В марте 2016 года Ассоциация российских банков, которая является наиболее влиятельным банковским профессиональным объединением в России, отметила свое 25-летие. 

О том, как создавалась АРБ, какие задачи Ассоциация ставила перед собой в различные периоды сущес-твования национального банковского рынка, и о планах АРБ на будущее рассказал в интервью NBJ президент Ассоциации российских банков Гарегин ТОСУНЯН.

NBJ: Гарегин Ашотович, не кажется ли вам удивительным то, что Ассоциация российских банков возникла почти одновременно с первыми коммерческими банками в нашей стране? Ведь обычно, насколько мне известно, бывает иначе: сначала появляются финансово-кредитные организации, потом на определенном уровне развития рынка возникает необходимость в создании профессиональных объединений. Чем, по вашему мнению, объясняется то, что у России и в этом вопросе оказался свой путь?

Г. ТОСУНЯН: Это очень интересное наблю­дение, и оно соответствует действительности. На мой взгляд, дело тут в следующем: у людей, создавших первые в России коммерческие банки, была настолько высока степень креативности и интеллекта, что они понимали, что без создания корпоративного объединения многие вопросы будут решаться очень тяжело и медленно. Это только кажется, что сейчас банковскому сектору приходится сложно, что он вынужден сталкиваться с очень многими проблемами и вызовами. А если вспомнить, как обстояли дела тогда, 25 лет назад?

NBJ: Во многих аспектах, конечно, еще сложнее, но, по крайней мере, не было того уровня банкофобии, как сейчас. 

Г. ТОСУНЯН: Вы заблуждаетесь. Банкофобия была, и при этом она была куда более дикой, чем сейчас. Люди просто-напросто не понимали, зачем в принципе создаются финансово-кредитные организации, какую роль они призваны играть в экономике, какие услуги они собираются оказывать населению и бизнесу. Сейчас вы вряд ли найдете предпринимателя, который не понимал бы, что без банка его компания не сможет работать, и не найдете человека, который так или иначе не пользовался бы банковскими услугами.

В определенном смысле слова можно предложить такую аналогию: еще 10–15 и уж тем более 20–25 лет назад машин «на руках» у населения было в разы меньше, чем сейчас, и многие наши сограждане воспринимали это как роскошь и говорили: ну а зачем мне машина? Я и на метро, и на троллейбусе доберусь, куда мне понадобится. Теперь для очень многих машина – это действительно не роскошь, а просто средство передвижения. То же самое можно сказать и о мобильных устройствах. Помните, как сначала на улицах смотрели на тех, кто шел, прижимая к уху некий достаточно объемный аппарат? 

А теперь найдите человека, у которого не было бы под рукой хотя бы простенького мобильного телефона.

NBJ: И с банками в конечном счете произошло то же самое?

Г. ТОСУНЯН: Конечно. Тогда Центральный банк России директивным образом заставил приватизироваться так называемые советские банки, работавшие на территории России: Промстройбанк, Агропромбанк, Жилсоцбанк. 

И в то же время тогдашнее руководство вновь созданного ЦБ РФ, вышедшего из состава Госбанка СССР, время от времени демонстрировало свое недоверие к вновь возникающим коммерческим организациям. Отчасти это недоверие оправдывалось тем, что далеко не все банки тогда вели себя ответственно. Но при этом новое поколение банковского рынка уже тогда понимало: надо объединяться, создавать профессиональное объединение и с его помощью вести диалог со всеми ветвями власти и в первую очередь с законодательной. 

NBJ: И ведь даже удалось, если так можно выразиться, возвыситься над «дикой конкуренцией», которая является неотъемлемой чертой развития каждого нового рынка. 

Г. ТОСУНЯН: Конкуренция была если не дикой, то очень жесткой, и абсолютно подняться над ней было невозможно. Но, с другой стороны, было настолько широкое поле для деятельности, что всем хватало места. И, повторюсь, во главе первых в России коммерческих банков стояли незаурядные люди – очень энергичные, амбициозные, обладающие широким кругозором, способные видеть не только локальные проблемы своих банковских организаций, но и системные проблемы сектора в целом. Хотелось бы назвать очень много имен, но я перечислю лишь некоторые из них, внесших особый вклад в создание и развитие Московского банковского союза и Ассоциации российских банков: К.Б. Шор (руководитель Московского ГТУ ЦБ с 1988 по 2014 годы), С.Е. Егоров (руководитель российской конторы Госбанка СССР до 1986 года и президент АРБ с 1991 по 2002 год), В.В. Виноградов, В.А. Гусинский, А.П. Смоленский, В.Г. Джавашвили и А.В. Когтев (Ассоциация «Большая Волга») и другие. Именно благодаря им были созданы – причем в 1989 году – Московский банковский союз и Российский банковский союз. В 1991 году Российский банковский союз был переименован в Ассоциацию российских банков, и мы стали вести отсчет истории АРБ от нового названия Ассоциации, хотя, как вы сами можете ­убедиться...

NBJ: Ассоциация возникла на два года раньше.

Г. ТОСУНЯН: Да. К сожалению, из ее создателей почти никого не осталось на банковском рынке, а это были действительно удивительные люди. Признаюсь честно, я уступал им по многим позициям, да и банк я создавал в 1990 году по поручению В.П. Евтушенкова (тогда руководителя Главнауки Мосгорисполкома), не очень понимая, что это такое. Но когда я приходил на заседания и слышал вопросы, которые там обсуждались, то очень быстро включался в дискуссию. К этому времени я уже получил второе образование, закончив юридический факультет, готовился защищать вторую кандидатскую диссертацию, и я очень интересовался вопросами юриспруденции. Поэтому, стоило мне оказаться в аудитории, где обсуждались вопросы правоотношений, формирования организационной структуры и другие, как я начинал себя чувствовать в своей стихии. И, видимо, говорил что-то достаточно логичное и разумное, хотя сейчас, когда я смотрю на стенограммы тогдашних заседаний, мне кажется, что это было...

NBJ: Немного наивно?

Г. ТОСУНЯН: Да, и это естественно. За прошедшие 25 лет усложнился не только банковский рынок, но и законодательство, и появилась новая отрасль науки – банковское право. Тогда мы только-только делали первые шаги на этом пути, но создателей Ассоциации очень интересовали эти вопросы, и они стали меня продвигать. Так я попал в состав совета АРБ.

NBJ: Ассоциация существует 28 лет, хотя формально она в 2016 году отметила свое 25-летие, и понятно, что вместе со своими участниками она пережила самые разные периоды развития банковской системы страны. Позволю себе перефразировать известную поговорку и сказать: период на период не приходится, каждому из них было свойственно что-то свое, неповторимое. Насколько менялись задачи Ассоциации с учетом этого?

Г. ТОСУНЯН: Вы правы, историю нашей банковской системы и, соответственно, историю АРБ действительно можно разбить на периоды. С 1988 года – то есть с момента появления первых коммерческих банков – и до 1998 года и рынку, и Ассоциации приходилось решать очень много сложных, в том числе и политических задач. 

Приведу самый яркий пример – позиция АРБ во время августовского путча 1991 года. Ассоциация сразу сформулировала и обнародовала в средствах массовой информации свою позицию, причем она была очень смелой и бескомпромиссной. Мы понимали, что если «путчисты» победят, то на дальнейшем существовании и развитии рыночной банковской системы в России будет поставлен крест. Кстати, сама по себе эта ситуация позволила нам тогда выявить людей, готовых держать удар, и людей, готовых приспосабливаться и прогибаться под изменчивый мир. Это, безусловно, было ценным результатом.

Наряду с этим актуальными тогда были и другие вопросы – формирование различных сегментов рынка, законодательства, причем регулирующего не только банковскую деятельность, но и деятельность нефинансовых организаций. Нам приходилось решать вопросы, которые сейчас, наверное, покажутся выходящими за рамки нашей компетенции, а тогда они были на повестке дня и вокруг них разворачивались жаркие дискуссии и дебаты.

NBJ: Например?

Г. ТОСУНЯН: Например, вопрос о приватизации Сбербанка.

NBJ: Гарегин Ашотович, вы шутите? Это действительно обсуждалось?

Г. ТОСУНЯН: Вот видите. Я же сказал, что многие из вопросов, по которым тогда ломались копья, сейчас вызывают изумление. Да, это обсуждалось, поскольку тот же А.П. Смоленский задумал приватизировать Сбербанк. Я выступил резко против этого и сумел убедить моих коллег в том, что этого ни в коем случае нельзя делать. 

NBJ: А почему? Поймите правильно, я задаю этот вопрос не потому, что являюсь сторонником или противником приватизации Сбербанка, а потому что мне интересно, какую аргументацию вы при этом использовали.

Г. ТОСУНЯН: Потому что в банковскую сферу мог быть перенесен опыт тогдашних залоговых аукционов. Иными словами, были те, кто мечтал за бесценок купить Сбербанк и подчинить его одному-двум-трем физическим лицам. Я считал и продолжаю считать сейчас, что монополия нескольких частных лиц – это явление не менее и даже более опасное, чем монополия государства. Рынок оказался бы фактически распределенным между несколькими людьми. О какой конкуренции мы могли бы после этого говорить? И тут очевидна заслуга Ассоциации российских банков в том, что это предложение не прошло, хотя на его принятии настаивали очень влиятельные тогда люди.

Жизнь подтвердила нашу правоту: впоследствии в обход АРБ был кулуарно приватизирован Агропромбанк. И хотя прошло много лет, думаю, все помнят, чем закончилась та история. 

NBJ: Тем не менее тогда, наверное, было нелегко убедить сторонников приватизации Сбербанка в необходимости отказаться от своего желания. 

Г. ТОСУНЯН: Конечно, это было нелегко. Но в этом и заключалась еще одна задача Ассоциации – формировать культуру общения и взаимодействия между банковским рынком, регуляторами и ­законодателями...

NBJ: С законодателями это, наверное, было особенно важным. Ведь именно в этот период – с 1989 по 1991 год – были приняты базовые законы для рынка: закон о банках и банковской деятельности, о Центральном банке Российской Федерации и т.д.

Г. ТОСУНЯН: Да. И, как я уже сказал, мы работали с гораздо более широким спектром законопроектов. Важно было принять законы, которые регулировали бы деятельность финансово-кредитных организаций. Но не менее важно было сделать так, чтобы не прошли те законы, которые в случае их принятия могли бы развалить не только банковскую систему, но и при определенном раскладе даже нашу страну. Естественно, Ассоциация не могла в таких случаях спокойно стоять в стороне и философски созерцать происходящее.

NBJ: О каких законопроектах в данном случае идет речь?

Г. ТОСУНЯН: Например, о законопроекте, закрепляющем независимость национальных банков республик. Мне пришлось в Верховном совете РФ доказывать категорическую недопустимость такого статуса. Если бы были созданы независимые от ЦБ РФ национальные республиканские банки, мы бы потеряли страну. Кстати, в процесс распада СССР особую лепту внесло преобразование российской конторы Госбанка СССР в независимый Центральный банк Российской Федерации.  

NBJ: Потому что это сепаратизм?

Г. ТОСУНЯН: Совершенно верно, причем это был бы сепаратизм, подкрепленный – и это принципиально важно – финансовой независимостью регионов России от федерального центра. И я считаю это большой заслугой АРБ…

NBJ: И, насколько я знаю, в этом была и ваша личная заслуга.

Г. ТОСУНЯН: Наша общая заслуга в том, что в законе в результате было закреплено следующее положение: национальные банки не являются самостоятельными юридическими лицами, а являются структурными подразделениями Центрального банка Российской Федерации.

NBJ: Вы сказали, что первый период продолжался до 1998 года. Правильно ли я понимаю, что «водоразделом» стал дефолт России?

Г. ТОСУНЯН: Да, это действительно был очень серьезный «водораздел». Произошло перераспределение рынка: с него ушли многие очень крупные и влиятельные организации, и, напротив, на первый план вышли так называемые бридж-банки. Тогда некоторые олигархи произвели «реструктуризацию»: они оставили плохие активы на балансах старых юридических лиц, забрав все лакомые активы в новые, чистые и здоровые организации. И вот с этого момента начался новый период в истории нашей банковской системы и, соответственно, в жизни и деятельности Ассоциации российских банков.

NBJ: Что было характерным для него?

Г. ТОСУНЯН: Я иногда называю это время «периодом реформ Козлова» – по имени тогдашнего первого заместителя председателя Банка России Андрея Андреевича Козлова. Это был период очень серьезной работы над рисками, над стандартами, и, что особенно важно, это было время устойчивого стабильного роста нашей банковской системы. Не без потрясений, но зато без 
катастроф.

NBJ: И так продолжалось до 2008 года, пока до нас не докатился так называемый кризис ипотеки subprime в США?

Г. ТОСУНЯН: Нет, он продолжался дольше. Кризис-2008, как мы теперь понимаем, был лишь относительно небольшой встряской для нашего рынка. После того, как его острый период остался позади, рост возобновился. А вот когда экономику стало трясти сильнее, тогда наступил третий период, который мы переживаем сейчас, и для него характерна борьба с «дырами»...

NBJ: Это действительно очень острая проблема на сегодняшний день – достаточно только посмотреть, с какими объяснениями  ЦБ РФ отзывает лицензии у банков и какие заявления впоследствии делает Агентство по страхованию вкладов по тому или иному кейсу.

Г. ТОСУНЯН: Вот тут как раз очень важно понимать, что есть «дыры»  и – «дыры»! Есть «дыры», возникшие в силу криминального авантюризма, создания пирамидальных конструкций, в силу реализации различных схем – иными словами, в силу наличия у собственников и топ-менеджеров банков злого умысла. 

А есть «дыры», которые стали следствием допущенных просчетов в экономической политике государства и, как следствие, в политике самих банков. Если топ-менеджеры и собственники таких банков и проявляли недальновидность и какие-то элементы авантюризма, то он не переходил на уровень афер.

NBJ: Банковская деятельность, насколько нам известно, вообще не может быть полностью свободной от авантюризма.

Г. ТОСУНЯН: Вы правы, это практически нереально. Посмотрите, что говорит нам регулятор: Н1 должен быть на уровне не ниже 8%, то есть банкам разрешается привлекать и управлять пассивами, более чем в 10 раз превышающими капитал финансово-кредитных организаций. Конечно, аппетит к риску у всех разный, но банки не могут не рисковать. Если они будут придерживаться принципа «как бы чего не случилось», то, каким бы большим ни был их собственный капитал, они неизбежно из банков превратятся в фонды и окажутся сначала во втором, а потом и в третьем эшелоне. 

NBJ: И первый, и второй из описанных вами периодов были сложными для банковского рынка, просто каждый из них по-своему. Но вот сейчас, наверное, задач еще больше, и они еще сложнее и для отдельных участников рынка, и для Ассоциации российских банков, которая является выразителем интересов банковского сообщества.

Г. ТОСУНЯН: Все, как я уже сказал, познается в сравнении. Сейчас, по прошествии стольких лет, мы вспоминаем кризис неплатежей 1992 года и даже дефолт 1998 года с легкой улыбкой. Не потому, что тогда все было просто и легко, а потому, что тогдашние проблемы давно уже решены, а трудности преодолены. И, естественно, то, что происходит сейчас, воспринимается нами острее и болезненнее. В математике есть понятие «сингулярность» – это функция, значение которой равно нулю в прошлом и нулю в будущем, а в нулевой точке оно равно бесконечности. Иными словами, мы спокойнее воспринимаем прошлое, и мы не знаем, что будет в будущем, а вот то, что происходит здесь и сейчас, вызывает у нас бурю эмоций и беспокойство. 

Что же касается Ассоциации, то ее базовые задачи остаются прежними: это объединение корпорации, это нивелирование внутренних противоречий и представление интересов сообщества во внешнем мире.

NBJ: Неизбежно возникает вопрос: удается ли преодолевать конфликт интересов между крупными игроками рынка, представленными преимущественно госбанками, и малыми и средними финансово-кредитными организациями? Этот конфликт ни для кого не является секретом, и мы видим, что периодически он обостряется.

Г. ТОСУНЯН: И тем не менее у банков с госучастием хватает мудрости для того, чтобы оставаться частью единого сообщества, не отделять себя от него. И потому все они без исключения очень активно работают в рамках АРБ. Это очень важно.

Что же касается конфликтов, то они бывают и между организациями, примерно сопоставимыми по своей доле на рынке и размеру активов. В истории Ассоциации в 1990-х годах был прецедент, когда нам пришлось исключить из состава ее участников банк, который отказался выполнять свои обязательства по межбанковскому кредиту по отношению к своему партнеру по АРБ. 

NBJ: И еще одна задача, если так можно выразиться, «на века» – это поддержка коммуникативного канала между банковским сообществом и различными институтами власти.

Г. ТОСУНЯН: Да. Чтобы понять, насколько это важно, необходимо осознать следующее: банк по отношению к регулятору находится в подчиненном положении. Он за редким исключением не может сам в полном объеме донести до ЦБ РФ свое мнение, потому что подобная вертикаль урезает его в возможностях. А Ассоциация российских банков в определенном смысле находится «на горизонтали» с Банком России, и с помощью этой горизонтали банковское сообщество в целом и его отдельные представители получают инструмент и возможность общаться с регулятором на равных.

NBJ: Вы не раз говорили о том, насколько ценным является такое общение на равных.

Г. ТОСУНЯН: Конечно, и это ценно не только для самих финансово-кредитных организаций, но и для Банка России. Понимаете, одно дело, когда один банк жалуется на возникшие у него трудности или выражает несогласие с теми или иными решениями регулятора. И совсем другое дело, когда руководители Банка России на мероприятиях Ассоциации находятся в диалоге с банкирами. Они понимают, что те или иные жалобы – это не капризы отдельных игроков, это реакция на системные для рынка проблемы. И их надо решать не за счет рынка, а вместе с рынком.

NBJ: А что касается коммуникации между банковским сообществом и гражданским обществом – тут ведь АРБ тоже помогает?

Г. ТОСУНЯН: Конечно. Должен сказать, что в первые 15 лет своей деятельности АРБ делала акцент на налаживании коммуникативного канала между банковским сообществом и регуляторами, а вот в последние 5–10 лет она стала уделять не меньшее внимание установлению такого же канала между банками и обществом. Этому есть объяснение. 

В первые 10–15 лет существования современной рыночной банковской системы в России финансово-кредитные организации обслуживали преимущественно бизнес. С середины 2000-х годов стало активно развиваться потребительское кредитование. Это изменило ситуацию: наряду с вкладчиками – физическими лицами появились заемщики – физические лица. Это потребовало создания коммуникативного канала с обществом. 

И, в частности, как раз с учетом этого на шестом-седьмом году развития рынка потребительского кредитования возник институт финансового омбудсмена...

NBJ: Да, известно, что этот институт был создан АРБ в 2010 году по инициативе шести коммерческих банков. И это был настоящий прорыв для рынка, хотя не все в момент создания этого института поняли, насколько это важный шаг вперед.

Г. ТОСУНЯН: К сожалению, и сейчас далеко не все это понимают. Смотрите сами: мы говорим, что нужен институт, который защищал бы права слабой стороны, то есть клиентов банков. 

И надо сказать, что финансово-кредитные организации понимают нашу позицию: как вы правильно отметили, именно они по своей инициативе создали этот институт, а Ассоциация предоставила под него площадку.

Настало время двигаться дальше – большинство осознало, что необходим закон, который должен регулировать деятельность этого института, и вот раз 2 июля 2014 года принимается в первом чтении законопроект «О финансовом уполномоченном по правам потребителей услуг финансовых организаций». Казалось бы, все хорошо, но затем отдельные участники рынка начинают блокировать дальнейшее прохождение этого документа, и из-за этих действий не удается легализовать этот институт. 

При этом появляется законопроект «О защите прав и законных интересов физических лиц при осуществлении действий по возврату долгов». В само его название закладывается противоречие.

Безусловно, необходим закон, регулирующий правоотношения кредиторов, их уполномоченных и заемщиков при возникновении просрочек. Но такой закон не должен рассматриваться как индульгенция на неисполнение своих обязательств. При серьезном анализе желающие понять увидят: подобная ситуация возникла из-за того, что тормозится принятие закона о финансовом омбудсмене, который как раз и призван защищать слабую сторону в финансово­кредитных правоотношениях между физическими лицами и банками. 

NBJ: Вы не раз в своих выступлениях и монографиях отмечали, что как раз урегулирование взаимоотношений между кредиторами и заемщиками в случае возникновения просроченной задолженности очень важно. И, наверное, особенно это важно сейчас, когда эти отношения имеют тенденцию к обострению на фоне кризиса? 

Г. ТОСУНЯН: Да. Одно дело – когда в более или менее спокойные времена возникают хозяйственные споры между заемщиками и кредиторами, и совсем другое, когда во время кризиса число таких заемщиков быстро растет. Как минимум это создает тяжелый психологический фон для банков, да и не только это, но и ужесточение регулирования. И мы понимаем, что сейчас необходимо как можно более интенсивно выстраивать коммуникации между банками и регулятором, банками и клиентами.

Банки сегодня особенно остро нуждаются во взаимных коммуникациях. Знаете, когда мы в более спокойные времена приглашали банкиров на вечерние чаепития, чтобы в непринужденном формате обсудить актуальные для рынка вопросы, то приходило 40–50% от  числа приглашенных. А сейчас на такие чаепития собирается больше народу, чем приглашаешь.

NBJ: Общение бывает разным. Иногда, особенно в минуты жизни трудные, люди встречаются просто для того, чтобы пожаловаться друг другу.

Г. ТОСУНЯН: А вот это как раз задача Ассоциации российских банков – выявить кейсы проблем и донести эти кейсы до руководства Банка России, до законодателей. Причем донести их в такой форме, чтобы все было ясно и четко, чтобы ключевые положения были понятными адресату и их суть не тонула бы в несущественных деталях.

NBJ: А с другой стороны этого коммуникационного канала всегда ли есть готовность к тому, чтобы воспринимать сказанное? Иногда, когда смотришь на действия ЦБ РФ, возникает впечатление, что он дистанцируется от банковского сообщества.

Г. ТОСУНЯН: Могу с полной ответственностью сказать: от Ассоциации он не дистанцируется, и коммуникационный канал работает в достаточной степени.

NBJ: И заключительный вопрос, который я хотела бы задать, – это планы Ассоциации на будущее. Понятно, что мы все живем сегодняшним днем, но думаем о завтрашнем и даже послезавтрашнем. Кризис рано или поздно закончится, и, наверное, надо уже сейчас готовиться к тому, чтобы решать задачи будущего периода.

Г. ТОСУНЯН: Как я уже сказал, у нас есть вечные ценности, которые не зависят от того, есть ли в стране кризис или его нет. Хочу еще раз привести пример из математики, которую недаром называют концентрированным выражением Вселенной. В математике наблюдается серьезная асимметрия: очень легко брать производную от любой функции, даже самой сложной, эта задача по плечу не то что студенту, но даже школьнику. И в то же время очень непросто берутся интегралы от сложной функции. И в обычной жизни мы наблюдаем ту же самую асимметрию: разрушать, дифференцировать, дробить – это намного легче, чем созидать, интегрировать и объединять. Договориться с большим количеством людей, у которых могут быть противоречивые интересы, выработать в результате этих договоренностей единую позицию – это требует величайшего искусства. 

И главная роль Ассоциации российских банков – быть интегратором. 

Посмотрите на наш банковский рынок: малые банки, средние банки, крупные игроки с государственным, частным, иностранным капиталом... Столько интересов, которые то сходятся, то расходятся. Их надо интегрировать, и уже на основе этой интеграции выстраивать коммуникации с соответствующими структурами. Если это удается, то банковское сообщество превращается в пучок прутьев, разломать который невозможно: к его мнению так или иначе вынуждены прислушиваться. А когда внутри будут царить разброд и шатание, то будут считать, что можно игнорировать сообщество, раз оно не способно к объединению.

NBJ: Однако, как показывают события последних трех с половиной лет – я имею в виду многочисленные отзывы лицензий, – не все «прутья» здоровы.

Г. ТОСУНЯН: Да. Поэтому мы должны заниматься самоочисткой. Если в пучке обнаруживаются гнилые прутья, то возникает опасность заражения всего сообщества. И нам следует заниматься самоочисткой, потому что мы заинтересованы в здоровом состоянии банковской системы не меньше, чем регулятор рынка. 

Эту задачу наряду с теми, которые я перечислил выше, мы будем решать и сейчас, и в будущем. Но при этом я хотел бы предостеречь всех нас – и регуляторов, и законодателей, и участников рынка: очень опасно увлекаться «спартанскими» методами очистки рынка. Как вы, наверное, помните, в древней Спарте борьба за генофонд сводилась к тому, что слабых и больных детей сбрасывали со скалы. История этого государства наглядно показала, что подобные действия были неоправданными как с политической точки зрения, так и с точки зрения поддержания здоровья нации. В подобных вопросах следует действовать, с одной стороны, достаточно решительно, а с другой – дальновидно, очень аккуратно и выверенно.