военнослужащих от заразных болезней, в войне с Турцией в 1828 – 1829 гг. в 30 раз (!) превышали боевые. Именно так: от холеры и чумы погибало в десятки раз больше солдат, чем от вражеского огня. Занявшая турецкую крепость Варна русская 10 дивизия погибла полностью от холеры. Уцелели единицы! Болезнь не щадила никого. В польскую кампанию в 1831 г. от холеры скончался главнокомандующий русской армией фельдмаршал Иван Иванович Дибич, кстати, занимавший этот пост и в недавней войне с Турцией.  Затронула та эпидемия и царскую семью: умер не состоявшийся император, брат Николая I великий князь Константин Павлович. Всего от холеры в русских войсках в Польше в 1830 – 1831 гг. погибло 12 тыс. солдат и офицеров. По данным военной отчетности за 1830 – 1850 гг., больше всего в армии погибло в сражениях в 1831 г. – 7122 чел. А умерло только в 1829 г. 89 897 чел. (или 1 из 10 военнослужащих от всей численности регулярной армии). Как отмечал русский историк Н.А. Епанчин, «армия стала таять, еще не видав неприятеля». Все это вело к огромным материальным потерям, поскольку амуниция и оружие умерших от холеры и чумы, а это десятки тысяч стволов, сбрасывалось в реки.

  – Как реагировал рубль на вспышки эпидемий?

  – По старой доброй традиции: из-за сокращения доходов от экспорта курс рубля падал, ну, а цены, естественно, росли. Правительство было вынуждено прибегнуть к ускоренной эмиссии бумажных денег. Но не все торговцы и предприниматели стремились нажиться на всеобщей беде. Так, в 1831 году наш выдающийся поэт А.С. Пушкин, учитывая сложную ситуацию в экономике, писал своему издателю и книготорговцу, который реализовывал только что вышедшие «Повести Белкина»: «С почтеннейшей публики брать по 7-ми рублей вместо 10-ти, ибо нынче времена тяжелые, рекрутский набор и карантины».

  – Какие крупные инфраструктурные проекты пострадали от эпидемий?

  – Показательный случай произошел в 1847 году, когда эпидемией холеры были охвачены 33 губернии, а в 1848 г. – уже 49. Санитарные меры резко подняли стоимость реализации важного проекта строительства железной дороги между Санкт-Петербургом и Москвой. Особенно тяжелое положение складывалось при проведении земляных работ. Стала ощущаться нехватка рабочих рук, поскольку завербованные для указанных целей крестьянские артели разбегались: люди боялись попасть в лазарет больше, чем умереть от холеры в шалаше у болота. В результате, тогда в России от этой болезни погибло свыше 770 тыс. человек из 1,93 млн заболевших. А где эпидемии, там и неурожай, голод, цинга.

  Добавлю, что с началом навигации из-за эпидемии холеры в России многие страны ввели в отношении судов, пришедших с грузами из российских портов, карантинные меры. Пошли вверх страховые премии на морские перевозки. Отгрузка зерна на экспорт резко замедлилась. В итоге поступления в иностранной валюте, в основном ввиду сокращения экспорта зерновых, упали в 1848 г. по сравнению с предыдущим годом примерно на 10 млн фунтов стерлингов. В пересчете на золото это составляло около 75 тонн, т.е. два годовых объема золотодобычи в стране в тот период. А внешнеторговый оборот сократился с 237,8 до 179,1 млн руб. серебром. В казне тут же возникла нехватка денег. Это буквально сразу же отразилось на финансировании крупных инфраструктурных проектов, в частности, строительстве все той же Петербурго-Московской железной дороги. Платить было нечем. Среди рабочих начались волнения. 

  – Как себя чувствовал бизнес в этой обстановке? 

  – Для соблюдения исторической правды обратимся к свидетельствам самих деловых людей. Приведу два мнения: российского и иностранного банкиров. «Торговцы опасаются, – писал в апреле 1848 г. своим деловым партнерам в Лондон банкир Александр Людвигович Штиглиц, – что высокий спрос на кредит и возрастающие трудности с переводом средств за границу приведут к сокращению поставок, в то время как высокие страховые премии вызовут повышение стоимости различных товаров».  А вот свидетельство чиновника Банка Австрии фон Лукама, приехавшего в Россию с целью заключения займа. В конце января 1848 г. он пишет из Санкт-Петербурга в Вену: «Здесь сейчас 25–30 градусов мороза, а санитарное состояние столицы настолько плохое, что в городе ежедневно умирают от холеры около 100 больных. Однако я стараюсь не терять присутствия духа, насколько это получается в столь неблагоприятных условиях». Надо признать, получалось плохо, так и уехал в Вену ни с чем. В итоге неудачная командировка обошлась Банку Австрии в 2674 гульдена. 

  – Как эпидемии влияли на геополитику? 

  – Мало кто знает, что одной из важных причин, приведших к десанту англо-франко-турецких войск в Крыму в 1854 г. стала эпидемия холеры. Дело в том, что первоначально английские и французские войска высадились в турецкой Варне, чтобы устрашить Россию. Агрессоров провожали с большими почестями. Конкуренция среди британской знати за право пойти на войну и наказать Россию была огромная. Сама королева Виктория с помпой провожала своих гвардейцев. Сохранились ее полные восторга письма. Подъем шовинизма в Лондоне и Париже был необыкновенный. Но с самого начала военная кампания не задалась. Русские войска отошли за Прут. А наши противники без единого выстрела из-за болезней теряли тысячи солдат. Только в войсках французов в госпитале Варны с 14 июля по 5 августа 1854 г. болело холерой 1287 человек, из которых почти все скончались. Удалось вернуть в строй всего лишь 19 человек. В этой ситуации, чтобы сохранить лицо, англичане и французы высадились в единственном месте, где санитарная обстановка позволяла спасти войска, – в Евпатории. С собой они привезли не только пушки, но и холеру. Так что и там оккупантам не было спасения. Когда к агрессорам в осаде Севастополя присоединилась сардинская, т.е. итальянская армия, добровольно пожелавшая повоевать с Россией, то она потеряла в боях немногим более 200 солдат, а от холеры умерло свыше 2 тыс. Это данные из западных, преимущественно британских источников. Бессмысленность десантной операции на берега Турции признавали и некоторые английские историки. 

  – Каким образом Россия боролась с эпидемиями в XIX веке? 

  – Как и сейчас, главной мерой сдерживания являлись жесткие карантины. Исключение не делалось ни для кого. Более того, цари в назидании подданным образцово проходили карантин. Очень интересные меры применялись, например, при эпидемии чумы в Одессе. Действовали четкие схемы изоляции, торговли, расчетов. Особо отмечу самоотверженность и героизм русских медиков в борьбе с эпидемиями. Во время очередной русско-турецкой войны 1828 – 1829 гг., о которой я уже говорил, более 300 русских врачей добровольцами поехали за Дунай, чтобы победить эпидемию холеры и чумы в наших войсках. Почти все они погибли. Но судьба помиловала для больших свершений во имя будущего России бесстрашного военного врача, молодого хирурга Владимира Даля, создателя «Толкового словаря живого великорусского языка». Так вот бывает… Я всегда думаю, сколько полезного для страны могли бы сделать все эти люди, которых вырвали из потенциала нашей нации войны и эпидемии. 

  – Работая над книгой 8 лет, какие выводы вы сделали для себя?

  – Я часто ловил себя на мысли, что человечество несколько расслабилось, потеряло бдительность перед лицом эпидемий. И мне, признаюсь честно, становилось как-то не по себе. Недавно поговорил по телефону с итальянскими друзьями. Они рассказали о том, как коронавирус изменил их отношение к жизни, и стало уже тревожно. Поэтому призываю всех соотечественников соблюдать режим самоизоляции и быть предельно осторожными. Чему и сам изо всех сил пытаюсь следовать. Чего скрывать, мы не самый дисциплинированный народ. Но ведь многие, как и я, служили в армии и имеют понятия о дисциплине. Так что давайте соберемся, постараемся реже ходить в «самоволки», а будем «сачковать» дома.

 Беседовал Сергей Артемов.

Справка НБЖ: 

Национальная премия «Лучшие книги и издательства года» учреждена в 2000 году Российской государственной библиотекой, Русским биографическим институтом, «Литературной газетой» и Культурно-просветительским центром «Орден». 

На фото: автор во время работы в архиве Банка Англии, Лондон.

Поделиться:
 

Возврат к списку