В конце августа банковское сообщество было взбудоражено новостью о том, что Минэкономразвития хочет разрешить заемщикам выкупать свои долги у банков с существенной скидкой. Информацию обнародовал «Коммерсант», ссылаясь на некую аналитическую записку, прилагаемую к документу.

Согласно данным «Коммерсанта», министерство уже подготовило поправки в законы о взыскании долгов физлиц и «О микрофинансовой деятельности», которые обяжут кредитора предложить выкупить долг самому должнику перед тем, как передать его третьему лицу. По сути, речь идет о списании долга, ведь по расчётам того же «Коммерсанта», кредиты физлиц перепродаются тем же коллекторам в среднем за 2,8% от их первоначальной стоимости.

Инициатива вызвала, мягко говоря, недоумение в среде профессионалов и экспертов. В том числе критические замечания высказали Герман Греф (Сбербанк) и Андрей Костин (ВТБ). Глава Сбербанка назвал идею «странной», отметив, что у банкиров есть твердое правило – не продавать долг самому должнику. «Потому что это вызовет волну неплатежей», – сказал Греф «на полях» Восточного экономического форума.

В свою очередь, председатель правления ВТБ  отметил, что предложение Минэкономразвития может привести к тому, что банки откажутся от услуг коллекторов и начнут взимать средства самостоятельно, из-за чего стоимость процесса только возрастет.

Эксперты также выпустили немало критических стрел в отношении идеи ведомства Максима Орешкина. Звучат опасения, что инициатива спровоцирует «потребительский экстремизм», а банки начнут просто сворачивать кредитные программы. О подводных камнях «долговой амнистии» мы поговорили с президентом Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств (НАПКА) Эльманом Мехтиевым.

NBJ: Эльман, в последние годы многие проекты российских властей, прежде чем перейти в реальную стадию, проходят «обкатку» в прессе – государство таким образом смотрит на реакцию общественности. Как вы думаете, в случае с «кредитной амнистией» имеет место проба пера или речь идет уже о конкретном намерении МЭР?

Э. МЕХТИЕВ: Ведомство Орешкина сначала отказалось комментировать информацию «Коммерсанта», а потом уже  они признали, что министерство работает над законопроектом. Так что, думаю, речь идет о вполне реальной инициативе, и тот же «Коммерсант» можно и нужно поблагодарить за то, что документ увидел свет еще на ранней стадии. Можно отметить адекватную реакцию профессионального сообщества, в том числе и тех, кто реально занимается защитой прав потребителей, а не превращает это в бизнес.

Очевидно, что идея сейчас сырая, но даже в том виде, в котором она озвучивается, все смахивает на откровенный популизм, провоцирующий нарушение договорных обязательств между кредитором и заемщиком, а в конечном итоге – закладывается бомба под сам институт кредитования. Такая инициатива, в первую очередь, на руку безответственным заемщикам. Те, кто платит – им такой закон не нужен, у них и так взаимопонимание с кредитной организацией. Есть и другая ситуация – когда заемщик сам приходит в банк, и обе стороны уже обговаривают реструктуризацию долга. Но если человек скрывался, отказывался платить (хотя мог бы), игнорировал банковские службы и коллекторов, с какой стати поощрять его безответственное поведение?

Аргументы же по поводу того, что люди испортят себе кредитную историю, выкупая долги, объявляя себя банкротами – и этого, мол, достаточно, они уже, дескать, кредит не получат и тем самым себя же накажут, это – от лукавого… Если на Западе кредит – это финансовый инструмент, способствующий, в конечном счете, социальной мобильности, то у нас мало кто обращает внимание на такие вещи, потому что мобильности такой нет. Люди не настроены на долгосрочное планирование, интересных финансовых предложений немного, а социальный лифт работает слабо. Получается, что кредит нужен для удовлетворения сиюминутных потребностей, а люди, которые живут одним днем, о кредитной истории вообще не задумываются.

У многих чиновников есть только один банковский продукт – зарплатная карта. И не потому, что у них такие огромные зарплаты – просто в рамках борьбы с коррупцией они вынуждены находиться под таким мощным бюрократическим прессом, что невольно задумываются: а стоит ли брать ссуду? И поэтому понимания того, что такое финансовые инструменты и как они работают – у большинства чиновников зачастую нет, они ими просто не пользуются.

NBJ: Не потому ли появляются подобные «сырые» проекты?

Э. МЕХТИЕВ: Мне посчастливилось увидеть сам текст предложения МЭР. Он очень хорошо написан, вплоть до пояснительной записки – перед нами практически готовый законопроект. Я не думаю, что речь идет о целенаправленной утечке, чтобы проверить реакцию общества. Скорей всего мы имеем дело с продвижением очередной законодательной инициативы. Сомнительной, откровенно говоря.

NBJ: Но какова цель?

Э. МЕХТИЕВ: Есть общая задача, декларируемая на самом верху: необходимо снизить закредитованность населения.

Ведомства берутся за ее решение по-разному. Центробанк, например, предлагает ограничить выдачу некоторых банковских продуктов. Инициатива спорная, но с рациональным зерном и, что важно, озвученная в рамках своей компетенции. МЭР у нас отвечает за экономический рост, но с этим проблемы, вот он и вторгается в чужую зону ответственности, продвигая порой проекты, которые надо решать совсем иначе. Совсем как у Жванецкого: «Может, и в консерватории что-то поправим?».

NBJ: Не случайно идея МЭР показалась многим весьма однобокой…

Э. МЕХТИЕВ: А как иначе, если она даже не прошла обкатку в экспертном сообществе? Есть такой известный анекдот: «Всевышний, ну помоги выиграть в лотерею». – «Не вопрос, но ты хотя бы лотерейный билет купи», – отвечает голос с небес. Идея же МЭР предлагает сорвать куш тем, кто даже не дошел до пункта продажи лотерейных билетов. Это кривые зеркала популизма – желание решить наболевшую проблему за чужой счет. Помните, у Маркса было такое понятие как «превращенная форма» – так вот, перед нами форма, которая оторвалась от сути и возомнила себя тем самым содержанием.

NBJ: Каковы, на ваш взгляд, реальные инструменты, способствующие снижению кредитной задолженности населения?

Э. МЕХТИЕВ: У нас есть замечательный, на самом деле, инструмент – процедура банкротства. Да, она работает с перебоями, не до конца отлажена, но сам принцип правильный. А не отлажена, она, кстати, во многом потому, что еще на стадии обсуждения МЭР настояло на значительной роли арбитражного управляющего в процедуре банкротства, что привело к значительному удорожанию всего процесса. Хотя, если речь идет о нескольких сотнях тысячах рублей задолженности, вполне можно было бы обойтись и без этого посредника. Сама же процедура стоит от 15 до 25 тыс., что под силу практически любому заемщику.

NBJ: Можете назвать примерное количество заемщиков, имеющих задолженности перед банками и МФО?

Э. МЕХТИЕВ: По коллекторским оценкам, около 600 тыс. человек могут пройти через процедуру банкротства. Из них где-то 120 тыс. человек уже объявлены банкротами. Так что механизм работает.

NBJ: Инициатива МЭР во многом наступает на интересы коллекторских агентств, продолжая, впрочем, уже привычный курс на демонизацию этого бизнеса.

Э. МЕХТИЕВ: Не только на интересы коллекторов, но и на банки, и на микрофинансовые организации. Вот говорят: «давайте запретим рекламу МФО», но для финансового рынка это все равно, что запретить рекламу мяса в бакалее. При этом, посмотрите, что у нас происходит на ниве долгов ЖКХ, которыми, кстати, коллекторы не занимаются. Управляющие ЖКХ-компании могут позвонить вам в любое время. Могут беспардонно вывешивать списки должников на дверях подъезда, могут отключать воду, электричество и пр. Помните недавнюю историю в Самаре, где перед домом должника (он задолжал за воду 21 тыс. руб. – Прим.ред.) установили «говорящую пирамиду» – конструкцию, которая несколько раз в час громко напоминала неплательщику о его долге? Если бы такой «креатив» придумали коллекторы, тут же нагрянул бы Роскомнадзор («разглашение персональных данных»), посыпались бы штрафы, тотальное осуждение в СМИ, а возможно – и исключение из реестра на право коллекторской деятельности. А ЖКХ-компании практически избавлены от какого-либо надзора и давления, благодаря очередному «закону Яровой». Вы не найдете ни одного документа, регламентирующего деятельность организаций ЖКХ по возврату задолженностей. Например, коллекторы имеют массу препон в своей работе (согласно закону №230-ФЗ – прим.ред.): звонить должнику могут только 2 раза в неделю, но при этом с целым рядом ограничений, а работники ЖКХ могут звонить вам и навещать, когда захотят.

Коллекторская деятельность, конечно, никуда не денется – она существует еще со времен кодекса Хаммурапи. Банкам удобно доверить взыскание долгов профессионалам. У коллекторов сейчас есть технологии, которые отсутствуют у 50% российских банков (например, сервисы речевой аналитики). А ведь банки у нас также не несут ответственности за навязчивое взыскание долговой задолженности с клиентов. Но в обществе сложилось устойчивое мнение-стереотип, что если кто-то с тебя требует долги в жесткой форме, то это «коллекторы», хотя скорей всего – это или банки, или службы ЖКХ, поскольку коллекторы имеют массу законодательных ограничений, а другие игроки на этом рынке – нет. Сколько составляет минимальный капитал коллекторского агентства? 10 млн руб. И они обязаны хранить архивные записи разговоров с клиентами минимум три года. Сколько уставной капитал МФО? 10 тыс. руб. И они хранят записи полгода. Каков уставной капитал банка, работающего с физлицами? 300 млн, и они не обязаны хранить записи разговоров с клиентами. На самом же деле – у всех должны быть равные права и пропорциональная ответственность.

NBJ: Какова ситуация с коллекторской деятельностью в остальном мире, прежде всего, в цивилизованных странах?

Э. МЕХТИЕВ: У нас, конечно, цеховая диспропорция налицо и более жесткое регулирование со стороны государства. Причем, как правило, речь идет не о принципах деятельности (как на Западе), а о мелочах, о технологическом процессе, который перманентно меняется. Например, в некоторых регионах коллектору необходимо сформировать смс соответствующим образом, где, кроме прочего, адрес отправителя должен стоять обязательно в начале сообщения, а не в конце (иначе это сообщение можно оспорить в суде). А в других регионах могут быть абсолютно другие правила составления коллекторских смс. Но мы-то – федеральные игроки, мы действуем в рамках унифицированных законов, а нам приходится подстраиваться под каждый регион. И таких нелепостей, асбурдных нормативов хоть отбавляй.

NBJ: Можно ли сейчас спрогнозировать последствия инициативы МЭР в случае ее одобрения на законодательном уровне?

Э. МЕХТИЕВ: Кардинально изменятся правила игры на рынке задолженностей, что ни к чему хорошему не приведет. Люди массово перестанут платить по кредитам, поскольку их можно будет выкупить через некоторое время за копейки. Причем это может коснуться и прилежных заемщиков. Банки и МФО, в свою очередь, существенно ограничат линейку потребительских кредитов.  Для мелких и средних банков наступят черные времена. Суды и приставы будут завалены делами о неуплате долгов.

Будем надеяться, что авторы концепции пересмотрят базовый принцип своего предложения, и, наконец, обратятся за консультациями к экспертам. Реакция профессионального сообщества была однозначной, и ее необходимо учитывать.

Беседовал: Аркадий Арзамасцев.

Статья также опубликована в печатной версии сентябрьского номера (№9, 184) Национального Банковского Журнала.