В июне Банк России снизил ключевую ставку на целый балл. Значит ли это, что теперь он шагает в ногу с основными мировыми финансовыми регуляторами, и если да, то как далеко готов зайти? Тот же вопрос можно поставить еще шире: тренд отрицательных ставок – это новая мировая экономическая нормальность или нечто сугубо временное?

На первый взгляд, заданные вопросы из другой жизни. Это все «у них», у нас все по-другому. Но если российская экономика остается открытой для мира, то вопросы, актуальные для мировой экономики, точно не пустопорожние для нас. К тому же определенный официальный отклик на них есть и в Москве.

В конце июня зампред ЦБ Алексей Заботкин заявил: «У нас еще не нулевая ставка. И, мне кажется, в обозримом будущем мы к нулевой ключевой ставке не придем». Еще бы! Похоже на шутку, сказанную совершенно серьезно. Заботкин, если шутил, то брал пример с одного из героев немого кино Бастера Китона. Но, несмотря на то, что Китон был уморительно смешным, в каждой шутке только доля шутки.

Отрицательные ставки центробанков Японии, Швейцарии, Дании, Швеции, как и нулевая ставка ЕЦБ – это уже реальность, имеющая определенную историю. Это элемент картины мира, которую многие футурологи от экономики считают отличительной чертой будущего. Есть те, кто не исключает, что к отрицательным ставкам приближается и ФРС США. Так, в мае 2020 года не какой-нибудь безответственный профессор, стремящийся к известности, а сопредседатель департамента Goldman Sachs по глобальным валютным курсам, ставкам и стратегии на развивающихся рынках Зак Пандл не исключил, что вторая волна коронавируса откроет возможности для обсуждения введения отрицательных ставок ФРС.

Кто-то отмахнется: ну сказал и сказал, к тому же ясно, что если это и произойдет, то будет временной мерой. А вот здесь стоит притормозить.

Есть опыт, подтверждающий, что когда регуляторы резко задирают ставку, борясь с кризисом, обесценением своей валюты или с волной инфляции, это шаг в самом деле временный, он свою миссию выполняет, и ставка опускается. Так было у нас, когда Банк России в 2014 году поднял ставку до 17%. Еще круче было в Швеции, когда в 1992 году центробанк поднял ставку за 900%, но только на пару дней. Эти меры были временными и себя в целом оправдали. А вот опыта обратного движения ставки нет. ФРС попыталась было вернуться к повышению ставки, но буквально тут же отступила. Очень характерен опыт Японии. Это первая страна, где уже достаточно давно появились отрицательные ставки. Конечно, они вводились как временная мера, но как только Банк Японии предпринимал попытки поднять ставку, тут же экономика оказывалась перед лицом кризиса.

Отсюда два вывода. Первый: если ФРС ступит на тропу отрицательных ставок, это будет новое качество всей мировой экономики. Второй: отрицательные ставки помогли отодвинуть мировой кризис 2008-2009 годов, но с тех пор они в связке с кризисом: ужесточение кредитно-денежной политики возвращает кризис.

Что меняют отрицательные ставки? Прежде всего, это вызов для банков, чей традиционный бизнес (покупать деньги дешевле, продавать дороже) подрывается. В этом смысле прав Герман Греф, превращая Сбербанк в крупнейшую финансовую IT-компанию. «Двигателем» же распространения отрицательных ставок является, как подчеркивает профессор РАНХиГС Константин Корищенко, а в прошлом зампред ЦБ, «избавление от долгов», точнее, от платежей по долгам, которые без проблем рефинансируются. Если принять во внимание масштабы накопленных долгов, то «двигателю отрицательных ставок» есть, где развернуться. Здесь же и минус: долги поддерживают на плаву неэффективные проекты. Но экономика тем и хороша, что не признает «волшебных палочек»: любое регулирующее средство вызывает и негатив, так что всегда нужно искать баланс.

Если же вернуться в Россию, то при абстрагировании от масштабов государственно-бюджетного влияния на экономику, которое в значительной мере снижает роль ставки ЦБ, движение к отрицательным ставкам не поддерживается давлением долгов, которых накоплено по мировым меркам недостаточно. Но это дело наживное.

Текст: Николай Вардуль

Материал также опубликован в печатной версии июньского номера Национального банковского журнала  (№191, июнь 2020).