Аналитика и комментарии

24 января 2017

«болотистое» состояние банковской системы не может длиться вечно

Ситуация в российской банковской сфере и в экономике нашей страны в целом продолжает оставаться напряженной, многие финансово-кредитные организации испытывают проблемы с капиталом и с ликвидностью. Да и на мировых финансовых рынках ситуация оставляет желать лучшего. О том, в чем причины резких скачков ключевых фондовых индексов, о последствиях замедления темпов роста ВВП в Китае и о том, как экономика России справляется с многочисленными проблемами, как внутренними, так и внешними, рассказал в интервью NBJ главный экономист ПФ «Капитал» Евгений НАДОРШИН. 

NBJ: Евгений Равхатович, начало 2016 года ознаменовалось практически одновременным падением всех ведущих фондовых индексов. С чем, по вашему мнению, связана подобная динамика и чем объясняется, с одной стороны, удешевление китайских акций, а с другой стороны, падение котировок ценных бумаг на американских биржевых ­площадках?

Е. НАДОРШИН: На самом деле тут есть связь, и она налицо: инвесторы сокращают свои вложения в рискованные активы, и это сказывается как на динамике китайских фондовых ­индексов, так и на динамике индексов Dow Jones, S&P и Nasdaq. Впрочем, было бы несправедливым сказать, что речь в данном случае идет исключительно о США и Китае. Подобная тенденция характерна практически для всех фондовых рынков, и в Европе мы наблюдали точно такие же процессы. Инвесторы «бегут в качество». Как я уже сказал, они сбрасывают те активы, которые относятся к категории рискованных, и перекладывают средства в наиболее надежные активы – в первую очередь, конечно, в гособлигации и похожие на них финансовые инструменты. 

NBJ: Тем не менее в Китае эта тенденция была наиболее заметной и, если можно так выразиться, выпуклой. Это же не случайность?

Е. НАДОРШИН: Нет. Китай в 2015 году характеризовался как развивающийся рынок с самым большим оттоком капитала: за месяц из страны уходило в среднем немногим менее 100 млрд долларов. Основная причина происходившего – в том, что экономика КНР не растет прежними темпами. Дошло  даже до того, что звучат заявления, что она вообще больше не растет. Официальная статистика этого не подтверждает, большинство экспертов с такими апокалиптическими утверждениями не согласны, но… 

NBJ: Но все признают, что замедление темпов роста ВВП в Китае налицо?

Е. НАДОРШИН: Да. И в подобных случаях это всегда приводит к тому, что инвесторы стремятся избавиться от наиболее рискованных активов, приобретенных ими в период бурного роста рынка.  

NBJ: Хорошо, почему так происходило в Китае, понятно, но почему то же самое мы видиели в США? Разве там были основания ожидать замедления темпов экономического роста?

Е. НАДОРШИН: Да. Во всяком случае, инвесторы исходят из того, что американская экономика не продемонстрирует в ближайшие пару лет тех темпов роста, которых от нее ожидали.

NBJ: А Европа?

Е. НАДОРШИН: Там очень похожая ситуация. Страны – лидеры Европы испытывают серьезные проблемы. При этом все больше голосов звучит в пользу того, что даже дешевый евро уже не может обеспечить условия для относительно быстрых темпов роста европейской экономики. 

NBJ: Иными словами, с темпами роста у всех не слава богу?

Е. НАДОРШИН: Да. Возможно, лучом света в этом контексте станет Индия – от нее как раз эксперты ждут позитивных новостей. Но надо понимать, что даже если лучшие надежды оправдаются и экономика Индии продолжит расти, то это никак не компенсирует замедление экономики Китая. Индийская и китайская экономики несопоставимы по размерам, так что в этом случае минус на плюс точно не даст ноль. В мировом ландшафте экономический рост Индии ничего не изменит.

NBJ: Получается, у мировой экономики просто-напросто нет локомотива? Был Китай, да весь вышел?

Е. НАДОРШИН: К сожалению, это так. И надо понимать, что для России ситуация, которая складывается в мировой экономике, чревата двойным ударом. Во-первых, как я уже сказал, налицо общая тенденция к бегству инвесторов из рискованных активов, значит, из российских акций и облигаций тоже. И во-вторых, замедление темпов мировой экономики неизбежно сказывается на динамике цен на сырьевые товары. 

NBJ: В целом можно ли, по вашему мнению, сделать вывод, что мировая экономика вступает в период нового кризиса – раз замедляются и экономика Китая, и экономика США, и экономика Европейского союза…

Е. НАДОРШИН: Это не новый кризис, а продолжение того, который начался еще в 2007–2008 годах. Проблемы, с которыми сталкиваются сейчас большинство стран мира и в первую очередь страны с развивающейся экономикой, – это те самые проблемы, которые породили кризис-2008. Они просто-напросто не были решены, и это очень хорошо видно на примере России. Я думаю, никто не будет оспаривать тот факт, что прежняя модель экономического роста за счет увеличения внутреннего потребления и продажи сырья на внешние рынки нисколько не была модернизирована. Как только прошла острая фаза кризиса 2008–2009 годов, мы вернулись к ней, как будто ничего не произошло. Иными словами, локомотив ехал по прежнему пути, но вдруг у него закончилось топливо – вот как раз та ситуация, в которой мы оказались сейчас, а подъем в этом месте крутой…

NBJ: Это у нас. А у США, Китая и многих других стран?

Е. НАДОРШИН: У них несколько иные истории, но в целом и там многие проблемы, породившие кризис-2008, не были решены. И главное, чего не было найдено, – это новых драйверов роста. Понимаете, одно дело, если происходит, скажем, технологическая революция: полностью обновляются средства производства – на это нужен капитал, и модель развития становится иной. Сейчас ничего подобного не наблюдается ни в США, ни в какой-либо иной известной мне экономике развитого мира. Результат налицо: люди и там, и там, и в других странах начинают отдавать предпочтение сберегательной, а не потребительской модели. Сейчас, в отличие от того, что мы видели еще 10–15 лет назад, они скорее положат деньги на депозит, чем купят понравившуюся, но не очень нужную им вещь. Это, конечно, оказывает тормозящее влияние на мировую экономику.

В Китае проблема иная: долгие годы экономика росла за счет внешних рынков, население недопотреб­ляло, все ресурсы шли в инвестиции (доля их в ВВП Китая на пике была приблизительно равна нашей доле расходов на конечное потребление, и обе превышали 50%). Правительство Китая не первый год пытается переключиться на внутренний спрос, но политика одного ребенка в семье и многолетняя практика, базирующаяся на формировании значительных накоплений, не способствуют переключению населения на потребительскую модель поведения.

NBJ: Если то, что мы наблюдаем сейчас, – это все-таки последствия кризиса-2008 или, как иногда принято говорить, вторая волна, следует ли ожидать того, что эта самая волна будет более болезненной для мировой экономики?

Е. НАДОРШИН: Я бы сказал так: она будет менее острой, чем первая волна, но более затяжной. Но, с другой стороны, это вопрос субъективный. Напри­мер, такие страны, как Бразилия и Китай, поскольку они не слишком сильно пострадали во время первой волны, как раз могут сейчас «хлебнуть» по полной. Что касается России, то для нее вторая волна, скорее всего, будет как раз такой, как я описал выше, – менее острой, но более ­затяжной.

NBJ: Печально, конечно, но вы правы, говоря о том, что многие негативные моменты будут возникать и обостряться потому, что не были устранены старые проблемы. Например, проблема государственных долгов в странах Евросоюза…

Е. НАДОРШИН: Поверьте мне, в этом вопросе дела в Китае обстоят гораздо хуже, чем в Европе. В ЕС проблему долга так или иначе удалось взять под контроль, даже кризис в Греции является уже более или менее пройденным. 

NBJ: Вернемся к нашим делам, которые тоже трудно назвать беспечальными. Того, что российская экономика переживает кризисное состояние, никто уже давно не отрицает. В связи с этим хотелось бы знать, как вы оцениваете эффективность антикризисных мер, которые разработало и осуществило правительство для стабилизации ситуации в стране?

Е. НАДОРШИН: Смотрите, какая картина: сначала в рамках стабилизации этой самой ситуации предлагалось влить в экономику 100 млрд рублей, потом говорили о более чем 700 млрд рублей. Вроде бы цифры солидные, но надо понимать, что по сравнению с теми проблемами, которые нам предстоит решать, это, как говорится, ни о чем. Фактически речь идет о некой точечной поддержке населения и немногочисленных секторов экономики. Причем значительная часть расходов средствами в бюджете не обеспечена. В настоящий кризис денег ведь всегда не хватает, значит, или расходы в ней не важнее обычных статей бюджета, или произведут их лишь при условии улучшения ситуации. Какая же это антикризисная программа?

NBJ: Но зато, если верить некоторым экспертам, есть и хорошая новость: у нас почти не осталось внешних долгов, поскольку за прошедшие почти три года объем ранее привлеченных заимствований существенно сократился, а новые просто невозможно было привлечь из-за санкций, введенных против России.

Е. НАДОРШИН: Тут тоже далеко не все так радостно: да, конечно, объемы задолженности сократились, но остались довольно значительными. И вы правы, говоря о том, что здесь свою роль сыграли санкции: у нас не осталось иного выхода из ситуации, кроме как плавно рассчитываться с долгами, не имея возможности перекредитоваться или рефинансировать их. С другой стороны, надо понимать, что компании тратят на эти цели те средства, которые могли бы быть использованы как инвестиции – для расширения или модернизации производства, для освоения новых рынков сбыта своей продукции и т.д. И пока санкции будут сохраняться, никакого улучшения в этом вопросе, на мой взгляд, не ­предвидится.

NBJ: Давайте перейдем к нашей банковской системе. Как вы оцениваете статистику отзывов лицензий на осуществление банковской ­деятельности?

Е. НАДОРШИН: Дело не в количестве отозванных лицензий, а в том, что в большинстве случаев вывод с рынка того или иного игрока не вызывал у наблюдателей, аналитиков, экспертов и даже коллег по цеху ни малейшего удивления. Даже когда речь заходила о достаточно крупных финансово-кредитных организациях, часто можно было услышать: да про то, что этот банк не жилец, все на рынке знали уже давно. И что это означает? То, что регулятор, принимая решение о судьбе той или иной организации, не опережает события и даже не идет вровень с ними, а отстает от них. 

NBJ: Возможно. Но с количественной точки зрения действия Центрального банка РФ все же впечатляют.

Е. НАДОРШИН: Не соглашусь с вами и здесь. Интенсивная зачистка – это совсем иные количественные и, главное, как я уже сказал, качественные параметры. И о какой интенсивной зачистке может идти речь, если мы зачастую на протяжении одного-двух, а то и трех месяцев читаем в СМИ о проблемах банка N, а потом узнаем, что у него была отозвана лицензия из-за дефицита ликвидности. Вы понимаете, что стоит за этим определением? А за ним стоит тот факт, что капитал банк давно уже «проел» и что у него не осталось ни копейки для финансирования своих простейших операций! Он абсолютно пустой – и вот тогда приходит регулятор и забирает у банка лицензию, а Агентство по страхованию вкладов вынуждено затем разгребать все проблемы, связанные с банкротством этого актива. 

NBJ: И все же страшновато становится, когда представляешь себе, что бы было, если бы надзор действовал более интенсивно.

Е. НАДОРШИН: Скажу вам честно: по моему мнению, на рынке бы осталось не более 100–150 финансово-кредитных организаций. По простой причине: большинство работающих сейчас банков обременены непозволительно большим грузом плохих активов, который уже давно не позволяет им эффективно выполнять свои основные функции. Эту проблему так или иначе придется решать, поскольку с такой банковской системой вернуться к экономическому росту будет крайне затруднительно. Опять же тот факт, что часть банков по характеру своей деятельности не являются банковскими организациями и занимаются чем угодно, но не классическим банкингом, только усугубляет положение. 
В такой ситуации, полагаю, уместны более решительные меры, причем направленные в первую очередь не столько на отзыв лицензии, сколько на очистку балансов имеющихся банков. Но регулятор продолжает чистить систему медленно и печально.

NBJ: Центральный банк РФ не хочет дестабилизировать ситуацию слишком резкими движениями?

Е. НАДОРШИН: Может быть. Но, полагаю, гораздо важнее то, что для качественной очистки сектора требуется смена подхода, много денег и масса неприятных объяснений. Регулятор явно к этому не готов. Если чистить сектор, не меняя подхода, то получится просто сокращение числа участников, пусть до 100–150 банков. Но без очистки их балансов, без увеличения их эффективности это ничего хорошего не даст, просто снизит уровень конкуренции и позволит оставшимся переложить на клиентов значительную часть своих проблем, что точно никак не поможет возобновлению экономического роста.

Учитывая состояние внешней среды и выжидательную позицию, которую занял в своих действиях не только Центральный банк РФ, но и многие другие экономические агенты, проблема едва ли решится сама собой (как не решилась она в 2008 году, когда впервые остро встала перед регулятором в масштабах всей системы). Скорее всего, Центральному банку в ближайшие годы придется регулярно делать сложный выбор между сохранением нынешнего, прямо скажем, болотистого состояния системы и взрывным процессом зачистки, возможно, спровоцированным внешними для системы шоками.

NBJ: Например, какими?

Е. НАДОРШИН: Например, в случае падения цен на нефть ниже 10 долларов за баррель. Паника, истерика, банки «ложатся», и в этой ситуации ЦБ РФ будет проще разобраться с теми, кто либо уже на протяжении нескольких лет был «мертвым», либо стал таковым в результате кризиса. Как мне кажется, было бы разумным, если бы регулятор в этом случае воспринял следующую тактику – набирал бы команды менеджеров и отдавал им под управление «плохие», но все-таки еще жизнеспособные организации. Естественно, с заданием очистить их балансы от плохих активов, естественно, с оказанием новым управляющим командам финансовой поддержки. Но при этом должны быть четко оговорены условия: если менеджеры справляются с заданием, то они становятся собственниками этих банков, и о деньгах, вложенных в восстановление активов, государство больше не вспоминает. Если нет – то очень суровое наказание, вплоть до уголовного, в том случае если имел место не только и не столько непрофессионализм, сколько злоупотребления.

Я понимаю, что это предложение звучит достаточно радикально. Но мы должны осознать: нынешнее «болотистое» состояние системы все равно не сможет продолжаться вечно. Рано или поздно регулятору придется перейти к более жестким и непопулярным мерам, а, как показывает опыт, откладывание решения на потом только усугубляет ситуацию в банковской системе, да и в экономике страны в целом.  

беседовала Анастасия Скогорева
Поделиться:
 

Возврат к списку