В последнее время экономисты во многих странах мира снова заговорили о возможности наступления глобального финансово-экономического кризиса. «Законодателем мод» на этот раз выступил американский Bank of America Merrill Lynch, аналитики которого утверждают, что сейчас в странах с развивающейся экономикой сложилась ситуация, во многом похожая на ту, которая была в преддверии Азиатского финансового кризиса 1997 года. 

На вопросы о том, насколько это утверждение соответствует действительности и о том, насколько готова к наступлению нового глобального кризиса Россия, ответил в интервью NBJ Эксперт группы исследований и прогнозирования Аналитического Кредитного Рейтингового Агентства Дмитрий КУЛИКОВ. 

NBJ: Дмитрий, как вы относитесь к заявлению Bank of America Merrill Lynch насчет возможности повторения Азиатского финансового кризиса? Есть ли основания для выводов, что в странах с развивающимися рынками накопились те же экономические дисбалансы, что и в конце 1990-х годов?

Д. КУЛИКОВ: В этих странах они действительно есть, но вряд ли их можно назвать очень похожими на дисбалансы 1990-х. Главное отличие между нынешней ситуацией и ситуацией 1990 года заключается в следующем: в валютной структуре внешнего долга как суверенов, так и корпоратов стало больше национальной валюты. Кроме того, выросшая доля «плавающих» валютных режимов снизила количество стран с большими перекосами в платежном балансе. Эти два изменения снижают
ожидаемую среднюю волатильность валютных курсов и, соответственно, уменьшают валютные риски должников. К тому же у самых динамичных нетто-заемщиков выросли международные резервы.

При этом не следует забывать и о другой стороне медали: из-за финансовой глобализации также существенно увеличилась доля нерезидентов в суммарном долге государств и вообще локальных рынков, что привело к возможности более быстрого распространения шоков между странами, чему мы стали свидетелями, например, после 2007 года.

На самом деле относительно плоская кривая доходности в США и укрепляющийся доллар – почти единственное, что объединяет ситуации тогда и сейчас. Основные риски скорее сосредоточены вокруг еще не проявившихся последствий торговых войн.

NBJ: С учетом сказанного вами какие из этих стран с развивающимися рынками, по вашему мнению, находятся в группе риска и почему?

Д. КУЛИКОВ: С точки зрения валютных рисков это традиционно те, у кого растущий дефицит счета текущих операций, у кого больше иностранной валюты в структуре долга и у кого большая доля краткосрочности в общей структуре долга.

NBJ: Аналитики американского банка, говоря о возможности повторения Азиатского финансового кризиса, не исключают и нового дефолта в России, как это было в августе 1998 года. По вашему мнению, есть ли к этому предпосылки?

Д. КУЛИКОВ: По долговым обязательствам государство сейчас имеет хороший запас прочности. Более низкая, чем в прошлом, внутренняя инфляция снизила процентные ставки, а значит, увеличила емкость внутреннего долгового рынка, потому что существенно меньшая часть платежей подолгу теперь может «висеть» на ближайшем периоде. Доля процентных расходов федерального бюджета упала с 30% в 1997 до 3-4% сейчас. В целом долг стал существенно более долгосрочным и более рублевым (у бюджетов всех уровней – порядка 80% в рублях, хотя ранее этот показатель мог падать до 20%). Это значит, что заемщики (все, а не только государство) находятся под существенно меньшим валютным риском, так как доходы они получают в той же валюте, в какой осуществляют платежи. У них также меньший риск рефинансирования, так как внезапная невозможность взять новый кредит в ближайшем году поставит под угрозу меньшую часть расходов. Реально изменилось то, что теперь механизмы экономической политики построены более рационально и по большей части учитывают уровень сырьевой зависимости и недиверсифицированности экспорта. Скорее, эти механизмы демпфируют связанные этими двумя факторами шоки, а не усиливают их. Иными словами, появилась контрцикличность.

NBJ: Как эти механизмы реализуются на практике?

Д. КУЛИКОВ: Например, появился механизм бюджетного правила, сдерживающий от чрезмерного использования государством конъюнктурных доходов и долгового финансирования. При таком раскладе повторить путь кризиса 1998 года в России фактически очень сложно, ведь потребуется очень сильный внешний шок, причем существенно сильнее, чем тот, который могут вызвать санкции и торговые войны.

NBJ: Есть другая точка зрения относительно той, которую высказали в своем исследовании аналитики американского банка, и она заключается в том, что спровоцировать новый экономический кризис может ситуация с долговыми обязательствами США. Насколько она представляется состоятельной?

Д. КУЛИКОВ: Долг у США большой, но важно учитывать то, о чем я говорил выше: он номинирован в национальной валюте и диверсифицирован по держателям. Его рост из-за возможного увеличения дефицита вряд ли самый большой риск для мировых финансов.

NBJ: Как в целом вы оцениваете ситуацию в мировой экономике, что может вызывать обеспокоенность, когда речь идет о ней?

Д. КУЛИКОВ: Потенциальное снижение объемов мировой торговли в результате более широкого введения импортных пошлин США, Китаем и другими странами может, по нашим оценкам, на несколько лет снизить темпы роста мирового ВВП на 1-1,5 процентных пункта. Для России рост протекционизма в мировой торговле тоже является отрицательным фактором: вероятно, это приведет к уменьшению спроса на наш экспорт. В случае реализации описанного выше сценария снижение темпов роста российского ВВП в краткосрочной перспективе может составить минус 2-2,5%. Пока что этот сценарий нельзя назвать базовым, но он в последние месяцы становится все более вероятным.