ПУТЬ ОДИН - ПАРТНЕРСТВО С ГОСУДАРСТВОМ

НБЖ: Юрий Константинович, скажите для начала несколько слов о состоянии нашей нефтедобывающей промышленности.

Ю. ШАФРАНИК: Современная ситуация характерна тем, что основная добыча нефти сосредоточена в старых, ранее введенных в разработку районах прежде всего в ХМАО и Татарстане. Кроме того, добыча нефти на ранее введенных месторождениях отличается высокой интенсивностью отборов, что приводит к резкому снижению доли высокоэффективных запасов в активах добывающих компаний. В то же время вновь открываемые месторождения в старых районах отличаются чрезвычайно «тяжелой» экономикой и условиями ввода их в разработку.

Несмотря на относительно высокую обеспеченность российских операторов запасами в недрах (эти запасы примерно в 2-2,5 раза выше, чем у ведущих мировых компаний), они отличаются очень неблагоприятными экономическими показателями. Чтобы нивелировать ухудшение качества сырьевой базы в старых районах, нам необходимо выходить в новые районы добычи с новыми крупными месторождениями. К числу районов с такими запасами в России относятся: север Красноярского края и Эвенкия, Ненецкий АО, шельфы Каспийского, Охотского и Баренцева морей. Следует отметить, что отечественный бизнес не имеет опыта реализации новых проектов в неосвоенных районах.

НБЖ: В чем особенность инвестирования таких новых проектов?

Ю. ШАФРАНИК: Главная проблема северных и новых для освоения территорий - значительная удаленность от рынков сбыта и плохо развитая инфраструктура. Из-за этого практически все крупные инвестиционные проекты в данных регионах находятся на пределе рентабельности. Все более очевидной становится необходимость участия государства в инвестиционной деятельности - особенно в развитии инфраструктуры новых проектов. Мне представляется перспективной форма государственно-частного партнерства. Для привлечения частных инвестиций в инфраструктурные проекты с длительными сроками окупаемости государству необходимо обеспечить более детальную нормативно-правовую базу, чем для большинства других секторов экономики. В то же время соглашения в рамках государственно-частного партнерства являются одними из самых сложных видов соглашений, которые заключаются властями.

Еще одной особенностью работы нефтегазовиков в новых районах является невозможность решения проблемы только в рамках «чистого бизнес-подхода», ориентированного исключительно на коммерческую эффективность. Ни один из новых проектов в северных регионах мира, таких как Норвегия, Гренландия, Ньюфаундленд, канадские северо-западные территории и Юкон, Аляска (США), не рассматривался и не реализовывался в отрыве от решения задач социально-экономического развития территории. Иными словами, новые проекты в неосвоенных районах могут быть успешными только при комплексном подходе планировщиков и самом активном участии государства.

ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ

НБЖ: Каков, по-вашему, сегодня инвестиционный климат в России? Как сильно изменился он за последние годы?

Ю. ШАФРАНИК: В бизнесе я уже восемь лет. В основном, это инвестиции. Употребляю словосочетание «в основном» по вполне понятным причинам: за эти годы приходилось заниматься как производственными, так и финансовыми вопросами. А вот улучшилась ли ситуация за эти восемь лет - ответа однозначного дать не могу. В чем-то она стала лучше, а в чем-то, наоборот, ухудшилась. И дело здесь совсем не в том, что в стране появились значительные финансовые ресурсы, которых раньше не было. Весь мой опыт говорит о том, что ресурсы - далеко не главное дело. Во главу угла, прежде всего, надо ставить проект, затем - наличие тех или иных условий для его реализации. И только следующие на очереди - финансы.

В 1998 году у нас лопнул искусственно созданный финансовый пузырь. К сожалению, я не уверен, что мы извлекли из случившегося правильные уроки. Виноватых-то ведь не оказалось. Все посчитали себя пострадавшими.

В развитых, цивилизованных странах наказание за подобные грехи - неизбежно. И это очень важный инструмент развития, поступательного движения.

Но даже и в таком виде, в каком дефолт случился у нас, 1998 год сослужил нам науку: финансовый сектор все-таки повернулся к производству, а производство, конкретные активы и проекты с тех пор вышли на первое место как объект инвестиций. Вот только жалко, что урок этот - одноразового действия и далеко не все усвоили его должным образом.

Прошло совсем немного времени, и снова мы видим, что приоритет реального сектора постепенно размывается - опять говорят о деньгах, как о цели и основном критерии эффективности того или иного проекта.

Теперь о самих проектах и условиях. Больше или меньше их стало? Когда анализируешь статистику, видно, что объем прямых инвестиций в экономику увеличился. По некоторым ее секторам рост с 1998 года произошел в разы. Но если помнить о поставленной Президентом РФ задаче удвоения ВВП, то соответствующее оживление экономики и существенный прирост числа рабочих мест, требуют также кратного увеличения инвестиций, а вот этого, к сожалению, не произошло. Улучшение инвестиционного климата, по моим оценкам, имеет место, но в размере максимум в 20% от потребностей России, причем потребностей самых насущных. Растет объем средств, направленных на главное - прямые инвестиции, прямые проекты. Но рост этот, по некоторым направлениям измеряющийся в кратных величинах, ведь отсчитывается почти от нуля, вот о чем не надо забывать.

НБЖ: Что вы называете прямыми инвестициями?

Ю. ШАФРАНИК: Все что угодно, требующее прямых вложений.

Знаете, еще недавно можно было услышать от какой-нибудь небольшой западной компании, чаще всего, организованной нашими бывшими соотечественниками: «Мы вложили в российскую экономику уже 100 млн.». А на поверку оказывается, что они за копейки приобрели какой-то актив, допустим, нефтяной, прокачали на Запад нефть и заработали на этом 150 млн. Из них 100 млн. «вернули инвестициями». На самом-то деле, в моем понимании, они просто взяли те деньги, которые уже были, скажем, в Советском Союзе или в России. Хотя уместно все же признать: молодцы, хоть что-то вернули обратно.

Следующий вопрос: а куда вернулись эти деньги? Опять же пошли на покупку той же нефти, угля, металла, серебра и т. д. К сожалению, такие ресурсы не создают рабочих мест, не являются прямыми инвестициями в проект. Конечно, как говорят рыбаки, на безрыбье и рак рыба. После жуткого провала с инвестициями в недалеком прошлом и это хорошо. Но мы все еще даже не вернулись на некогда достигнутый уровень, к тем показателям советских лет, когда, скажем, в одно производственное объединение «Лангепаснефтегаз», которым я руководил, в год вкладывали больше миллиарда рублей.

Вступление в ВТО, используя боксерскую терминологию, может оказаться «ударом по почкам»

Следует отметить, что капитализация наших компаний радикально шагнула вперед. Это радует чрезвычайно. Например, последнее IPO «Роснефти». Конечно, это огромный шаг вперед. И общее оживление в этом секторе радует. Но будем до конца искренними. Как только начинаешь изучать заявления наших компаний о повышении капитализации и мерить их по меркам бизнеса, принятым на Западе, начинаются нестыковки.

Для чего нужна капитализация? Первое: для привлечения прямых средств на проекты. Поднимаешь капитализацию, выпускаешь эмиссию, привлекаешь деньги, направляешь на проекты. Если же ты этого не делаешь, то эта капитализация большого значения не имеет. Это лишь предмет беспокойства акционеров.

На самом деле, капитализация у нас чаще нужна по другим причинам. Первый вариант - поднял капитализацию и продал компанию. Кому? Иностранцам, конечно. Полагаю, это плохо. Наши активы слишком резво уходят за рубеж. Второй вариант - поднял капитализацию, в хорошем смысле слова, привлек под нее деньги, но возникает вопрос - куда вложил? Пока до сегодняшнего дня основные привлеченные деньги шли на удовлетворение потребностей акционеров через выплаты дивидендов. А вот когда не менее 90% средств от размещенных ценных бумаг внутри России и может быть даже за рубежом будет направлено на конкретный прямой проект - дорогу, порт, месторождение, скважины, установки, НПЗ - тогда пойдет дело. Но таких примеров пока мало.

НБЖ: «Проекты» - это один из самых частых терминов, которые журналисты слышат от Юрия Шафраника. Почему?

Ю. ШАФРАНИК: Исторически Россия страна больших проектов, она не может устойчиво развиваться и просто выживать вне этого мобилизующего фактора. При нынешней суперблагоприятной нефтяной конъюнктуре экономика находится в состоянии оживления. Считаю, что политическое руководство в общем правильно использует этот эффект для укрепления внешнеполитических позиций страны и развития экономики.

Но вспомним нашу недавнюю историю. Скажем, 1965 и 1980 годы. В 1965 году 30 тыс. тонн нефти добывала Тюмень, в 1970-м - это было уже порядка 28 млн. тонн, а в 1980-м - уже за 300 млн. тонн. На тысячи километров отстроенные дороги, инфраструктура, ЛЭП - все это сделано за 15 лет. Так что период с 1991 по 2006 год - это большой срок. Да, есть оживление, но этого явно недостаточно, срочно необходимы прямые масштабные проекты, которые паровозом потянут за собой тысячи средних и малых, создадут рабочие места, возникнет так необходимое всем нам мобилизующее чувство большого дела.

НБЖ: Но не кажется ли вам, что в условиях отсутствия устойчивых, прозрачных связей как между партнерами, так и между конкурентами, а также между участниками рынка и государством, авторитетных судебных институтов, СМИ, ориентированных на реальное информирование и анализ, а не на заказ, непредсказуемости самого государства, участие инвесторов в «прямых проектах» подчас становится авантюрой с неясным финалом?

Ю. ШАФРАНИК: В общем-то, в мире никто никого особенно не защищает и ничего никому не гарантирует. Но, наверное, вы правы в том, что сама среда дает ощущение - стоит рисковать или нет. Риски можно снизить, если все участники рынка будут соблюдать правила игры.

Сегодня можно привести десятки примеров, когда государство впрямую или косвенно через свои институты поступает жестоко, не по правилам, топча собственные интересы. А тогда о каком климате, способствующем развитию предпринимательских проектов, может идти речь? Значит, начинать надо с отлаживания государственной машины.

Надо, конечно, контролировать, стращать и даже ловить. Но еще важнее, чтобы государственные структуры, чиновники и, главное, государственные компании твердо поступали в интересах людей, в интересах укрепления государства. А этого сейчас нет.

НУЖНЫ «ДЛИННЫЕ ДЕНЬГИ»

НБЖ: Если вернуться к разговору о реформировании нефтегазовой отрасли, то какие направления должны быть, на ваш взгляд, приоритетными?

Ю. ШАФРАНИК: Зарабатывать на нефти пока можно особо не напрягаясь, т. к. до 1990 года страна создала мощнейший нефтегазовый комплекс с большим запасом прочности. Но эффект от подобного развития для реального оживления экономики практически нулевой. Мы должны коренным образом поменять парадигму развития: привлекать иностранный капитал, но вкладывать его в российские технологии, оборудование, сервис и специалистов.

Структурная реформа отрасли невозможна без изменения структуры капитала компаний. Это важнейший экономический, социальный, политический вопрос. Кроме того, соответствующая структура капитала компаний позволяет привлечь значительные инвестиционные ресурсы с рынка. Таким образом, несмотря на вполне впечатляющие показатели инвестиционной активности в РФ за последние 3-4 года, даже эти темпы все же далеко отстают от задач радикального оживления экономики, требующих столь же радикального оживления инвестиционного процесса.

При этом, уточню, что большая часть нынешних инвестиций - так называемые портфельные. Да, и они оживляют экономику, дают много инфраструктурно. Но это не целевые деньги, а значит, не конкретные рабочие места, не прямые проекты. Не пошли в Россию пока и так называемые «длинные деньги». По имеющимся у меня оценкам, основную массу попрежнему составляют краткосрочные заимствования. Средний проект в ТЭК требует финансирования на срок в 7-10 лет, проекты, связанные с самолетостроением, возведением аэропортов - 10-20 лет, а электроэнергетика и подавно четверти века. Потом, и структура привлекаемых денег не сильно изменилась. В основном это финансы наших же граждан, в том числе бывших, по тем или иным причинам задержавших эти деньги на Западе, а затем вложивших их сюда в качестве инвестиций или кредитов. То есть это не дополнительные деньги. Это средства, которые были в Советском Союзе, условно в 1990 году, или в 2000 году и в 2006-м. Поэтому даже действительно большой успех «Роснефти» по размещению выпуска своих акций нельзя назвать полноценным инвестиционным процессом. Это огромный успех, это огромное привлечение средств, но во что? В оплату купленного актива. А рабочих мест не добавилось, хотя и можно надеяться, что в новых условиях актив будет работать на государство лучше.

Отступлю от нефтегазового блока, который является самым показательным и самым «хлебным». Недавно встретилась в прессе статья, которая хвалит инвестиционный проект по развитию аэропорта «Домодедово». Частный аэропорт, частные инвестиции, реальный частный проект, и автор пишет об этом с гордостью. Мне же стало грустно. Почему? Потому что на примере единичного, в общемто, локального эпизода мы говорим об оживлении инвестиционного процесса.

Россия сейчас может и должна решать радикально более масштабные задачи, чем возведение одного частного аэропорта «на пьедестал» как симптом эффективного инвестиционного процесса.

НБЖ: Известно, что ваша инвестиционно-производственная группа в основном работает за пределами России. Какие проекты вы реализуете в нашей стране и где берете деньги для развития своего бизнеса?

Ю. ШАФРАНИК: Мы сейчас подставили плечо Сибирской сервисной компании, которую выводим из кризиса. Раньше она входила в состав компании «ЮКОС». Помните, еще недавно все говорили, что «ЮКОС» якобы перевооружил свои активы. Докладываю вам, ничего там не сделано. Как работали на технике, произведенной до 1990 года, так и работают. Все оборудование с запредельным сроком износа. При этом надо учесть, что наша группа не продает ни нефть, ни нефтепродукты. Но мы нашли источники и вложения на модернизацию сервисной компании. Деньги же частично нашли у российских банков, которые, правда, самито деньги привлекают из-за рубежа.

НБЖ: Почему из-за рубежа?

Ю. ШАФРАНИК: Во-первых, потому что они там дешевле и с ними меньше волокиты. Это, конечно, создает некоторые трудности, но зато не возникает лишних вопросов. Мы научились пользоваться финансовыми институтами за рубежом и ничего плохого в этом не находим. Хорошо, что мы с западного рынка и западного налогоплательщика берем деньги на подъем России. Ура надо кричать.

НБЖ: А как же Стабилизационный фонд?

Ю. ШАФРАНИК: Первое - стерилизация финансовых ресурсов должна идти, и правильно, что это делается. Второе - как использовать эти средства? Думаю, лучше бы не бумаги в бумаги вкладывать и не деньги в какие-то абстрактные ценные бумаги, а в активы. То есть вкладывать финансовые ресурсы в активы за рубежом через подконтрольные структуры. Пусть они будут полностью государственными или уполномоченными компаниями, которые свое имущество заложат в обмен на эти ресурсы. Механизмы есть. Были бы цель и воля. Третье - а может, уже хватит так много об этом говорить, ведь объем Стабилизационного фонда меньше активов одного, и не самого крупного, западного банка, например Barkley. И это ведь далеко не самый крутой банк в мире, просто старый, серьезный английский банк. Это сравнение к тому, чтобы помнить о том, что Стабфонд - это всего лишь заначка, и не такая уж большая.

Банковская система России похожа на автопром, который боится любой конкуренции с западными автомобилестроительными компаниями

Но если об этом фонде мы так много говорим и не говорим о проектах это четкий сигнал о никудышном инвестиционном климате. Кстати, много говорят еще и о развитии инфраструктуры за счет этих ресурсов. А я думаю, что развитие инфраструктуры ради ее самой по сегодняшней ситуации можно было бы назвать даже преступным.

ВЫДЕРЖИМ ЛИ «УДАР ПО ПОЧКАМ»?

НБЖ: Какое место в идеале должна занимать банковская система в экономике, где проекты стартуют с необходимой простотой и реализуются с максимальной эффективностью?

Ю. ШАФРАНИК: В инвестиционном процессе всегда надо плясать от проекта. Для этого нужны люди, способные, во-первых, задумать и сложить проект концептуально, затем организационно, структурно и финансово его подготовить, и третье - запустить проект. Если первые две вещи есть, а также есть политическая и экономическая стабильность, найти деньги под проект не составляет больших проблем. Но, безусловно, во всей этой схеме банковская система - не самое последнее звено.

Конечно, современные банковские кадры - качественно лучше существовавших в 1998 году. Я достаточно высоко оцениваю кадровый потенциал банковского, финансового менеджмента, который у нас есть. Хуже другое. Пока этот кадровый потенциал не опирается в достаточной степени на достижения западного менеджмента. Не на западных специалистов, а на стандарты менеджмента, которые, признаем, наилучшим образом «заточены» для реализации проекта - от этапа его рассмотрения, выработки логистики, расчета рентабельности и т. д. Внедрение этих подходов и стандартов у нас отстает почти во всех структурах, с которыми мы сталкиваемся.

Теперь о крепости самих наших банков. Приведу аналогию с автопромом, который все эти годы пытается защищаться от конкуренции с мощными автомобилестроительными компаниями мира при помощи различного рода запретов. Передышку некую отвоевали, но проблему повышения эффективности не решили. Вот российские банки сегодня, на мой взгляд, находятся в подобном состоянии.

Оттягиваем и оттягиваем время под флагом защиты российской финансовой системы, но фактически она все еще столь же уязвима. Один крупный банк Запада все наши капиталы сможет покрыть.

Поэтому сегодня как никогда важно решить задачу укрепления наших банков. При таких финансах, которые сконцентрированы, например, в Стабилизационном фонде, думаю, можно вести речь о реальном повышении их капитализации. Причем, я бы сказал так, о реальном укреплении сначала через пассивы, а затем через активы. Полагаю, нужно накачать капитал, а затем банкам при помощи этого капитала наработать актив. Только тогда банкирам будут доверять и население, и инвесторы, а деньги реально заработают. Ничего не имею против публичной продажи акций Сбербанка, Внешторгбанка из госпакета. Но вопрос, а что у государства и так мало финансов? В Стабилизационном фонде, в Инвестиционном фонде, в бюджете достаточно средств. Тогда зачем? Я бы предложил это сделать года через два-три, и вложить полученные банком ресурсы по нормам западного менеджмента в крупные прямые, хорошо просчитанные проекты на коммерческой основе. В то же автомобилестроение, самолетостроение, нефтегазовую промышленность, трубы. Безусловно, со всеми необходимыми залогами, обеспечениями, со всей инфраструктурой, которая необходима. Пока же, признаем, банковская система России похожа на автопром, который боится любой конкуренции с западными автомобилестроительными компаниями. Значит, надо радикально укрепить капиталом базовые банки и побудить их этот капитал по целевым установкам государства отработать на коммерческих проектах, на реальных активах.

НБЖ: ВТО не за горами. Надо ли бояться, ведь на российский рынок придут в том числе и западные финансовые структуры с возможностями, которые нашим и не снились?

Ю. ШАФРАНИК: Как бизнесмен, я за то, чтобы были как можно быстрее возведены грамотные инфраструктурные механизмы для бизнеса. По большому счету, если отрешиться от национального признака, мне без разницы, чьи они будут. И если более правильные, четкие, выгодные условия предложат западные структуры, конечно, мы пойдем к ним. Для бизнеса важно, чтобы эта инфраструктура впредь была приемлемой и надежной.

Никто из финансового истеблишмента не наказан за дефолт, за прегрешения середины 90-х

А относительно ВТО стоит начать с простого вопроса: хотим мы или нет интегрироваться в мир, защищая при этом свои национальные интересы? Если отвечаем, что да, вывод один надо рисковать, вертеться, потеть, вступать в конкуренцию.

Я за то, чтобы финансовый сектор, так же как информационный, находился в национальных руках, не обязательно государственных. Я за то, чтобы наш банковский сектор не оказался бы в одночасье под контролем западных финансовых структур. Но для меня, как гражданина и как бизнесмена, неопровержимым показателем возможного доверия (или недоверия) к нынешней системе является тот факт, что никто из финансового истеблишмента не наказан за дефолт, за прегрешения середины 90-х. Для меня это симптом. Сигнал. И, возможно, поэтому наши финансисты боятся конкуренции с западными коллегами, даже больше, чем наши автомобилисты.

Безусловно, вступление в ВТО, используя боксерскую терминологию, может оказаться «ударом по почкам». Вопрос - выдержим ли для продолжения поединка?

НБЖ: Нам обещают, что выдержим и даже в итоге выиграем. Но ведь многих из тех, кто обещает, скорее всего, уже не будет, когда проявятся последствия этого шага?

Ю. ШАФРАНИК: Плохо то, что никто из ответственных лиц так и не сказал: «Я считаю, по таким-то направлениям ситуация ухудшится, по таким улучшится, в такие-то сроки и при таких и таких мерах с нашей стороны. А вы, в банковском секторе, обязаны за два, скажем, года сделать это и это». Такое заявление должно быть сделано под гарантии известного имени.

Подытоживая, напомню, что такая огромная и своеобразная страна, как Россия, всегда поднималась за счет больших, масштабных проектов. Последние 15 лет их у нас практически не было. Сегодня как никогда ощущается необходимость и возможность наступления настоящего инвестиционного бума.

Все условия для мощного рывка уже существуют: есть территории, которые необходимо поднимать, отрасли, которые необходимо развивать, производственные комплексы и технологии, которые необходимо создавать, люди, способные реализовать масштабные проекты, и, конечно, финансовые средства, необходимые для всего этого. Дело за малым - решиться.