Прошло почти три месяца, с тех пор как к власти в США пришел Дональд Трамп. Казалось бы, новый президент должен изменить ситуацию в мировой экономике практически сразу же после процедуры своей инаугурации. Однако, несмотря на отказ от Трансатлантического парт­нерства, пока сложно сказать, пойдут ли США по пути изоляционизма, как они это сделали во времена Великой депрессии, или же будут продолжать придерживаться политики глобализма, как делали это на протяжении последних десятилетий. Как будут развиваться геополити­ческая и экономическая ситуация в мире и как будут выстраиваться отношения между различными странами и экономиками, рассказал в интервью NBJ советник по макро­экономике генерального директора компании «Открытие Брокер» ­Сергей ХЕСТАНОВ. 

NBJ: Сергей Александрович, по вашему мнению, какие главные вызовы стоят сейчас перед мировой экономикой? Как бы вы их сформулировали?

С. ХЕСТАНОВ: В целом те драйверы, которые существуют на сегодняшний день и которые были призваны поддерживать экономический рост в мире, на данный момент исчерпаны. Единственный оставшийся способ – это фискальное стимулирование, или изменение систем налогообложения. Все остальные стимулы так или иначе уже задействованы или отработаны, при этом в случае с налогообложением возникают проблемы. В Евросоюзе уже не раз поднимали вопрос о том, чтобы повысить налоги для стимулирования экономики, но проблема в том, что в странах, входящих в ЕС, и так установлены одни из самых высоких уровней налогов в мире. 

Что касается монетарной политики Евросоюза, то она идентична политике США. Если происходят изменения в экономике Америки, то, соответственно, и в Европе они происходят тоже. Я не могу сказать, какая тут синхронизация по времени, однако происходит это довольно быстро. Иначе и быть не может – ведь если этой синхронизации не будет,  начнется достаточно сильный отток капитала из отстающих стран, инвесторы просто-напросто будут уходить из них. Именно поэтому европейские финансовые власти вынуждены оглядываться на позицию Соединенных Штатов.

NBJ: Насколько отягощают ситуацию в мировой экономике санкции, введенные против России, и в целом применение странами ограничительных мер по отношению друг к другу?

С. ХЕСТАНОВ: Я думаю, дело даже не в санкциях. Дело здесь в другом: страны Евросоюза и США сейчас борются между собой за лидерство, поэтому санкции – это лишь метод, или, скорее, даже попытка показать, что все проблемы возникают из-за России и ее политики по отношению к Украине, в частности из-за воссоединения нашей страны с Крымом.

NBJ: В последние несколько лет стала модной теория «черных лебедей». Какие непредсказуемые события могут произойти в среднесрочной перспективе и можно ли рассматривать как «черных лебедей» факты прихода к власти в некоторых странах так называемых несистемных политиков?

С. ХЕСТАНОВ: «Черные лебеди» уже появились, и они действительно оказывают немалое влияние на сложившуюся ситуацию. «Черные лебеди» могут произойти в США, где в ответ на ужесточение денежно-кредитной политики может начаться спад экономики. В Европе такими «лебедями» могут стать победы на выборах популистов и демонтаж еврозоны, в Китае спровоцировать негативные явления может теневая банковская система этой страны. Однако перечисленные риски являются довольно отдаленными, вряд ли они станут актуальными раньше 2019 года.

NBJ: А разве санкции и мигранты не относятся к числу «черных лебедей»? Или имеется в виду, что они не слишком сильно повлияли на состояние ЕС?

С. ХЕСТАНОВ: Конечно, эти факторы повлияли, и очень сильно. Однако я не стану утверждать, что все эти события автоматически означают, что Европе пришел конец. Конечно, Brexit и изменение финансовой ситуации стали важными событиями для ЕС. И все-таки я бы не стал гипертрофировать ситуацию. 

NBJ: С вашей точки зрения, может ли пример Британии оказаться заразительным и может ли Brexit спровоцировать ряд аналогичных процессов со стороны других стран – членов ЕС?

С. ХЕСТАНОВ: Как раз наоборот. Несмотря на то, что эта тема очень популярна, проблема выхода Велико­британии из состава Евросоюза не является существенной. Дело в том, что эта страна присоединилась к ЕС не так давно, и, несмотря на общность экономических интересов и финансовых потоков, единой с Евросоюзом она никогда не была. Жесткий вариант выхода Велико­британии подразумевает ограничение движения капиталов и введение высоких таможенных барьеров, а в этом не заин­тересо­ваны ни сама Велико­британия, ни Евросоюз. Поэтому, скорее всего, развод будет мягким и будет носить чисто формальный характер. С точки зрения хозяйственных последствий ущерб будет сравнительно ­небольшим. 

NBJ: Понятно. А как это может отра­зиться на позициях единой европейской валюты евро, особенно если принять во внимание тот факт, что именно не полностью присоединившаяся в свое время к ЕС Великобритания на протяжении последних лет являлась финансовым центром Евросоюза?

С. ХЕСТАНОВ: В этом и заключается главная проблема. Однако пока есть инвестиции, есть основания полагать, что негативного сценария не будет и евро останется стабильным. А если мы вспомним историю, то Англия столетиями была финансовым центром, и ее воспринимали в качестве такового задолго до возникновения ЕС, когда она не состояла в каком-либо интеграционном союзе.  Подчеркну, она была не региональным, а именно мировым финансовым центром. Поэтому все эти заявления, что Brexit серьезно повлияет на экономическую ситуацию, я считаю ­неуместными.

NBJ: Даже если принять во внимание тот факт, что новоизбранные лидеры могут отказаться от политики Брюсселя и вести свой собственный полити­ческий курс?

С. ХЕСТАНОВ: Заявлять можно что угодно, однако все еще непонятно, как они поведут себя после прихода к власти. В Европе сейчас идет борьба политических элит за власть, они будут сражаться за нее и станут исходить только из того, какие у них есть шансы на победу. 

NBJ: Как, по-вашему, будут складываться отношения между Россией и США, насколько вероятен вариант либо снятия, либо ослабления санкций, введенных против России, и какими могут быть последствия данного решения в случае его реализации для России и западных стран?

С. ХЕСТАНОВ: Слухи о том, что санкции в скором времени будут сняты, на мой взгляд, являются необоснованными, поскольку США так и не изменили своей политики по данному вопросу. Достаточно вспомнить историю с Дональдом Трампом, какие надежды на него возлагались. Пока я не могу сказать, что Америка сделала хоть какие-то подвижки в сторону улучшения отношений с нашей страной. Если мы вернемся к недавнему опыту введения санкций, то давайте вспомним знаменитую поправку Джексона–Вэника, которая действовала на протяжении 30 лет и в соответствии с которой ограничивались торговые связи между Россией и США. Я это говорю к тому, что те санкции, которые мы переживаем сейчас, – это не первый и не последний случай, когда западные бюрократии вводят против стран-оппонентов ограничительные меры. Им легко ввести санкции против государства и убедить свой народ, что это правильно, а вот снять санкции после этого для них гораздо труднее. Поэтому я думаю, что надежды на то, что они постараются изменить свою позицию по данному вопросу или принять решение об отмене санкций, нет.  

NBJ: Вы хотите сказать, что Дональд Трамп и Билл Клинтон в целом ничем не отличаются друг от друга с точки зрения политики США по отношению к нашей стране? Разница была только в их тактике во время предвыборной кампании?

С. ХЕСТАНОВ: С моей точки зрения, разница между кандидатами в президенты была только в том, что Хилари Клинтон занимала более агрессивную позицию, а Дональд Трамп – более мягкую. В общем, если рассматривать США с точки зрения государственного устройства, то это президентско-парламентская республика. В стране очень большой властью обладает конгресс, если две трети конгрессменов проголосуют против решения президента, то оно легко будет заблокировано. Барак Обама, например, пытался провести закон, позволяющий подавать иски против Саудовской Аравии, связанные с привлечением ее и ее граждан к ответственности за теракты 11 сентября 2001 года. Однако этот законопроект заблокировали две трети проголосовавших конгрессменов. Поэтому слухи о том, что западные политики могут принять любое решение, – это миф. Если даже к власти придут несистемники, то все равно изменить ситуацию им не удастся. Парламент сейчас обладает большими правами, чем действующие ­лидеры. 

NBJ: А как вы относитесь к обещанию Дональда Трампа вернуть все промышленные и производственные предприятия в США? Есть ли вероятность, что Америка сможет осуществить задуманное, и как это может сказаться на структуре мировой экономики?

С. ХЕСТАНОВ: Д. Трамп пытался давить на Китай, и у него пока ничего из этого не получилось. Возможно, он сделает попытку перевезти часть мощностей из Китая в Америку и вернуть 18 тыс. рабочих мест.

NBJ: Он действительно может это ­сделать?

С. ХЕСТАНОВ: Да, но для американского рынка труда это капля в море. И очевидно, что при любом раскладе американцы не станут работать на тех же условиях, что и китайцы: уровень зарплат в США и Китае абсолютно разный. Подобные действия приведут к большому количеству издержек и проблем для США, что будет ощутимо для правящей элиты и бизнеса. Возможно, Америка постарается вернуть некоторые предприятия, где не требуется большого количества рабочих мест, на свою территорию. В основном это предприятия, работающие за счет роботов и автоматизированных систем, без помощи человека. 

NBJ: Такой узкий сегмент рынка?

С. ХЕСТАНОВ: Да, но это делается не из желания кому-то навредить, а из понимания выгоды для бизнеса. Ведь если у вас есть машины и роботы, способные работать за людей, то люди вам уже не нужны. Такую политику проводят не только США, но и другие экономически развитые ­страны. 

NBJ: Насколько сильно могут измениться отношения между Россией и ЕС с учетом того, что в странах Евросоюза к власти тоже могут прийти несистемные политики? Как вы оцениваете их шансы? 

С. ХЕСТАНОВ: Я думаю, что, как и в случае с приходом в США к власти Дональда Трампа, глобальных изменений в отношениях между Россией и ЕС не произойдет, даже если на выборах победят несистемники. Ситуация коренным образом все равно не изменится – может стать более мягкой риторика, и это все.

NBJ: Когда вводились санкции против России, много говорилось о том, что они были имплементированы в ответ на наши действия на территории Украины – в частности в ответ на то, что Россия предположительно нарушила территориальную целостность соседней страны, забрав Крым и вмешавшись в гражданский конфликт на Донбассе. По вашему мнению, какую роль сейчас играет украинский вопрос при формировании отношений между Россией, США и ЕС?

С. ХЕСТАНОВ: Украина больше не играет важной роли. Европа уже давно не интересуется ей, а утверждение, что Украина мешает Европе торговать с Россией, всего лишь пиар. На деле Украина мешает Европе только в том смысле, что она находится в непосредственной близости к ЕС и России. С другой стороны, у развитых стран есть способы обходить санкции и заключать выгодные для них соглашения с Россией. Понимаете, все эти секторальные санкции на деле не оказывают какого-либо существенного влияния на экономику: они направлены лишь против определенных людей и имеют только юридическую форму (то есть эти люди не имеют права въезжать в страны, которые поддержали санкции). 

NBJ: То есть на экономические отношения между Россией, ЕС и США это либо никак не влияет, либо влияет незначительно?

С. ХЕСТАНОВ: Совершенно верно. Правда, я хочу внести поправку, что с США мы особо и не торгуем. У нас ежегодный доход от сделок с США равен 3 млрд долларов, в то время как с Европой аналогичный показатель варьируется от 20 млрд до 30 млрд долларов в год. Поэтому наш главный торговый и экономический партнер – это Европа.

NBJ: А как последние события на мировой политической арене могут сказаться на экономических отношениях КНР и России?

С. ХЕСТАНОВ: Мы с Китаем сотрудничаем из чисто политических соображений, и количество сделок, заключенных между нашими странами, остается невысоким. Мы, конечно, подписали соглашение о строительстве газового потока «Сила Сибири» и развитии Транссибирской магистрали, однако других существенных сделок я вам назвать не могу. Причина проста: КНР нужны только наши газ и нефть, других товаров, которые пользовались бы у нее спросом, у нас нет. Причем примерно то же самое можно сказать и о наших торговых отношениях с ­Евросоюзом. 

NBJ: Однако нефть и газ – это неплохая основа для развития межстрановых экономических отношений, не так ли?

С. ХЕСТАНОВ: Здесь тоже не все гладко. В ближайшее время позиции России по продаже нефти и газа могут потеснить наши постоянные конкуренты в этой отрасли – США и Австралия. 
Я имею в виду в плане добычи и переработки нефти и газа. Если это произойдет, то европейский и азиатский рынки могут оказаться под влиянием США и Австралии.

NBJ: Но их поставки наверняка будут менее выгодными по цене, чем ­российские?

С. ХЕСТАНОВ: Во-первых, может сложиться так, что по ценовому критерию американские нефть и газ будут более выгодными для покупателей, чем российские. И во-вторых, на повестке дня более системный вопрос: самой Европе выгодно иметь двух экспортеров – Россию и США, так ей удобнее будет «выбивать» для себя более выгодную цену. Поэтому соглашения будут заключаться, несмотря на то, что в ЕС могут прийти к власти консервативные политики. Первые поставки американских нефти и газа на континент ожидаются в 2018 году. Насколько мне известно, с Ближнего Востока уже поставляются нефть и газ в Европу. Поэтому данный сценарий мне кажется вполне реальным, и, увы, он является не слишком благоприятным для нашей страны.

NBJ: То есть несмотря на то, что раньше говорилось о высокой цене «сланца», на деле она может оказаться вполне по карману европейским потребителям?

С. ХЕСТАНОВ: Он не будет слишком дорогим, поскольку производство нефти и газа в США постоянно растет и, соответственно, предложение с их стороны будет существенным и приемлемым по цене. Тут есть и другой аспект: если у США получится достичь своей цели, то России придется самой снижать цены на полезные ископаемые, поскольку в таком случае американские и австралийские нефть и газ могут стать серьезными конкурентами для российского экспорта. Повторюсь, что касается Европы, то она руководствуется разу­мным принципом – чем больше поставщиков, тем лучше. Проблем с хранением сырьевых продуктов в ЕС нет, система запасов энергообеспечения там отлажена давно. Что касается Австралии, то у нее тоже есть возможности для наращивания добычи и экспорта газа в Китай и другие страны Азии. 

NBJ: Как с учетом сказанного вы оцениваете перспективы потока «Сила Сибири»?

С. ХЕСТАНОВ: Пока Россия построит этот поток, пройдет много времени. Плюс к тому проект требует денег, а цены меняются, меняется и ситуация с налоговыми поступлениями. Поэтому сроки строительства могут сдвигаться. Ситуация осложняется тем, что население России из-за кризиса обеднело, и бизнес тоже страдает из-за сложившейся экономической обстановки. Китай, в свою очередь, растет как держава и экономически, и политически. Ему не интересно торговать со страной, у которой нет денег. 

NBJ: С вашей точки зрения, политика импортозамещения не может помочь России слезть с «нефтяной иглы»? Неужели она не действует?

С. ХЕСТАНОВ: Вы знаете, о политике импортозамещения больше говорят в СМИ и в различных альтернативных источниках информации, а на деле ни российскому бизнесу, ни промышленности она серьезно не помогает. Европа нашу продукцию не закупает, Китай тоже не стремится. У них все есть: Европа сама производит все необходимое ей или же покупает у США. 
В целом я хочу сказать, что политика – это такая наука, где нельзя точно все предсказать. Верить каждому слову в этой науке – большая ошибка, и уж тем более верить каждому заявлению политиков.