Вероника Борисовна, можно ли, на Ваш взгляд, сравнить симфонический оркестр с бизнес-компанией, а дирижера - с топ-менеджером? 

Конечно, можно. Дирижер изначально запрограммирован быть руководителем - иначе ничего не получится. Все рычаги управления находятся у художественного руководителя - главного дирижера. Он ведает партитурой, ведомостями, заявлениями и многим другим. 

Оркестр - это сложный механизм, в котором много разных сотрудников, а вместе они составляют гениальный инструмент. Когда все центры вместе, тогда это все гармонично и логично. Поэтому, чтобы стать дирижером, необходимо знать больше, чем музыканты, надо иметь внутренний слух и колоссальный опыт, которым обладает хороший менеджер со стажем.

Но ведь по ходу исполнения оркестром какого-то произведения у того или иного музыканта появляется возможность показать себя как солиста: 

Как в старое время, так и в наши дни, никто не готовит оркестровых музыкантов. Они воспитываются как солисты. В оркестре же все иначе, у каждого исполнителя подчиненная роль, а целое возникает только тогда, когда они играют вместе. 

Когда молодые музыканты приходят в оркестр, они сначала очень теряются, и я как руководитель должна сделать все, чтобы <встроить> новичков в коллектив. Любая творческая личность хочет быть солистом - звездой - и очень не желала бы эту свою сольную индивидуальность потерять. Вот почему во главе коллектива исполнителей поставлен дирижер, который из всего конгломерата тембров и людских индивидуальностей делает целое.

Целое - это как задумал композитор? Или как это представляется дирижеру? 

Да, как задумал композитор. Но вид и облик этого целого, конечно, зависят от того, как дирижер умеет прочитать произведение своим внутренним слухом. Здесь нужны знания, душа, разум, воля и умение это передать музыкантам, притом умение передать так, чтобы в итоге получилось одно целое. Образование, голова, душа и сердце - это сочетание делает музыку. А от наличия и масштаба таланта зависит: музыкант великий, средний или вообще никакой. Не последнюю роль играет зарплата и гонорары, которые получают музыканты. Ведь на одном энтузиазме сегодня работают единицы. А обеспечить все это в целом - задача дирижера и руководителя. Это все, в общем, наука очень сложная. И конечно, и композитор, и исполнитель должны быть высокими профессионалами.

На известного дирижера публика идет так же, как шли в свое время люди во МХАТ на Смоктуновского? 

Конечно, идут. Но тут есть одно отличие. Великий актер может и один, без всяких партнеров, сыграть, и на него пойдут. А дирижер сам по себе слушателю не нужен; в том смысле, что сам по себе он музыку не создает. В Европе , например, ценят дирижеров, у которых есть свои коллективы. Но и оркестр без руководителя тоже никому не нужен. Тот или иной оркестр известен не по своему формальному названию, а по имени главного дирижера, который его возглавляет.

А приглашенные дирижеры не спасают ситуацию? 

Спасают иногда, но только временно. Все же имя оркестра должно четко ассоциироваться с именем его художественного руководителя. Например, оркестр Нью-Йоркской филармонии долгое время ассоциировался с именем Мстислава Ростроповича. Потом, после его ухода, пришел другой человек. Но каждая смена художественного руководителя очень болезненна и для коллектива, и для его менеджеров. Ибо в данном случае возникает ситуация, когда <продукт> теряет свои свойства.

 Когда экстравагантный американский миллионер Деннис Тито отправился на космическую экскурсию, одна российская газета устроила опрос среди знаменитостей: <А куда бы Вы рванули отдохнуть за 20 млн. долл.?> Вероника Дударова ответила: <Объехала бы весь земной шар вдоль и поперек. И снова. И еще раз. Но только вместе со своим оркестром>

Удается ли Вам совмещать искусство и управление? 

Я - типичный пример сочетания того и другого, пример того, когда дирижер и топ-менеджер удачно (без ложной скромности) воплотились в одном лице. Конечно, сейчас приходит время молодых, и тактическими вопросами в моем оркестре занимается административная группа во главе с директором. Конечно, я как художественный руководитель участвую в обсуждении тех или иных проектов, но в бюрократические и организационные детали стараюсь не вникать. Когда я выезжаю на гастроли, то знаю - подготовлены такие-то условия, контракты, я знаю об их содержании в целом, и у меня об этом не должна болеть голова. Вся административная группа, менеджеры прекрасно разбираются, что для меня первично, а что вторично. Они делают, конечно, все возможное, чтобы я и музыканты могли творить, и не испытывать при этом чисто житейских проблем. Дирижер, в принципе, не должен отвлекаться на <житейские> трудности: как доехать на работу, когда выплатить зарплату музыкантам. А вот в выработке стратегии я, конечно, участвую. И, когда необходимо, подключаюсь к решению вопросов.

Каким образом?

 Например, вместе с директором посещаю высокие инстанции, так сказать, со знаменем, на котором начертано имя художественного руководителя (то есть мое) и что-то обсуждаю, чего-то добиваюсь. Но между моей сферой - <управлением> музыкой - и бизнесом есть еще одно отличие. Мне и моему директору, возможно, чаще, чем руководителю каких-то компаний, приходится воплощать в жизнь то, что придумали не мы. Иногда я вынуждена действовать в рамках тех жестких условий, которые не мною созданы. Когда утверждаются бюджеты оркестров и присуждаются гранты, руководителей не приглашают. И только потом выясняется, что наша культура гибнет и необходимо дополнительное финансирование. Вот я и хожу по кабинетам, буквально <выбивая> из нерадивого чиновничества то, что необходимо для нормального существования оркестра в России.

С какими еще проблемами Вам приходится сталкиваться?

 Наш коллектив - один из восьми симфонических оркестров, которые находятся в федеральном подчинении. То есть оркестранты являются <бюджетниками>, их зарплаты регулируются единой тарифной сеткой. В среднем музыкант получает порядка трех тысяч рублей в месяц. Но есть и привилегированные коллективы - получатели грантов правительства России. Это оркестр Марка Горенштейна, оркестр Владимира Федосеева, оркестр Юрия Темирканова. Лучшие оркестры определяются правительством России по следующим критериям: именитость, количество человек, уровень художественного руководителя. Но как определить, кто является более именитым, а кто - менее? Это лотерея! Вот и получается, что музыканты в разных оркестрах как бы стали относиться к двум кастам. Они могут быть одинакового дарования, но одному повезло и ему платят 30 тыс. руб. в месяц, а другой остался в <рядовом> коллективе, где зарплата в десять раз ниже. И все это придумывает наше правительство. Но такой градации не должно быть! Музыкант не должен думать о хлебе насущном. Для артиста главное - искусство, в данном случае музыка. Нет границ возмущения этим безобразием, которое у нас происходит, от той <ценовой политики>, творцы которой определяют, кому сколько платить.

Но это, увы, обычная ситуация для нашей страны. Так платят и учителям, и врачам, и ученым:

 И это ненормально. В советское время два-три коллектива были самыми высокооплачиваемыми. Затем шел второй уровень, ниже - третий, а уже потом - все остальные, итого четыре градации получалось. А теперь что? Осталось только две ступени - высшая, привилегированная, и низшая, куда попали все остальные. Десятикратная разница в оплате труда унижает достоинство людей.

Что же делать? Может быть, повысить цену билетов? 

Знаете, симфоническая музыка, как и другая высокая культура, во всем мире убыточна. Мы к тому же много внимания уделяем воспитанию юношества и детей, играем на абонементных концертах. Билеты на такие выступления стоят от 30 до 150 руб. Это делается для того, чтобы подрастающее поколение приобщилось к миру прекрасного. Арифметика проста: 1500 мест в концертном зале <Россия>, средняя цена 70 руб., получается 105 тыс. руб. А из этой суммы надо заплатить за аренду, зарплату музыкантам и многое другое. Так что нетрудно подсчитать что остается. Остается, как правило, ноль. Чтобы окупались культурные проекты, билет должен стоить не менее 500 руб., а абонемент - около 2500 руб. Может ли себе позволить простая женщина купить себе и своему ребенку абонемент на 5 тыс. руб.? Все проблемы от бедности.

А помощь спонсоров?

 К сожалению, у симфонического оркестра России нет постоянных спонсоров; наш коллектив достигает ста человек. Скажем, для спонсора пиар-эффект от присуждения раз в год премии какой-то знаменитости или целому оркестру примерно одинаков, а в нашем случае расходов на порядок больше. Впрочем, мы, честное слово, были бы рады любой спонсорской поддержке.