Виктор Владимирович, Ваше решение стать депутатом Государственной Думы для многих стало неожиданностью. Как Вы сами относитесь к новому виду деятельности?

Работу в Думе я рассматриваю, в первую очередь, как законотворческую и политическую деятельность. Взять хотя бы один из самых важных комитетов — бюджетный. Прежде, чем вносить коррективы в бюджетное творчество, необходимо изучить имеющееся законодательство, в том числе — налоговое, которое весьма существенно влияет на развитие экономики страны. Необходимо также оценить бюджет с точки зрения достаточности его статей доходов и расходов для решения социально-экономических задач. А эта задача имеет, естественно, и политическую подоплеку.

Что Вы думаете о новом составе Думы?

Я был на учебе молодых депутатов, т. е. тех, кто только что избран в Думу, — а это чуть меньше половины всего состава, но за двести человек. Так вот вопросы, которые задавали руководителям правительства и государственных ведомств, показали, что это люди серьез ные и квалифицированные, хотя по воз расту преимущественно молодые. Однако у нынешней Думы, на мой взгляд, есть одна проблема. Это наличие квалифицированного, чтобы не сказать конституционного, большинства и стремление иметь железную дисциплину. В таких условиях инициатива депутата, думающего человека, может просто тормозиться руководителями фракций. Впрочем, время покажет.

Председатель Центрального банка — как сейчас принято говорить, публичная фигура. Насколько существенна, по Вашему мнению, политическая составляющая в обязанностях руководителя главного банка страны?

Думаю, что наибольшее значение все-таки имеет прагматическая составляющая. Хотя, разумеется, в деятельности каждой организации, каждого правительства бывают особые периоды. Для нас это было время банковского кризиса 1998 года, когда по существу прекратил функционировать денежный рынок в стране. Тогда требовалось проявить политический подход к решению возникших проблем. Хотя переговоры с иностранными кредиторами, в основном, вели правительство и Минфин, мы участвовали, так сказать, как певец за сценой: приходилось отстаивать интересы и свои собственные, и каждого банка, и банковской системы в целом, в том числе и по поводу форвардных валютных контрактов.

По Вашему мнению, с тех пор банковская система страны восстановилась полностью?

Думаю, что да. Система стабилизировалась практически полностью — и капитал, и пассивы, и, естественно, активы выросли. Улучшилась структура расчетов. Но, я бы сказал, что денежный рынок в рублях все еще не имеет той разносторонности, которая была до 1998 года.

Что Вы имеете в виду?

В первую очередь, стремление работать только с тем, кого банк достаточно хорошо знает. С одной стороны, это нормальное требование рыночных отношений, с другой стороны — чрезмерная осторожность.

Распространено мнение, что с приходом зарубежных банков российские кредитные организации окажутся неконкурентоспособными даже на своем, внутреннем рынке. Что Вы об этом думаете?

У страха глаза велики. Конечно, по уровню капитализации, объему резервов банковская система страны, наши крупнейшие кредитные организации ни в какое сравнение с крупными иностранными банками не идут. Однако и развитие рыночной экономики у нас насчитывает, дай Бог, тринадцать лет, а то и меньше. Поэтому, естественно, иностранные банки могут быть весьма конкурентоспособными на нашем рынке. Например, Ситибанк имеет ежемесячную прибыль в полтора миллиарда долларов и, разумеется, может рискнуть на долларовом рынке.

Причем активность зарубежных банков, инвестирующих в нашу промышленность, заметно возросла в последние два — два с половиной года. Преимущественно они развивают свои кредитные поля в мегаполисах. Основная цель деятельности подобных банков — работа с крупными компаниями, инвестирование. Или обслуживание поставок оборудования, на что наши кредитные организации по своим возможностям пока не способны. Думаю, что каждый будет работать в своей нише.

Насколько реален в России сценарий, по которому развивалась финансовая система в Польше или Словакии, где практически не осталось национальных банков?

Вряд ли можно всерьез сравнивать Россию с этими странами. До Второй мировой войны у них и сильной-то национальной экономики не было. Чем славилась Чехословакия? Заводом «Шкода», обувными фабриками и, естественно, пивоварением. А в целом это была сельскохозяйственная страна. Или Польша — легкой промышленностью, текстильной. Это были страны с однобокой экономикой. Сильных банков в этих странах до Второй мировой войны не было. То же самое относится, кстати, и к Прибалтике.

У России потенциал и возможности совершено иные.

Могут ли российские банки успешно работать на западном рынке?

Могут, особенно в качестве пионеров, прорубающих окно в Европу. Такой опыт есть. В свое время евродоллар был придуман нашими банками для того чтобы уйти от возможности ареста активов в США. Первые операции с евродолларами осуществлялись Евробанком еще во время Гражданской войны в Испании. Именно загранбанки выводили на западный рынок российские организации, подтверждали их аккредитивы, их гарантии. Для отечественной банковской системы такое обслуживание адекватно и удобно.

Как Вы относитесь к продаже банков с государственным участием? Какая практика существует в западных странах?

Чисто теоретически Центральный банк не должен быть вовлечен в коммерческие банковские организации. Это и в законе записано. Но одно дело — теория, другое — практика. Об этом свидетельствует и опыт тех стран, которые в какой-то степени являются для нас примером, — тех же Франции и Германии. Там есть банки с государственным участием, даже с участием центральных банков.

Мы оказались владельцем Внешэкономбанка СССР уже после того, как он стал де-факто банкротом (не де-юре, а де-факто): он был вынужден решать проблемы, связанные с репутацией страны. И в этом смысле все решения были правильные. В принципе, конечно, Центральному банку нужно из этих кредитных организаций выходить. Но никакой спешки в этом деле быть не должно. И то, что был увеличен капитал Внешторгбанка в два раза, до двух миллиардов долларов, по-моему, верно. А вот передача Внешторгбанка правительству России вряд ли была правильным решением.

Важнейшие качества банкира — честность, принципиальность и неподкупность. Недаром в США госслужащим запрещено принимать дорогие подарки

Что Вы думаете по поводу оптимизации структуры Центрального банка, которая сейчас проводится?

Слава Богу, что я в ней не участвую.

Как Вы оцениваете деятельность Национального Банковского Совета?

Я считаю, что это искусственное образование. К этому Совету я с самого начала относился резко отрицательно, потому что это совершенно ненужный орган.

Поддерживаете ли Вы идею повышения минимального капитала банков до пяти миллионов евро?

Я никогда не был сторонником такого подхода: увеличить «потолок», а что будет дальше — время покажет. Если такое правило и должно вводиться, то только для вновь создаваемых банков. Когда действующий банк увидит, что приходит новая организация с приличным капиталом и что это — серьезный конкурент, то придется решать: или оставаться на своем маленьком уровне, или убедить своих акционеров увеличить капитал. На мой взгляд, увеличение капитала должно проходить под влиянием конкуренции, а не административным путем.

Может быть, у банков не хватает для этого ресурсов?

Ресурсов не хватает у акционеров, которые к банкам подходят как к кассам взаимопомощи: они обслуживают узкий круг приближенных компаний, и этого вполне достаточно. Если банкам нужны дополнительные ресурсы, они могут расширять перечень операций и даже кредитовать клиентов. Но для того чтобы перейти на рыночные принципы, необходимо время.

Как Вы оцениваете ситуацию с выплатой внешнего госдолга?

Ситуация развивается достаточно успешно, хотя я не совсем понимаю призывы, например, полностью расплатиться с одним из международных фондов. Я знаю, что существуют перекрестные решения: скажем, заплатить досрочно Парижскому Клубу и не платить Лондонскому Клубу. А такие заявления делать нельзя. Что бы я сделал, особенно при профиците бюджета, — так это досрочно заплатил Международному Валютному Фонду.

Как бы Вы прокомментировали задачу удвоения ВВП?

Очень просто: ВВП остался на второй срок.

Центральный банк сегодня располагает очень существенными золотовалютными резервами. В ряде стран часть подобных резервов используется для решения экономических или социальных проблем.

Думаю, что это касается стран с развивающейся экономикой, и тогда эти суммы не включаются в элитные резервы. Аналогичная ситуация была и у нас, когда приходилось поддерживать загранбанки. Так что если часть резервов используется для каких-то специальных целей, что я не могу исключить, может быть, это и разумно. Например, часть резервов можно было бы использовать как своего рода гарантию под выпуск займов правительством, Минфином, для того чтобы изъять те средства, которые есть у населения. Граждане зачастую не знают, что с ними делать: переводить ли в евро, держать ли в долларах, в рублях. Я понимаю, что после опыта 1992 года, либерализации цен, и после 1998 года, когда часть населения потеряла сбережения в коммерческих банках, население правительству не верит. Вот если будут гарантии Центрального банка, скажем, на пять миллионов долларов, я думаю, человек поверит. При наличии хорошей процентной ставки, конечно.

Когда Вы впервые побывали в Госбанке?

В трехлетнем возрасте. Мой отец был приглашен с преподавательской работы начальником Управления подготовки кадров. Потом отец стал начальником планово-экономического Управления. И вот весной 1941 года он поехал на работу, в воскресенье. Тогда люди по выходным не работали. Но то ли пакет важный пришел, то ли какие-то документы. А я был с ним. Мне тогда было три с половиной года. Помню, вышел на балкон, посмотрел вниз на красноармейцев. Я был на третьем этаже, а четвертый построили только в 1956 году.

Говорят, в одну реку нельзя войти дважды. Вопреки этому утверждению, Вас неоднократно приглашали возглавить Банк России. Сколько раз это происходило?

Формально назначали трижды. Хотя на практике — четыре раза. В период августовских событий 1998 года произошел такой случай. На следующей неделе после 19 августа Силаев написал записку президенту СССР Михаилу Горбачеву с предложением освободить от занимаемой должности некоторых руководителей, которые во время событий «вели себя неадекватно». В том числе и меня. Мне предложили отдать печать и освободить кабинет. Как мне потом рассказали, в моем кабинете целую ночь шкафы двигали, стены простукивали — думали, что у меня там сейфы, или деньги. Глупость полнейшая. Ну а на следующей неделе снова пришли ко мне и попросили вернуться.

Так что формально три раза назначали и два раза освобождали. Первый раз в связи с роспуском Союза (декабрь 1991 года). Потом за то, что не смог защитить баланс Центрального банка России за 1991 год, когда в середине года потребовали разделить баланс Госбанка СССР на пятнадцать балансов. Это происходило, когда Прибалтика уже вышла из состава Союза. Мы предложили — давайте сначала составим баланс за 1991 год. А с 1 января 1992 года — разделим балансы. Проведем переговоры, разберемся — кто, что и кому должен, определим остатки по счетам, корреспондентские счета. Но сделать это так просто, посередине года, без разделительной ведомости нельзя. Вот мне и сказали: ты не справился, и освободили. А в 1992 году предложили вернуться.

В следующий раз — в 1994 году, во время переворота. Ну а потом, в 1998-м, в третий раз. Забавно.

На самом деле хотел быть юристом. Но в 1958 году, незадолго до того как окончил школу, Юридический институт на улице Герцена закрыли. Тогда решил идти в финансовый...

На Ваш выбор профессии как‑то повлияло то, что Ваш отец работал заместителем председателя Госбанка?

На самом деле с четырнадцати лет я хотел быть юристом. До 1958 года существовал не только юридический факультет МГУ, который в основном-то готовил преподавателей. Был еще и Юридический институт, на улице Герцена. Он готовил работников прокуратуры, адвокатуры, судей. Там было три факультета, туда я и собирался поступать. Однако незадолго до того, как я окончил школу, этот институт закрыли. Тогда я и решил идти в финансовый. Ведь для экономиста работа всегда найдется.

Когда после хрущевской «оттепели» началась политика мирного существования, стала очень активно развиваться внешняя торговля. В «косыгинскую» пятилетку 1965–1970 годов начали покупать огромные заводы, строить трубопроводы. И, естественно, переговоры вели представители Внешторгбанка и руководство Госбанка. Активно участвовали и представители загранбанков. Разумеется, возникла острая необходимость в специалистах, осуществляющих расчеты. Почти весь наш выпуск забрали в Управление иностранных операций.

Первая работа, какой она осталась в памяти?

Сначала мы работали инспекторами, проверяли документы. Меня эта работа многому научила. Во-первых, дала возможность пройти все ступени профессии, на практике изучить ее основы. К тому же работать приходилось преимущественно в уже сложившемся коллективе. Большинство сотрудников работали по пять-десять лет, все лучше тебя знали, опыт у них больше. Нужно было прислушиваться к их мнению, но и себя суметь зарекомендовать.

Какой из периодов был для Вас наиболее насыщенным в профессиональном отношении?

По насыщенности, конечно, Сингапур. В тот период прогорел филиал Московского народного банка в Сингапуре — неслыханный скандал для совзагранбанка. Было официально объявлено о 85% убытков; этому сопутствовал энергетический кризис, спад в экономике, окончание войны во Вьетнаме, которая сильно ударила по экономике юго-восточных стран. Тогда мне удалось сделать практически невозможное — спасти обреченный банк. Однако именно работа в такие кризисные периоды, на мой взгляд, дает неоценимый опыт на всю жизнь.

Какие качества, на Ваш взгляд, наиболее важны для банкира?

В первую очередь, принципиальность, честность, неподкупность. Категорически против подарков. Недаром в Америке есть правило — стоимость презента сотруднику госучереждения не может превышать двадцати пяти долларов.

Скажите, большая ли у Вас семья?

Дочь и сын, и у всех уже есть дети.

А по Вашим стопам кто-то пошел?

Сын окончил МЭСИ (экономико-статистический), служил в армии два года. Потом работал у нас в Управлении Банка. Поскольку он расчет и бухгалтерию освоил, порекомендовал ему поработать референтом. Дочь окончила педагогический, хотела быть учительницей начальной школы и начинала успешно, а затем перестройка. Второй ребенок, дети маленькие, муж военный… Вот теперь окончила двухгодичные курсы бухгалтеров, работает заместителем главного бухгалтера в одной компании. Конечно, не самая большая должность, но все же...

Что для Вас важнее: работа, семья, общественная деятельность?

Я вырос в многодетной семье. Нас у матери было пятеро: две пары двойняшек и «непарная» девочка. Отец так и спросил, придя в родильный дом: «А где вторая?» В целом, для меня, как и для моих сестер, семья — это основная ячейка общества. Ну и, естественно, работа, твое положение, отношение к тебе твоих коллег.

Оставалось ли при Вашей такой напряженной работе время на увлечения? На спорт?

Нет, конечно. Играл в баскетбол с четырнадцати лет. И до того как поехал в Англию, где стал носить очки. А так, знаете, смотреть на мир через минус полтора и заниматься спортом — это не для меня. Пару раз в баскетбол сыграл, очки снесли — я игру и бросил. Я всегда много читал. Даже когда жил за границей, обязательно подписывался на все толстые журналы: на «Новый мир», «Знамя», «Юность». Позже, когда стал первым зампредом во Внешэкономбанке СССР, времени стало мало. Тут мое увлечение чтением пошло на убыль.

Вообще я обожаю кино. Еще в 1963 году, когда был на практике в Лондоне, зачастую для того чтобы посмотреть фильм, тратил 8 шиллингов на дорогу. Те фильмы, о которых мы слышали, о которых писали в «Искусстве кино», у нас шли на закрытых сеансах. За границей все это можно было смотреть свободно.

А писать мемуары Вы не планируете?

Писать просто байки без серьезного анализа ситуации — неинтересно. А на то, чтобы создать действительно серьезный труд, требуется много времени.