Насколько мне известно, все банки, которые лишились лицензии в последнее время, занимались обналичкой. Хотя операции по обналичиванию денег в России являются абсолютно законными, слово «обналичка» обрело негативную окраску. Все шире распространяется мнение, что ЦБ именно за нее и отзывает лицензии.

Однако, по моим сведениям, до сих пор непосредственно за обналичку ни один банк не пострадал. Как связана обналичка с отзывом лицензии, объясняет образное высказывание А.А. Козлова, сделанное им в последние сутки его жизни в беседе со мной. Когда банк одномоментно обналичивает 10 млрд. руб., он наверняка знает, в какую грязную цепочку эта операция встраивается. От этого у него начинают «дрожать руки», и он непроизвольно совершает ошибки. Скажем, либо не вовремя передает в Росфинмониторинг информацию, которую обязан сообщить, либо вовсе не передает. Впрочем, иногда руки дрожат так сильно, что ошибка совершается вполне сознательно: информация не передается, т. к. страшно, что В.А. Зубков слишком рано догадается о содержании той или иной незаконной операции и успеет ее пресечь. Вот за это уже Центробанк и наказывает.

Такая ситуация с отзывом лицензий вызвала дискуссию в банковской среде. Некоторые банкиры утверждают, что лицензии отзываются за несущественные нарушения и такие, за которые по закону можно лицензию отобрать, а можно и сохранить, т. е. решение отдается на откуп сотруднику ЦБ. Отсюда естественным образом вырастает предложение подправить закон так, чтобы исключить субъективизм.

Я поддерживаю усилия по уточнению законодательства, однако уверен, что цель исключения субъективизма недостижима. Ее сторонники фактически хотят формализовать надзор и превратить ЦБ в компьютер.

Обращу для начала внимание приверженцев формализации, что они смело идут против мировой тенденции, которая признает и всячески пропагандирует применение принципа «профессионального (то есть субъективного!) суждения» в надзоре.

Кроме того, хотелось бы привести еще и такой довод. В свое время весьма квалифицированные математики предприняли попытку формализовать постановку медицинского диагноза, т. е. сопоставить набору параметров, характеризующих состояние человека название болезни. Их постигла неудача. Думаю, параметров, которые характеризуют состояние банка, вряд ли меньше, чем в случае человека. Впрочем, мои доводы опровергнуть, а мой пессимизм посрамить очень легко. Достаточно всего-то опубликовать компьютерную программу банковского надзора.

Центробанку на ближайший год хватит работы по ликвидации «несознательных» банков

Обострение борьбы с незаконными финансовыми операциями заставляет добросовестных банкиров искать способы не вступать в контакт с подозрительными людьми или организациями. Все настойчивее предлагается поправка в законодательство, разрешающая банку не открывать счет сомнительному клиенту.

Боюсь, что такая инициатива не может быть реализована. С юридической точки зрения это невозможно, т. к. делает банк судьей (Конституционный суд вряд ли такое допустит). Из содержательных соображений следует действовать в каком-то смысле наоборот: подозрительному клиенту в банке должны предложить открыть вместо одного - десять счетов, чтобы к тому моменту, когда будет оформляться последний, успела прибежать милиция.

Уверен, что многие проблемы, мучительные и для банкиров, и для ЦБ, и для правоохранительных органов были бы сняты, если бы правительство выполнило одно из требований антиотмывочного законодательства и создало, наконец, базу данных плохих паспортов - утерянных, украденных, невозвращенных паспортов умерших лиц. Тогда бы стало практически невозможно регистрировать фирмы-однодневки, предъявлять в банки фальшивые доверенности, получать кредиты на подставных лиц и т. п.

А пока всем участникам рынка придется жить и действовать по-старому. В частности, Центральному банку ликвидировать кредитные организации, сознательно помогающие незаконным операциям. Так что работы на ближайший год хватит.