Аналитика и комментарии

19 августа 2016

Brexit как начало дезинтеграции Европы

Еще два-три месяца назад рассуждения о том, что в Британии произойдет референдум, на котором будет принято решение о выходе этой страны из ЕС, казались нам полностью несостоятельными. Однако 23 июня 2016 года открыло новую страницу в мировой истории. Каких последствий можно ожидать от Brexit, на каких условиях произойдет выход Великобритании из ЕС и сумеет ли Лондон сохранить те же отношения со странами Евросоюза, что и раньше, и остаться на европейском рынке? Насколько в принципе может измениться сама структура ЕС и какие последствия это будет иметь для нашей страны? На эти и другие вопросы ответил в интервью NBJ доцент кафедры европейского права МГИМО (У) МИД России Николай ТОПОРНИН.

NBJ: Николай Борисович, можно ли считать случившееся тем, что принято называть «черным лебедем» – неожиданным событием, способным иметь существенные последствия для геополитики и мировой экономики? 

Н. ТОПОРНИН: Ситуация после голосования 23 июня действительно получилась неожиданной. Сами итоги референдума оказались большим сюрпризом как для местных социологов, так и для экспертов из Брюсселя. Понимаете, за одну или две недели до референдума все указывало на то, что Великобритания останется членом Евросоюза. Все преимущества, казалось бы, были на стороне тех, кто выступал за сохранение ЕС. Большинство основных британских и европейских средств массовой информации утверждали, что у сторонников нахождения Велико-британии в союзе будет перевес в 3–4% голосов.  

Поэтому, когда все получилось с зеркальной точностью наоборот, это действительно стало очень большим сюрпризом. Фактически Brexit, помимо всего прочего, ознаменовал собой неудачу социологических служб Великобритании, которые в большинстве своем предсказывали победу сторонникам Remain. По всей видимости, социологи не учли настроение всего населения или, точнее, существенной его части, проживающей за пределами крупных мегаполисов. Все расчеты делались с упором на то, что это был референдум, который должен был показать, что Британия останется частью ЕС. 

Для меня было удивительным не то, что там, как показал референдум, набралось больше половины «евроскептиков», а то, что это, по сути своей, сиюминутное решение определило судьбу Британии в ЕС. Такой поворот является безусловным поражением и для социологических служб, которые занимались обработкой информации к этим выборам. Ведь все они рассчитывали, что большая часть населения проголосует против выхода. 

NBJ: Понятно, но ведь не все же голосовали. В референдуме, насколько мне известно, приняло участие где-то около 33,5 млн человек. Между тем в Великобритании, по официальным данным, проживает около 70 млн человек – почему же половина населения предпочла воздержаться от участия в этом мероприятии, которое, как выяснилось, предопределит дальнейшую судьбу страны?

Н. ТОПОРНИН: Если верить статистике и официальным данным, то чуть более 72% населения голосовало на референдуме (и это довольно много), и перевес «евроскептиков» над «евро-оптимистами» как раз составил 3–4% в пользу тех, кто выступил против Евросоюза. 28% избирателей вообще не голосовали ни за, ни против. Также не голосовали еще около двух миллионов британских граждан, которые постоянно проживают на континентальной Европе, и это, кстати сказать, оказало весьма существенное влияние на итоги референдума. Для этих людей было выгодно, чтобы Великобритания оставалась членом ЕС, поскольку они со своими семьями проживают и работают в Италии, Испании, Португалии, Германии, Франции и т.д., то есть в странах – членах Евросоюза. Я уверен, что если бы они голосовали, то Великобритания осталась бы членом ЕС. 

NBJ: Что же им помешало принять участие в голосовании? Вряд ли просто лень, или безразличие, или уверенность в том, что и без их голосов все будет хорошо.

Н. ТОПОРНИН: Знаете, сам процесс референдума был организован весьма специфически. Власти страны почему-то даже не подумали открыть избирательные участки для голосования в странах ЕС, чтобы находящиеся там граждане имели возможность отдать свой голос за тот вариант ответа, который представлялся им правильным. Вышло так, что у них практически не было возможности голосовать письменно (по почте) или устно (по доверенности). И в результате Великобритания лишила себя голосов студентов, преподавателей, бизнесменов – короче говоря, большого количества весьма активных, достаточно хорошо образованных людей. Весьма возможно, что именно поэтому результаты референдума оказались не в пользу действовавшего на тот момент кабинета министров. 

В то же время надо понимать, что 72% – это довольно высокая явка. Мне кажется, что эта цифра в полной мере отражает современные настроения в Великобритании или по крайней мере настроения большей части избирателей.

NBJ: За два года до Brexit состоялся референдум в Шотландии, и по его итогам тогдашнее британское правительство получило тот результат, которого оно хотело. С июньским референдумом что-то пошло не так. Некоторые эксперты утверждают, что причина в том, что Шотландии просто увеличили финансирование в преддверии референдума – грубо говоря, дали денег, и тем предопределили позитивный для кабинета министров Великобритании итог голосования. 

Н. ТОПОРНИН: Я скептически отношусь к подобного рода высказываниям, потому что в Великобритании подкупить избирателей практически невозможно. Людей там можно переубедить, объяснить им, какие последствия будут иметь для их повседневной жизни те или иные решения, принятые в результате референдума. Но просто так купить их голоса за деньги? Мне это представляется маловероятным.

NBJ: Вы сказали о провале социологических служб в Великобритании. Наверное, имеет смысл говорить и о том, что провалились те СМИ, которые пропагандировали идею о необходимости сохранения членства Британии в ЕС, не так ли?

Н. ТОПОРНИН: Я склонен думать, что британские СМИ как раз вели себя достаточно объективно. Они реально представили населению картину, какие выгоды люди получат, находясь в данном союзе, и что будет с экономикой Британии в целом и с жизнью ее граждан при выходе страны из ЕС. Главным определяющим фактором или, точнее, главным камнем преткновения стали вопросы миграции и террористической угрозы. И дилемма, по сути, формулировалась так: хотите ли вы, чтобы Британия оставалась членом ЕС, несмотря на то, что в Европе происходят террористические акты? Готовы ли Вы к тому, что миграционную политику Евросоюза изменить невозможно, а значит, эти теракты могут начаться и у нас, в Великобритании?

Возможно, эти факторы и сыграли решающую роль на эмоциональном уровне, поэтому результат вышел таким, каким мы все его увидели.

NBJ: Выходит, все это произошло не столько из-за санкций и кризиса, сколько из-за миграции?

Н. ТОПОРНИН: Да, именно мигранты стали главной проблемой для Великобритании и всего ЕС. Были нарушены главные принципы ЕС: безопасность и защита его граждан. Плюс к этому мигранты заполонили рынки труда в различных странах, они получают те профессии и должности, на которые претендуют коренные жители стран ЕС. Поэтому Великобритания своим выходом из ЕС решила покончить с нелегальной и трудовой миграцией на свою территорию граждан из других европейских стран, которые могли свободно приезжать в Великобританию и получать там работу.  

NBJ: Хорошо, а насколько вероятным лично Вам представляется реальный выход Великобритании из ЕС? Ведь все понимают: одно дело – референдум, а другое – конкретные действия, направленные на выход страны из Евросоюза. Мы видели результаты голосования, но мы пока не видим, что конкретно делает Великобритания в рамках постепенного своего отдаления от ЕС.

Н. ТОПОРНИН: Правительство Дэвида Кэмерона изначально было настроено следующим образом: референдум закончится тем, что страна останется в ЕС. Однако теперь очевидно, что Великобритания выйдет из Евросоюза, задействовав 50 статью Лиссабонского договора, в которой прописаны правила выхода из союза. Сама по себе процедура подобного «цивилизованного развода» между Британией и ЕС может занять не один год, и за это время может многое произойти.   

NBJ: Понятно, что сам по себе Brexit – незаурядное событие, но понятно и другое: оно привлекло к себе такое внимание, потому что подогрело уверенность многих экспертов в скорой дезинтеграции Евросоюза в целом. Как Вы расцениваете вероятность постепенного распада ЕС? Насколько она высока? И есть ли, по Вашему мнению, возможность предотвратить развитие процесса по такому сценарию?

Н. ТОПОРНИН: Я считаю, что если распад ЕС и будет происходить, то только в том случае, если к такому решению придут в Германии и Франции. Разговоры о том, что вот теперь, после британского референдума, страны одна за другой будут выходить из Евросоюза, ничем не подкреплены. Во всяком случае, я не верю в быстрый распад ЕС. Наоборот, в очереди на вступление в Евросоюз стоит ряд балканских стран, такие же планы вынашивают Украина и Грузия. Так что Британия покинет ЕС, но другие страны добавятся.

NBJ: Сторонники версии распада ЕС вспоминают распад СССР 25 лет назад и говорят, что сейчас задействована во многом та же схема. Самые крупные республики вышли из союза, таким образом его и разрушив.

Н. ТОПОРНИН: Да, это так, но Вы сами понимаете, что тут есть одно принципиальное отличие. СССР был федеративным государством, которое находилось в жесточайшем экономическом кризисе, и фактически это был крах административно-командной системы управления государством. Европейский союз – объединение различных государств. В этом и состоит большая разница, и это не дает оснований говорить о том, что ЕС будет дезинтегрироваться по той модели, по которой дезинтегрировался в свое время СССР.

NBJ: Помимо вопроса о возможном распаде ЕС, активно обсуждается и другой вопрос: какие последствия Brexit может иметь для мировой экономики? Насколько длительным и болезненным может быть эффект выхода Британии из состава ЕС?

Н. ТОПОРНИН: Мировая экономика, естественно, понесет определенный урон, поскольку ЕС является одним из самых важных торгово-экономических рынков мира. Эффект от этого будет, разумеется, очень болезненным и долгим. Многие бедные страны Европы, которые зависят от Британии и других богатых стран ЕС, уже не смогут рассчитывать на поднятие своих экономик за счет прежних обильных европейских инвестиций. Британия давала Брюсселю 13 млрд евро ежегодно – теперь этих денег не будет в бюджете ЕС. Новые члены ЕС будут недополучать ресурсы в рамках различных программ финансовой помощи.
   
NBJ: Насколько изменятся в результате этого выхода позиции мировых резервных валют и может ли претерпеть изменения мировая финансовая система в целом?

Н. ТОПОРНИН: Что касается мировых валют, то их позиции могут измениться. Доллар в долгосрочной перспективе может существенно вырасти, а евро – упасть. Что касается фунта стерлингов, то, как мне представляется, после сравнительно непродолжительного этапа «турбулентности» его курс вернется примерно к тем значениям, которые были до 23 июня. В целом для британской экономики ничего опасного в этом нет.

NBJ: А если говорить о российском рубле и китайском юане? Может ли Brexit оказать опосредованное влияние на динамику их курсов и если да, то какое именно?

Н. ТОПОРНИН: Юань как резервная валюта может составить конкуренцию доллару и евро. Китай как развивающаяся экономика может существенно выиграть от неустойчивости мировых резервных валют. Но это одна сторона медали, а с другой стороны, у Китая сейчас хватает и своих проблем: экономика страны «перегрета», и фондовый рынок находится в довольно нестабильном состоянии. Поэтому остается неясным, сможет ли Китай воспользоваться теми плюсами, которые теоретически открывает перед ним Brexit. В этой стране слишком большой контраст в уровнях жизни и работы между городами и сельской местностью, и это серьезная проблема и вызов для страны. 

NBJ: А Россия?

Н. ТОПОРНИН: Что касается России, то позиционирование рубля как альтернативной резервной валюты лично мне представляется иллюзорным. Рубль нужно макроэкономически укреплять и стабилизировать, чтобы он сам был менее зависимым от динамики курсов мировых валют и нефтяных котировок. И мы видим, что наша власть это осознает: во всяком случае, именно об этом заявил президент России Владимир Путин на одном из заседаний правительства. Мне же видится, что на данный момент более перспективные позиции у доллара США в свете позитивных тенденций в развитии американской экономики.

NBJ: Понятно. А какие страны, по Вашему мнению, теоретически могут последовать примеру Великобритании? 

Н. ТОПОРНИН: Я не думаю, что первыми могут выйти страны «старого ЕС», например, такие как Бельгия и Голландия, о чем сейчас говорят некоторые политологи. Вместе с Германией и Францией они фактические основатели Евросоюза. Скорого развала ЕС на отдельные страны не будет, поскольку государства Европы привыкли существовать если не вместе, то по крайней мере выстраивая единый экономический рынок. Очевидно, что после Brexit в Евросоюзе необходимо провести реформы, и в первую очередь в области миграции, и это лидеры ЕС прекрасно понимают. Сумеют они быстро отреагировать, найти эффективные решения – устойчивость Евросоюза как организации окрепнет, не сумеют – тогда, конечно, позиции «евроскептиков» и различного рода праворадикальных националистов усилятся, и Брюсселю придется столкнуться с новыми сложностями. Если говорить о том, какое государство на сегодняшний день имеет наибольшие шансы покинуть ЕС, то, на мой взгляд, это Греция, которая переживает тяжелейший финансово-экономический кризис и к тому же стала главным направлением мигрантов на пути в Центральную Европу, прежде всего Германию.    

NBJ: А что Вы скажете о ситуации с так называемыми странами PIGS, которые имеют огромные долги и фактически являются полубанкротами?

Н. ТОПОРНИН: Да, макроэкономическая ситуация в Португалии и Испании оставляет желать лучшего: высокий уровень безработицы, превышение допустимого уровня бюджетного дефицита (3%), большая кредитная задолженность делают эти страны «слабым звеном» ЕС. Но все-таки ситуация там не такая тяжелая и угрожающая, как в Греции, и при взвешенном подходе находящихся у власти политических сил они могут преодолеть кризисные тенденции в экономике. При этом нужно понимать, что Брюссель не оставит их один на один со своими проблемами и окажет им необходимую финансовую поддержку, что мы видим уже сейчас. 

NBJ: Мы говорили о перспективах рубля в свете всего происходящего. А как, по Вашему мнению, Brexit может сказаться на российской экономике?

Н. ТОПОРНИН: На российскую экономику итоги британского референдума не окажут особого влияния, поскольку она мало подвержена влиянию со стороны Великобритании. Если говорить о рынке, то объемы торговли с этой страной составляют не более 10 млрд долларов, в то время как с Германией и Францией (и всей материковой Европой) этот показатель достигает 200–300 млрд долларов ежегодно. Великобритании Россия продает в основном нефть и химическую продукцию, а сама Россия закупает там продукцию фармацевтики, машино- и приборостроения, другие товары с высокой добавленной стоимостью. И, как бы там ни было, на деле мы больше экспортируем в Англию, чем импортируем.

NBJ: На фоне Brexit обострилась тема отказа ЕС от введенных против России санкций – во всяком случае, ее начали муссировать «евроскептики». Считаете ли Вы возможным такое развитие событий и что Вы думаете о влиянии санкций на развитие экономической ситуации в нашей стране?

Н. ТОПОРНИН: Действительно, в последнее время в Европе раздается все больше голосов о вреде санкций против России, их бесполезности и неэффективности. Тем не менее в конце июня Совет ЕС снова продлил антироссийские санкции еще на полгода – до января 2017 года. В очередной раз камнем преткновения на пути отмены санкций стала реализация (а вернее, ее отсутствие) Минских соглашений по урегулированию конфликтной ситуации на Донбассе. В Брюсселе снова и снова заявляют о том, что ограничительные меры в отношении России будут отменены в случае выполнения положений соглашения Минск-2. Однако мы видим, что прогресс по урегулированию ситуации на Донбассе практически отсутствует, но убедить Брюссель в том, что вины России здесь нет, не получается. Сами же по себе санкции, особенно так называемые секторальные, наносят, на мой взгляд, существенный ущерб экономике России, и очевидно, что без плодотворного сотрудничества с ведущими европейскими странами мы не сможем, по крайней мере в ближайшее время, обеспечить эффективное прогрессивно-инновационное развитие нашей экономики. 

NBJ: А насколько ухудшение отношений с Россией – как экономических, так и политических – оказало влияние на процесс дезинтеграции, наметившийся сейчас в ЕС?

Н. ТОПОРНИН: Я думаю, роль ключевого фактора в росте «евроскептицизма» сыграло не столько ухудшение отношений между Россией и ЕС, сколько то, о чем я говорил в начале нашей беседы: нарушение принципа безопасности Европы и неконтролируемая миграция. Как только в Европе начались теракты, усилился приток мигрантов и беженцев, начался рост националистических настроений, в результате которого, в частности, граждане Великобритании проголосовали за выход из ЕС. Вместе с тем сейчас крайне затруднительно с уверенностью говорить о том, что дальнейшие события будут развиваться по тому или иному сценарию. Повторю лишь то, что я отметил выше: многое будет зависеть от того, на каких условиях состоится «развод» между Великобританией и ЕС, как будут выстраиваться дальнейшие взаимоотношения между Британией и Европейским союзом, что предпримут в Брюсселе в сфере миграционной политики и как на практике будут противодействовать терроризму.    

беседовал Иван Скогорев
Поделиться:
 

Возврат к списку