За рубежом проблему плохих банковских долгов решают по-разному. В ряде развитых стран просроченную задолженность одного или двух проблемных банков забирает в управление один игрок. В Испании «плохими кредитами» четырёх системных банков занимается госагентство по управлению реструктуризуемыми активами банковской системы. В России более 50 % всей просроченной задолженности находится в пяти банках. Какая система эффективнее?

Системный эффект

Когда в банковской системе накапливается критический объём невозвратной (просроченной) задолженности, возникают системные эффекты: вполне устойчивые банки, ведущие разумную политику, начинают испытывать проблемы с ликвидностью из-за «лифта» риска через банковскую систему.

Какое-то количество «плохих долгов» вполне нормально для экономики – бизнес постоянно берёт на себя риск. И часть этого риска должна реализовываться в потери. Вопрос в управлении этой частью: когда доля реализованного риска (доля просроченной задолженности) резко нарастает – возникают системные эффекты.

Причины нарастания риска могут быть разными – внешние шоки (падение цен на нефть, финансовые санкции), «надувание» и «сдутие пузыря» на рынках и др. Потери по «плохим» кредитам могут достигать нескольких процентов ВВП. Поэтому создание банка «плохих долгов» для реализации специфичного управления такой задолженностью может существенно влиять на развитие экономики страны.

Международный опыт

Агентство или банк «плохих долгов» может управлять долгами только одного или сразу нескольких банков. В странах, где выделение плохих долгов из общей массы было признано успешным, один банк «плохих долгов» забирал себе в управление долги либо одного банка (как в Швеции, Финляндии, Германии, Бельгии, Португалии), либо двух-трёх (Великобритания, Индонезия, хотя об эффективности индонезийского решения по-прежнему идут споры). В Испании государственное агентство по управлению реструктуризуемыми активами банковской системы занимается «плохими кредитами» четырёх системных банков, получив поддержку от ЕС в размере 100 млрд евро и срок жизни на 15 лет с 2009 года. Но чаще происходило разделение крупного системного банка на два. Чтобы один продолжал жить и поддерживал существование всей банковской системы страны, а другой разбирался бы с «плохими» долгами.

С точки зрения структуры собственности, чаще всего исходный проблемный банк национализировался. При этом из него выделялся «плохой» банк, в который переводились все ненадёжные активы. «Хороший» банк в дальнейшем, после нормализации работы, приватизировался, а «плохой» создавался сразу же с частным капиталом. Частные акционеры входили в капитал банка с целью извлечь прибыль из плохих долгов. Ведь если бы им владело целиком государство, то у менеджеров банка не было бы мотивации извлечь из ненадёжных долговых обязательств какую-либо стоимость. Наоборот, при государственном владении у менеджеров создаётся стимул увеличить количество долгов под управлением «плохого» банка, чтобы обеспечить рабочие места.

При создании «банка плохих долгов» необходимо установить его предельный срок существования. Обычно за 4-8 лет можно разобраться с долговыми активами, оценить их реальную стоимость, продать те активы, которые имеют какую-то остаточную стоимость. Важно установить этот срок сразу, чтобы у «хороших» банков не было мотивации снова набрать «плохих» долгов, которые в дальнейшем можно передать «плохому» банку или агентству.

Технически способ создания банка выглядит следующим образом: сначала создаётся банк в виде акционерного общества. Задаётся величина необходимого капитала, исходя из объёма «плохих» активов, которые попадают ему в управление. Акции этого банка продаются частным инвесторам, которые заинтересованы в работе с высокорискованными, дефолтными и околодефолтными активами.

Как показывают исследования McKinsey, система кредитования экономики через банки обладает рядом недостатков в сфере управления рисками. Во-первых, решения о предоставлении кредита в большинстве случаев основывались не на ожидаемых денежных потоках и способности компании расплатиться по долгам, а на ее кредитной истории или залоговой стоимости. Отчасти банки руководствовались такими критериями потому, что у них отсутствовала достоверная финансовая информация о заемщиках. Но подобные методы управления давно устарели. Поэтому банки благосклонно относились к своим старым заемщикам, даже если те находились в зоне повышенного риска.

Во-вторых, проблема усугублялась тем, что многим финансовым институтам не хватало опыта кредитного анализа и управления рисками. В этих организациях не сложилась жизнеспособная система кредитования. Анализ невозвращенных кредитов одного из банков показал, что негативное развитие событий было абсолютно предсказуемо, так как практически все эти займы нельзя было выдавать в принципе. Неграмотная оценка кредитных рисков, неадекватное структурирование займов, недостаточный уровень контроля – вот характерные черты работы этого банка. Тот же анализ показал, что никто тщательно не оценивал и не дифференцировал кредитные риски. Залоговая документация велась плохо: в ней было множество пробелов. Банк предпочитал скрывать информацию о невозвращенных займах, а потому из подобных случаев здесь не извлекали уроков. Точно так же работали и многие другие банки.

В-третьих, неквалифицированные сотрудники скудно финансируемых регулирующих органов не могли выявить плохие кредиты и займы с высоким риском, накапливающиеся на банковских балансах. Их работе зачастую мешало несовершенство надзорного законодательства и прямое вмешательство чиновников.

Так характеризуются истории накопления «плохих» долгов в Южной Корее, Мексике, Индонезии, Эквадоре, Колумбии, Малайзии, Таиланде. Для сравнения: в странах, где фондовый рынок предоставляет основной ресурс для кредитования экономики, ухудшение качества долгов отражается на стоимости активов гораздо быстрее. Это не даёт долговому кризису разрастись до уровня системных эффектов.

Поэтому важно, чтобы рынок оценивал не только сами долги, но и качество работы управляющей ими компании. Поэтому и необходимо продавать её акции «в рынок», создавая возможность для их рыночной оценки. То есть речь идёт не просто об инвесторе, который бы взял на себя управление «плохими» долгами, но и о создании free-float (доли акций, свободно обращающейся на рынке), чтобы отслеживать качество управления.

Другое исследование McKinsey описывает четыре способа управления «плохими долгами». Два из них не предусматривают избавление от актива на балансе банка и заключаются либо в выдаче государственной гарантии до момента реструктуризации или продажи долга, либо в создании специального управления «плохих долгов» внутри банка. Два другие способа связаны с передачей активов с баланса банка вовне. Один из этих способов – создание особой компании, финансируемой государством или государственным банком, которая берёт на себя конкретный пакет «плохих долгов». При этом данный пакет должен быть достаточно однороден и долгосрочен. Только тогда можно переждать кризисные времена и вернуться к его оценке в фазе роста. А на этапе роста стоимость долга может существенно вырасти. Данное решение служит своего рода «холодильником» для долга, не управляя активно его стоимостью.

Последний способ, и наиболее распространённый – создание отдельной банковской структуры для управления плохими долгами.

Российская специфика

Несмотря на незначительное снижение в 1 квартале 2020 года просроченной задолженности по кредитам, предоставленным физическим лицам, за которым последовал рост, в целом по экономике объем просроченной задолженности остается на крайне высоком уровне (на максимальных значениях за последний год).

Вместе с тем, экономические последствия, вызванные введением карантинных мероприятий вследствие распространения коронавирусной инфекции Covid-19, приведут к существенному сокращению как доходов населения, так и прибыли предприятий. А значит, объемы просроченной задолженности продолжат увеличиваться.

Данные об объемах кредитов, выданных предприятиям в наиболее пострадавших отраслях, показывают, что при сокращении выручки на 25 % эти предприятия не смогут обслуживать кредиты на суммы до 1,5 трлн рублей. У предприятий, относящихся к операциям с недвижимостью и бизнес-услугам, задолженность составляет 4 трлн рублей, а в результате снижения выручки (прямого или косвенного сокращения до 70 %) под ударом может оказаться до 3 трлн рублей. По «остальным видам деятельности» также существует риск возникновения просроченной задолженности в объеме 1,5-2 трлн руб.

На сегодняшний день распределение «плохих долгов» в российской банковской системе односторонне: более 50 % всей просроченной задолженности находится в активах всего пяти банков: «Траст», Сбербанк, ВТБ, ФК «Открытие» и Россельхозбанк (см. таблицу).

В среднем на июнь 2020 года просроченная задолженность занимает 14,48 % в кредитах банков предприятиям и населению, составляя на 01.06.2020 г. 3,17 трлн рублей. Это значит, что решение проблемы просроченной задолженности может быть довольно концентрированным.

Таким образом, выделение плохих долгов и отдельное управление ими в отечественной банковской системе будет, скорее, разовой акцией  для «перезапуска» нескольких больших банков и снятия с баланса крупных просроченных кредитов, что должно обеспечить устойчивое функционирование банковской системы. В результате, по экспертным оценкам, чтобы покрыть большую часть «плохих долгов» потребуется около 1 трлн рублей.

Текст: Анастасия Алехнович, директор Института экономики роста им. Столыпина, специально для НБЖ

Материал также опубликован в печатной версии Национального банковского журнала №192 (июль-август 2020)