Насколько устойчива сформировавшаяся на рынке тенденция к экономическому росту? Как может подействовать на российскую экономику ужесточение санкций? Продолжится ли «зачистка» банковского сектора и как она повлияет на расстановку сил на рынке банковских услуг? На эти и другие вопросы ответила в интервью NBJ руководитель Центра макроэкономической политики Альфа-Банка Наталия ОРЛОВА.

NBJ: Наталия Владимировна, в последнее время многие эксперты говорят о том, что российской экономике после длительного кризиса наконец-то удалось выйти на траекторию роста. По вашему мнению, так ли это и если да, то насколько устойчивой может оказаться эта тенденция?

Н. ОРЛОВА: Все верно, Минэкономразвития прогнозирует, что по итогам текущего года в базовом сценарии ВВП увеличится на 2,1%. Это хорошая новость. Для сравнения в 2016 году экономика сжалась на 0,2%. Но, сожалению, этот рост нельзя назвать очень стабильным. 1,5% г/г (изменение показателя к соответствующему периоду предыдущего года. – Прим. ред.) увеличения ВВП по итогам первого полугодия 2017 года, о которых некоторое время назад сообщил Росстат, складываются из 0,5% г/г, которые мы получаем за первый квартал, и 2,5% г/г за второй. Для того чтобы говорить об устойчивой траектории, рост должен быть более равномерным. 

Кроме того, увеличение ВВП происходит в небольшом числе регионов. В первом квартале у нас было три региона, которые давали основной вклад в рост инвестиций, – Москва, Дальний Восток и Крым. Во втором квартале, по данным Росстата, к этому перечню прибавилась еще Тюмень. В 43 из 82 наблюдаемых регионов в первом полугодии этого года инвестиции снижались. То есть фактически 85% их прироста по итогам первого полугодия пришлось всего лишь на четыре региона, и подобную ситуацию вряд ли можно счесть нормальной, а сам экономический рост устойчивым. Его нестабильность подтверждает и активное обсуждение роли погодных факторов в экономической динамике. Если бы рост был устойчивым, погода бы не оказывала на индикаторы такого значимого влияния.  

NBJ: Часто можно услышать, что устойчивости экономического роста препятствует денежно-кредитная политика, проводимая ЦБ РФ. Соответствует ли она, по вашему мнению, нынешним экономическим реалиям или нуждается в корректировке?

Н. ОРЛОВА: Мне кажется, что ЦБ РФ удачно проявил себя во время кризиса, и даже та критика по поводу завышенной процентной ставки, которая звучала в 2014 году, к настоящему времени сошла на нет. Центробанку удалось достичь существенного успеха в регулировании динамики инфляции. По итогам июля этот показатель составил 3,9%, то есть инфляция оказалась ниже четырехпроцентного прогноза, на который ориентировался ЦБ РФ. Это в том числе результат поддержания высокой процентной ставки. Кроме того, важно понимать, что задача ЦБ РФ сводится к тому, чтобы управлять инфляцией не только с помощью изменения процентной ставки, но и благодаря банковскому надзору. 

NBJ: Каким образом?

Н. ОРЛОВА: Здесь есть прямая взаимосвязь. Сейчас в мировой практике центральные банки все чаще используют инструмент надзора для стабилизации банковского сектора. В частности, они имеют возможность задействовать контрциклические буферы капитала, которые позволяют смягчать или ужесточать регулирование в зависимости от фазы экономического цикла. Сейчас в России важно не допустить перегрева экономики, так как оценки потенциального роста невысоки. Именно поэтому ЦБ РФ и продолжает чистку банковского сектора, которая, конечно же, выглядит как довольно жесткая. По статистике в год отзывается приблизительно 100 лиценз­ий на осуществление банковской деятельности. Но так действует не только наш регулятор. Аналогичные инструменты оздоровления используют и центральные банки многих других стран.  

NBJ: 100 лицензий – это немало, учи­тывая общее количество участников в нашей банковской системе. 

Н. ОРЛОВА: Если говорить о надзоре за банковской деятельностью, то сейчас на первый план выходит задача унификации подходов к риск-менеджменту. Это значит, что уровень экспертизы при работе с рисками в оставшихся банках будет более-менее сопоставим друг с другом. И в этом смысле те меры, которые ЦБ РФ считает необходимым задействовать, вполне оправданы. С другой стороны, понятно, что часть этих мероприятий может носить внепостоянный характер. То есть ЦБ РФ временно будет предлагать инструментарий по анализу рисков и их предотвращению с тем, чтобы со временем разработать единую модель, по которой банки смогут работать. 

NBJ: Вы говорили о том, что инфляция в июле снизилась до рекордно низкого для России уровня в 3,9%. Какие положительные тенденции вы видите в том, что она находится на таком низком уровне? Необходимо ли это для России с учетом того, что наша страна относится к категории развивающихся экономик?

Н. ОРЛОВА: Главная причина, почему ЦБ РФ настроен на сохранение низкой инфляции, заключается в том, что она позволяет стране сформировать внутренние сбережения. Когда темпы инфляции высокие, у населения нет стимула сберегать. Это подпитывает потребительскую модель роста, и у такой экономики, как следствие, нет возможности опираться на внутренний ресурс финансирования инвестиций. Для нас же инфляционное таргетирование сейчас важно как никогда, в том числе и потому, что против России введены санкции и доступ наших компаний к мировым финансовым рынкам ограничен. Соответственно, необходимо повышать внутренние накопления, создавая условия, чтобы они не обесценивались.

NBJ: То есть мы в данном случае идем тем же путем, которым раньше шли другие государства, например Китай и Япония.

Н. ОРЛОВА: На самом деле мы одна из последних крупных стран, которая реализует эту политику. Инфляционное таргетирование – это хит экономической политики 1990-х годов, хотя некоторые страны перешли к ней только в 2000-е. И, возможно, мы и дольше не решились бы начать новую политику, но нас в значительной степени вынудили такие обстоятельства, как девальвация рубля в 2014 году, падение цен на нефть. Тогда были большие сомнения, не опасно ли будет перейти к политике плавающего курса в такой сложный момент, но в конечном итоге было принято адекватное решение не тратить золотовалютные резервы и начать таргетирование инфляции. 

NBJ: Это было шоковым реше­нием для экономики, не так ли?

Н. ОРЛОВА: Шоком было то, что экономика после этого упала всего на 2,8% г/г в 2015 году, что несопоставимо меньше, чем сжатие экономики почти на 8% в 2009 году, но это как раз подтверждает правильность выбора политики. Хотя в перспективе контекст перехода к политике таргетирования инфляции крайне важен. Многие страны с развивающейся экономикой в прошлом обращались к ней на фоне роста потоков международного капитала. 

Им было легко привлекать ликвидность с международных рынков, и национальные валюты этих стран укреплялись, что способствовало установлению контроля за динамикой внутренних цен. 

Мы же перешли к таргетированию инфляции в условиях санкций и падающих цен на нефть. Поэтому у нас сохраняется беспокойство по поводу будущей динамики курса рубля и, соответственно, инфляции.

NBJ: Пока мы видим, что курс стабилен. 

Н. ОРЛОВА: Да, но, если будет новый раунд давления на валютный курс, в принципе, у нас может снова возникнуть нервозность по поводу удержания инфляции на низком уровне.

NBJ: Недавно стало известно, что европейские бизнесмены могут переориентироваться на Россию из-за налоговых пошлин на европейские товары, введенных США. Что вы думаете об этом?

Н. ОРЛОВА: Вы знаете, есть зарубежные компании, которые на протяжении многих лет работают на российском рынке. Их способность расширять присутствие вне Европы зависит от положения дел материнских компаний, а, как мы знаем, Европа выходит из нынешнего кризиса тяжелее, чем США. С другой стороны, санкции, о которых мы говорили выше, ограничивают возможности европейского бизнеса начать работу в России. Не для всех, но для многих это может стать сдерживающим моментом при развитии своего сотрудничества с российскими партнерами. Есть и другой фактор. Россия в последние годы стала энергичнее выстраивать отношения со странами Азии, на российском рынке активно работают китайские инвесторы. Европейцы понимают, что теперь у них есть конкурент и им будет сложнее сотрудничать с Россией.  

NBJ: Вы упомянули упомянули секторальные санкции. Какие новые для России риски и проблемы могут возникнуть в связи с их ожидаемым ужесточением, связанным с подписанием 45-м президентом США законопроекта о санкциях против ряда стран, в числе которых Россия? Могут ли санкции в случае их дальнейшего ужесточения оказать серьезное влияние на макроэкономические показатели нашей страны? 

Н. ОРЛОВА: Этот риск, конечно, сильно вырос. Из-за нового статуса санкций все меньше национальных игроков будут иметь доступ к рынку международного капитала. Это же является ограничивающим фактором и для зарубежных инвесторов. Всем известен случай с банком BNP Paribas, который вынужден был заплатить штрафы за то, что проводил операции с подсанкционными компаниями. Я полагаю, что задачей максимум является сохранение объемов зарубежного инвестирования, но речь не идет об их росте. Соответственно, финансирование компаний, подпадающих под санкции, все в большей степени будет происходить за счет внутрен­них ресурсов. 

Кроме того, самая большая сложность не в том, что секторальные санкции будут расширены. Проблема в том, что санкции создают эффект негативного отношения к российским эмитентам и заемщикам за рубежом и усложняют российскому бизнесу как привлечение международного финансирования, так и поиск партнеров, заключение экспортных контрактов. 

В долгосрочной перспективе сан­кции ограничивают участие России в международном процессе модернизации и развития технологий, и это самое серьезное негативное последствие для России. Мы можем отстать от развитых стран и потерять в конкурентоспособности, конечно, если сами не переориентируемся на ускоренное развитие технологий.

NBJ: Можно предположить, что нам поможет программа импортозамещения?

Н. ОРЛОВА: Строго говоря, импортозамещение осуществляется тогда, когда мы производим продукт, который вполне может быть конкурентоспособным. Наша страна ввела контрсанкции и отрезала часть импортных потоков для себя, до сих пор при этом не создав аналогов иностранной продукции. По статистике  у нас, начиная с 2009 года, доля импорта в конечном потреблении непродовольственных товаров составляет 50%. За 8 лет она не изменилась. Что у нас снизилось, так это потребление импортного продовольствия – с 35% до 23%. При этом сельскохозяйственный сектор вырос с 2013 года по 2016 год только на 9% в реальном выражении. Учитывая, что сельское хозяйство составляет всего 4% ВВП, говорить о существенном влиянии этих цифр на рост экономики в целом не приходится. 

NBJ: Правильно ли я понимаю, что импортозамещение не работает в том числе и потому, что в экономику не приходят внутренние инвестиции? Что мешает их притоку? 

Н. ОРЛОВА: Проблема в том, что частные компании не демонстрируют сейчас желания во что-либо вкладывать свои средства. Этого связано с тем, что за последние 2 года объем потребления в реальном выражении сократился почти на 15%. Соответственно, бизнес не расширяется, компании перестают вкладывать деньги в реализацию новых проектов. Это естественно и логично, ведь на низкорастущем рынке не нужны большие инвестиции, нужно улучшать управление текущими мощностями. Поэтому в условиях, когда экономика растет на 1-2%, компаниям выгоднее просто выжидать, чем проявлять инвестиционную активность. 

NBJ: Каковы ваши прогнозы по развитию банковского сектора в 2017–2018 годах?

Н. ОРЛОВА: Наверное, в ближайшее время, поскольку экономика восстанавливается, каких-то серьезных изменений по доходности банковской сферы ждать не стоит. Пока ситуация выглядит достаточно управляемой, а сам банковский сектор находится в процессе консолидации. По всей видимости, к концу 2017 года в России будет около 500 банков, притом что на 200 крупнейших из них приходится порядка 95% рынка. 

NBJ: Продолжится ли чистка банковской отрасли?

Н. ОРЛОВА: Да, она неизбежна. Вместе с тем будет расти и конкуренция. Крупные банки будут привлекать клиентов тех кредитных организаций, которые были вынуждены уйти с рынка. Через два-три года станет понятно, какая доля бизнеса окажется у государственных банков, а какая – у частных структур. 

NBJ: Не раньше?

Н. ОРЛОВА: Госбанки являются главными бенефициарами консолидации, которую мы наблюдаем, и их доля пока устойчиво растет. Это определенный вызов для частных банков. Те из них, которые хотят существовать, должны потратить эти 2-3 года на инвестиции, чтобы, когда конкуренция между основными игроками усилится, они имели возможность контролировать свои издержки и сохранять доходность.  Другие финансовые организации, которые этого не сделают, могут оказаться в сложной ситуации. 

Успешный банк будущего будет технологически продвинутым во всех направлениях. Сегодня банки изучают новые возможности и связывают свое будущее с развитием информационных технологий, позволяющих им обрабатывать имеющуюся у них информацию. Нельзя забывать и о регуляторном давлении. Появляется все больше норм и индикаторов, по которым банки должны регулярно отчитываться в ЦБ РФ. Они вынуждают финансовые организации улучшать свою систему риск-менеджмента, но при этом и нести дополнительные издержки. В целом затраты в связи с ужесточением регулирования будут увеличиваться, и это тоже подталкивает банки к большей технологичности.