Банковский кризис уже стоил экономике России (с 2014 года) почти 6 % ВВП, с рынка ушла треть банков. Жесткая денежно-кредитная политика в условиях высокой дефолтности банков ведет к ускорению роста «дыры» на балансах, снижению ликвидности и маржинальности небольших банков. Отсутствие доходов и долгосрочных перспектив развития, в свою очередь, усугубляет и без того острую проблему злоупотреблений в банковском секторе и масштабного вывода активов из банков. Смягчение денежно-кредитной политики в среднесрочной перспективе, однако, обещает только ограниченное облегчение: на фоне снижения инфляции и процентных ставок маржа банковской системы опустится заметно ниже предкризисного уровня, что потребует от банков болезненной адаптации к новым реалиям.

В новейшей истории России было пять общепризнанных банковских кризисов: в 1995, 1998, 2004, 2008 и 2014 годах. В этом ряду текущий банковский кризис выделяется необычно большими из­держками, которые за три года составили 5,6 % ВВП. В международной практике одним из признаков системного банковского кризиса считается ситуация, когда издержки на его ликвидацию составили более 2 % ВВП.

Это консервативная оценка: в международной практике в оценку стоимости кризиса часто включают не только прямые потери и бюджетные расходы, но и кредиты центрального банка на поддержку ликвидности2. Они в конце 2014 года составляли еще 7,8 трлн рублей (9,8 % ВВП), но уже к началу 2017 года эти кредиты были почти полностью возвращены.

Вторая особенность – это высокий уровень дефолтности банков на протяжении длительного времени. С начала 2014 года с рынка ушло более 300 банков, или треть от числа действующих. При этом кризисом оказались затронуты не только небольшие, но и крупные банки. В группе из 30 банков, занимавших с 21 по 50 места в рейтингах по размеру активов, у трех банков отозвали лицензии, три были санированы. При этом в 2017 году кризисные явления сохраняются: скорость отзыва лицензий несколько снизилась, но все равно остается значительной.

Понимание причин и особенностей течения данного кризиса важно для оценки длительности его течения, оценки дальнейших издержек кризиса, а также разработки мер по снижению потерь.

Качество кредитов – важный, но не определяющий фактор

Макроэкономический кризис, выразившийся в падении ВВП, объемов производства, реальных доходов населения и оборота розничной торговли, в снижении курса рубля, оказал влияние на качество кредитного портфеля.

Доля просроченной задолженности начала снижаться в конце 2016 года в корпоративном кредитовании и уже в начале 2016 года – в розничном кредитовании. 

В корпоративном кредитовании прирост просроченной задолженности, достигнутый в течение кризиса, оказался заметно меньше, чем в 2009 году, особенно в части кредитов в валюте. Причина меньших проблем в валютном кредитовании – изменение кредитной политики банков после девальвации 2008 года и изменение отношения самих клиентов к валютному риску. 

В розничном кредитовании прирост оказался несколько больше, а период роста проблемной задолженности длительнее. Однако в части ипотечного кредитования заметного ухудшения качества кредитов не случилось, большая часть проблем была связана с сегментом высокомаржинального потребительского кредитования. В значительной степени это было следствием не макроэкономического кризиса, а кризиса определенной бизнес-модели.

Довольно часто можно услышать сомнения в качестве банковской отчетности. Если отчетность настолько плоха, то можно ли верить показателям качества кредитов, посчитанным на ее основе? Один из важных факторов достоверности отчетности – большая доля рынка крупнейших банков, отчетность которых в целом намного более достоверна, чем у мелких игроков финансовой системы. При этом даже значительные искажения у мелких банков не сильно влияют на показатели по всему сектору.

Есть несколько факторов, которые показывают, что качество кредитов и в самом деле в ходе текущего кризиса из-за макроэкономических причин пострадало заметно меньше.

Во-первых, мы имеем дело с падением абсолютного размера портфеля, которое оказалось возможным за счет значительного объема погашений кредитов. При этом рост спроса на кредиты, в том числе в связи с необходимостью погашения внешнего долга, который закладывали в свои планы крупнейшие банки, в значительной мере не реализовался

Во-вторых, одновременно растет объем средств на депозитах и счетах юридических лиц. В значительной степени этот рост связан с финансированием дефицита бюджета за счет резервного фонда. В результате на счета клиентов банков в 2014–2016 годах поступило более 7 трлн рублей: часть из них стала депозитами предприятий, а часть – вкладами физлиц. Рост остатков на депозитах клиентов также говорит о том, что у них есть деньги, в том числе на расчеты с банками.

Не менее интересна и отраслевая динамика просроченной задолженности. Ее резкий рост произошел всего в нескольких секторах, наиболее пострадавших от кризиса.

На первом месте по доле просроченных кредитов находится авиатранспорт, где значительную часть проблемной задолженности составляют кредиты авиакомпании «Трансаэро», но сам этот сектор очень мал по объемам кредитов.

К крупным проблемным секторам относятся строительство (доля просрочки на конец 2016 года – около 20 %), торговля (12 %) и недвижимость (4,1 %), но в последнем случае очень велик портфель реструктуризаций. По прочим отраслям доля просрочки изменилась за кризис не сильно, а в 2016 году во многих отраслях наблюдалось даже снижение доли просроченных кредитов.

В целом это хорошо соотносится с ожидаемым влиянием основных шоков на экономику. Сокращение реальных доходов населения и падение оборота розничной торговли не могли не затронуть сектор розничной торговли и торговой недвижимости. Проблемы компаний и оптимизация расходов сказались на офисной недвижимости. 

По тем же причинам, а также из-за сокращения бюджетных расходов на инфраструктуру усилились проблемы в строительной отрасли.

В то же время многие отрасли получили возможность поднять цены и увеличить выручку, и как следствие, прибыль, даже несмотря на падение производства. Многие производственные компании смогли смягчить удар кризиса за счет увеличения экспорта, в том числе в совершенно неожиданных секторах. Например, заметно увеличился экспорт текстильной промышленности.

Данные Федеральной службы государственной статистики хорошо иллюстрируют эти тенденции. Статистика дает возможности намного подробнее изучать внутриотраслевую динамику, которая также исключительно интересна, но в данном случае мы остановимся на анализе статистики самого верхнего уровня.

Во-первых, обращает на себя внимание значительное расхождение между ростом промышленного производства и оборотами компаний (разница соответствует отраслевой инфляции). 

При стабильности цен рост оборотов может отличаться от роста промышленного производства только на изменение запасов. При росте запасов (как в 2016 году) производство может расти быстрее оборотов, а при падении запасов обороты будут опережать рост промышленного производства. Но это различие для большинства отраслей все же не очень велико. Основная часть разницы приходится именно на динамику отраслевых цен. Как показывает статистика 2015 года, падение промышленного производства в обрабатывающих отраслях на 5,4 % вполне может сопровождаться ростом оборотов на 7,4 % и ростом отгрузок (в текущих ценах) на 10,7 % (разница между ростом оборотов на 7,4 % и отгрузок на 10,7 % как раз объясняется поставками со склада, то есть падением запасов). В 2016 году запасы, напротив, росли, что маскирует реальный рост цен в отраслях экономики.

Лидерами по росту промышленного производства стали с небольшим разрывом текстильная промышленность, химия, производство резиновых и пласт­массовых изделий. При этом мак­си­мальный рост оборотов показало именно текстильное производство (+22 %). Химия из-за падения мировых цен при стабильности рубля, напротив, показала снижение оборотов.

В целом падение оборотов в 2016 году зафиксировано всего в трех под­­от­раслях промышленности: химии (паде­ние мировых цен), производстве неметаллических минеральных  материалов
(большей частью – стройматериалы, как следствие проблем строительной отрасли) и металлургии (снижение мировых цен и спроса из-за замедления мирового роста, особенно в Китае, а также проблемы строительной отрасли и автомобилестроения).

В целом отрасли с ростом оборотов составили более 80 % промышленного производства, а средний рост оборотов составил у них более 5 %, падение оборотов на 3 % наблюдалось в отраслях с общей долей в промышленном производстве менее 18 %, что обусловило уверенный рост показателя по промышленности в целом.

А вот физические объемы производства сократились в 6 подотраслях. Кроме уже упомянутых строительных материалов и металлургии (в химии объемы производства выросли, несмотря на падение цен), снижение также зафиксировано в производстве нефтепродуктов (из-за отмены налогового субсидирования нефтепереработки, т.н. «налогового маневра»), электрооборудования (также следствие проблем строительства), в автомобилестроении (резкое падение потребительских настроений) и прочих отраслях.  Любопытно, что, несмотря на падение объемов производства, последние четыре отрасли показали рост оборотов, даже автомобилестроение.

Всего растущие отрасли увеличились на 2,6 %, их доля в общем объеме производства составила 58 %, а падающие отрасли снизились на 3,0 %, их доля составила 42 %. В результате итоговый рост промышленного производства составил 1,1 %, в том числе всего 0,1 % в отраслях обрабатывающей промышленности.

В целом наблюдается очень четкая связь между качеством кредитного портфеля и доступными статистическими данными. Исходя из макроэкономических трендов ясно, что можно ожидать сохранения трудной ситуации в ряде отраслей: строительстве, металлургии, розничной торговле и секторе недвижимости. А улучшения – в большей части остальных отраслей. При этом пик проблем с качеством кредитов уже пройден.

Процентный риск – главный фактор снижения прибыли банков

В результате после двух лет высоких отчислений в резервы на возможные потери по ссудам, в 2016 году расходы на резервы снизились. Сейчас по отношению к величине активов резервы составили всего 1 % против 1,4 % в 2013 году,  2,8 % и 2,7 % в 2014 году и 2015 году соответственно.

Однако итоговое влияние проблем с качеством кредитов оказалось намного менее значимым, чем сокращение чистого процентного дохода. Главным фактором реализации процентного риска для банковской системы оказалось решение Банка России в декабре 2014 года резко повысить ключевую ставку до уровня 17 %. Поскольку решение было принято только в середине декабря, оно не оказало определяющего влияния на прибыль 2014 года, хотя объем чистого процентного дохода по отношению к активам за год сократился на 0,2 процентных пункта.

Но в 2015 году процентный риск реализовался в полной мере: банки не смогли заметно повысить стоимость кредитов из-за резко снизившегося спроса на заемные средства. Зато обязательства банков переоценились очень быстро. Подавляющая часть депозитов юридических лиц имеет сроки до одной недели, а граждане активно перекладывали даже долгосрочные депозиты на более доходные вклады. 

В результате чистый процентный доход банковской системы по отношению к активам в 2015 году сократился на 1,6 процентных пункта по сравнению с 2014 годом. Итоговый эффект реализации процентного риска оказался даже большим, чем от роста потерь по кредитам. Кроме того, процентный риск затронул все группы банков – от самых крупных до небольших.

Основной удар с точки зрения качества кредитов пришелся на 2014 и 2015 годы: процентный доход резко упал в 2015 году, снизившись затем еще немного по итогам 2016 года. Именно затяжное снижение чистого процентного дохода предопределило падение прибыли банковского сектора.

Внутри банковской системы восстановление чистого процентного дохода не было равномерным. Он быстрее восстанавливался в группе крупнейших и государственных банков, а в группе частных банков, наоборот, произошло его заметное снижение.

Причина медленного восстановления частого процентного дохода лежит в особенностях проведения жесткой денежно-кредитной политики в условиях банковского кризиса.

Политика снижения инфляции в рамках инфляционного таргетирования среди прочего предполагает поддержание высокого уровня ключевой ставки Банка России. Высокий уровень ключевой ставки оказывает разное влияние на процентные ставки на банковские продукты.

В условиях структурного дефицита ликвидности и большого объема заимствований у Банка России стоимость значительной части пассивов банков напрямую зависит от ключевой ставки. Но при переходе к профициту ликвидности это влияние становится менее выраженным.

При профиците ликвидности ключевая ставка оказывает влияние на кредитные ставки через установление безрискового уровня процентной ставки. Банки гарантированно могут разместить средства в ЦБ РФ по депозитной ставке (на один процентный пункт ниже ключевой ставки) или даже по ставке выше – на депозитных аукционах. 

А вот с влиянием на стоимость ресурсов не все так просто. В 2014–2016 годах в условиях структурного дефицита ликвидности ключевая ставка прямо определяла стоимость привлечения у Банка России значительной части средств, но с погашением задолженности в течение 2016 года этот фактор стал играть меньшую роль. Рынок депозитов юридических лиц также в значительной мере привязан к ключевой ставке. Крупные компании активно используют банки для размещения своих средств на денежном рынке с минимальной для банков маржой. В результате, хотя связь ставок по депозитам юридических лиц с ключевой ставкой и ставками денежного рынка не является жесткой, она все равно остается достаточно сильной. Рынок вкладов физических лиц в большей степени зависит от конкуренции за эти ресурсы, не сильно подчиняясь ключевой ставке.

Этот механизм мог бы работать идеально, но в нашем случае есть нюанс: политика высоких процентных ставок пришлась на период банковского кризиса, более того, само повышение ставки стало важным фактором банковского кризиса, затронувшим и мелкие, и самые крупные банки. В то же время высокая дефолтность спровоцировала переток клиентов из банков, воспринимаемых рынком как рискованные, в более надежные, по мнению рынка, банки. И тут следует сказать, что за последние три года рынку пришлось несколько раз пересмотреть определение надежного банка. 

Санации 2014 года и первой половины 2015 года убедили многих, что если банк является достаточно большим, то его не будут банкротить, а спасут, особенно если у банка много вкладчиков. Важным рубежом тут стал отзыв лицензии у Пробизнесбанка, занимавшего, по данным Банка России, 51-е место по размеру активов в банковской системе. Для многих как раз топ-50 или топ-100 банков были границей системной значимости. После этого произошла значительная переоценка рисков клиентами банков, особенно незастрахованными кредиторами – юридическими лицами и крупными вкладчиками. За этой переоценкой последовал значительный переток средств в крупнейшие банки.

Другой критерий состоял в том, что, наверное, надежными являются банки, отобранные в качестве санаторов для других финансово-кредитных организаций. В данном случае Пробизнесбанк как раз был санатором двух банков.

Клиенты рассчитывали, и не без оснований, после санации банка «Таврический», что если банк работает с известными компаниями, то его тоже будут спасать. Но отзыв лицензии НОТА-банка, работавшего со многими компаниями ОПК и космической промышленности, показал ошибочность и этого предположения. Ошибкой оказалась и надежда на банк, работающий со знаковыми VIP-клиентами – это стало ясно после банкротства Внешпромбанка. Также не оправдала себя надежда на знаковых акционеров и квазигосударственный статус банков «Пересвет» и Татфондбанк.
Каждый из этих случаев приводил к новой волне перетока средств в более надежные банки. Хотя ни одна из них уже не была столь велика, как после отзыва лицензии у Пробизнесбанка, а до него, еще в конце 2013 года, – у Мастер-Банка.

В результате мы получаем рынок, который в значительной степени мотивируется не ценовой конкуренцией банков за ресурсы, а стремлением кредиторов сохранить свои средства. Клиенты переводят счета в крупные и государственные банки, но в условиях низкого спроса на кредиты последние оказываются в ограниченной степени заинтересованы в этих средствах. Ставки по вкладам постепенно снижаются, а депозиты юридических лиц продолжают оставаться высокими, на уровне ставок денежного рынка, который задается ключевой ставкой. В результате впервые за долгое время вклады граждан оказались для банков дешевле депозитов юрлиц.

В ситуации ограниченного спроса на кредиты банки с избытком ликвидности имеют стимулы отказаться от ценовой конкуренции на рынке депозитов юрлиц, снижая объемы заимствований и в большей степени опираясь на вклады населения и расчетные счета. 

С другой стороны, приток средств так или иначе заставляет крупные банки искать возможности их размещения в кредиты. Ставки по кредитам, даже несмотря на высокий уровень безрисковой ставки, начинают снижаться, а кредитование лучших заемщиков фактически происходит по ставкам даже ниже ключевой (кредит можно разместить на длительный срок, а ожидания снижения ключевой ставки растут, поэтому период высоких ставок безрискового размещения может быть намного меньшим). 

Одновременно банки, столкнувшиеся с оттоком средств, напротив, испытывают сложности с ликвидностью. Они имеют все стимулы предлагать высокие ставки по депозитам юрлиц и по вкладам населения.

В результате на рынке кредитные ставки стремятся к ключевой ставке сверху, а депозитные ставки в небольших банках стремятся к ключевой ставке снизу – то есть их маржа не только не восстанавливается после шока декабря 2014 года, а напротив, еще снижается. Такие банки, естественно, оказываются через какое-то время в трудном финансовом положении, у них отзываются лицензии, что усиливает панические настроения кредиторов и подкрепляет процесс роста концентрации на рынке.

Сочетание низкой маржинальности с общим высоким уровнем ставок намного опаснее, чем просто низкий уровень маржинальности, как, например, сейчас наблюдается в странах еврозоны.

Макроэкономический кризис ведет к тому, что часть активов оказываются неработающими, по ним банк не получает дохода, при этом по обязательствам банк должен исправно платить проценты. Даже если кредиторы не забирают средства, а просто копят их в банке, у финансово-кредитных организаций происходит постепенное увеличение «дыры». Причем темпы ее роста тем выше, чем выше уровень депозитных ставок.

Какое-то время банк может скрывать реальное качество кредитов, разными способами «рисуя» доходы по неработающим кредитам. Но в определенный момент проблема фактического недостатка капитала превращается в проблему с ликвидностью. Возникают трудности в расчетах с кредиторами – и банк допускает дефолт.

Фальсификация отчетности и дефолты банков

Важнейшая проблема на текущем этапе – даже не высокая дефолтность, а очень высокий уровень потерь в случае дефолта банка.

Отзыв лицензии не обязательно означает дефолт, но в текущей ситуации кредиторы в большинстве своем теряют в банках значительные средства. Чаще всего со своими кредиторами в полном объеме расплачиваются банки, лицензию у которых отозвали исключительно в связи с участием в отмывании денежных средств. Любые другие причины отзыва лицензии обычно влекут за собой значительные потери для кредиторов, особенно юридических лиц.

В среднем по банкам, лицензия которых была отозвана в 2014 году – начале 2017 года, реальная стоимость активов оказалась менее 40 % обязательств этих банков. Это не окончательная цифра, расчет был произведен по данным об оценке «финансового состояния банка», публикуемым в процессе ликвидации банка. В большинстве случаев такой документ публикуется один раз, но иногда временная администрация обнародует обновление сведений. В таком случае в среднем оценка реальной стоимости активов сокращается еще на 10 %.

То есть банк потерял свой капитал (обычно больше 10 % активов) и 60 % обязательств – иначе говоря, речь идет об утрате практически двух третей активов. Оставшиеся в распоряжении временной администрации активы чаще всего состоят из недвижимости и иных основных средств банков, остатков средств ФОР (Фонда обязательного резервирования. – Прим. ред.) и на корсчете в Банке России. Кредитный портфель, особенно если это кредиты юридическим лицам, оказывается преимущественно утрачен.

Такой уровень потерь по кредитам совершенно не вяжется с данными макроэкономики и не может быть объяснен влиянием экономического кризиса на финансовое положение заемщиков. Частично многие проблемы банки унаследовали еще с кризиса 2008–2009 годов, но надо иметь в виду, что с конца 2009 года кредитный портфель банков вырос в 2,7 раза, что сильно размыло долю старой проблемной задолженности в кредитном портфеле. Поэтому списать все на прошлый кризис не получается.

Причины таких убытков кроются в злоупотреблениях самих банков, иногда на уровне собственников, а иногда и на уровне менеджмента. В ряде случаев мы имеем дело с преднамеренным выводом активов, когда изначально возврат средств банку не предполагался. Такие операции особенно часто проводятся непосредственно перед банкротством банка. 

Но во многих случаях имеет место кредитование проектов компаний, свя­занных с собственниками банков. Изначально инициаторы проектов рассчитывали на их успех, часто такие кредиты выдавались на условиях, на которые не могли рассчитывать сторонние заемщики, не столько даже в смысле процентных ставок, сколько в части кредитных требований: без обеспечения, с минимальным участием в проекте средств собственников проекта. При возникновении проблем с реализацией проекта банк имеет много стимулов, чтобы пойти навстречу заемщику, увеличивая сроки кредитования и еще больше ослабляя кредитные стандарты, не отражая проблемы кредита в отчетности.

Однако дальше становится ясно, что этот кредит ведет к снижению доходов банка, а по обязательствам банк продолжает платить высокие проценты, объем финансовой «дыры» растет, в какой-то момент она привлекает внимание регулятора – и лицензия банка отзывается. 

Самый обычный повод отзыва лицензии – это обнаруженные в ходе инспекционной проверки «проблемные» активы, которые не были в должной степени зарезервированы. Начисление резервов ведет к утрате капитала и необходимости отзыва лицензии.

Часто, чтобы исключить вывод активов незадолго до отзыва лицензии, банк отключают от системы электронных платежей Банка России, но на этой стадии для вывода активов и не надо иметь доступа к платежам. Собственникам банка и менеджменту достаточно уничтожить информацию обо всех других выданных связанных кредитах, не обязательно даже проблемных. В результате при банкротстве эти кредиты можно будет не отдавать.

В итоге «дыра» из «плохих» кредитов (не важно, связанных с собственниками или нет), обнаруженная регулятором, может за короткое время вырасти с 10 % до 60 % активов, причем за счет вполне даже хороших кредитов, которые не вызывали опасений регулятора. Возникает эффект заражения: проблемы по кредитам, ставшим «плохими» в том числе из-за экономического кризиса, распространяются на вполне здоровые кредиты, связанные с собственниками и менеджментом. Или же эти проблемы стимулируют выдачу невозвратных кредитов, так как у банка «все равно» отзовут лицензию.

Логичным было бы ожидать, что когда будут проверены все банки, такие проблемы закончатся. Однако все не совсем так: трудности с отдельными кредитами могут возникать в любое время, маржинальности бизнеса не хватает для создания необходимых резервов, а высокий уровень процентных ставок способствует разрастанию «дыры». И скоро уже проверенный банк снова попадает в зону риска. В результате у каждого банка просто оказывается свой запас прочности для противостояния длительному периоду работы в условиях исключительной низкой маржи.

Низкие рентабельность и стоимость банков, понимание стратегической безнадежности положения банка из-за роста конкуренции, давления регулятора и при этом необходимость совершения значительных инвестиций в модернизацию бизнеса – все это также создает стимулы для быстрого обогащения за счет вывода активов.

В то же время, все вышесказанное не противоречит, а даже вполне способствует росту прибыли банковской системы в целом. Конечно, важным фактором роста прибыльности банковского сектора, который наблюдается с 2016 года, стало сокращение отчислений в резервы. Многие проблемные заемщики смогли выправить свое положение, а новые проблемы возникают все реже. Отчисления в резервы снижаются.

Однако если бы денежная политика не была столь жесткой, кредитные ставки при таком уровне инфляции уже были бы на 2-3 процентных пункта ниже – меньше 10 %. То есть для банков, которые рынок воспринимает как более надежные, жесткая денежная политика означает больший уровень доходности кредитов (хотя и сокращающийся их объем). Эти банки имеют все возможности снижать стоимость привлеченных средств вкладчиков и юридических лиц. В результате их маржинальность даже увеличивается. 

Поскольку это обычно самые большие банки, то статистика по всей банковской системе показывает рост прибыли. Но многим участникам рынка для того, чтобы демонстрировать прибыль, приходится заниматься фальсификацией отчетности.

Побочным следствием такого положения дел является рост концентрации на банковском рынке, рост доли государственных банков и стремительное сокращение числа частных банков. 

Выводы

Как это часто бывает, у текущего банковского кризиса много причин, но правильное понимание их взаимодействия исключительно важно для выработки осмысленной политики по преодолению кризиса.
Вопреки распространенному мнению, ухудшение качества кредитов в силу экономического спада не является решающим фактором, объясняющим масштабы проблем. Напротив, ситуация с качеством кредитов оказывается заметно лучше, чем этого можно было ожидать.

Важнейшим фактором кризиса стала реализация процентного риска, а переход к политике высоких реальных процентных ставок сделал восстановление рентабельности крайне затруднительным.
В ситуации высоких реальных ставок банки сталкиваются одновременно с падением кредитного портфеля, а значит, и базы получения процентных доходов, обострением конкуренции за лучших заемщиков и снижением кредитных ставок, а также с резким ростом стоимости привлечения ресурсов. В результате маржинальность бизнеса значительной части банков оказывается исключительно низкой, а перспективы ее восстановления откладываются из-за длительного периода жесткой денежно-кредитной политики.

В текущий момент сформировался самоусиливающийся цикл, подкрепляющий эти тенденции. Высокая дефолтность средних и малых банков ведет к росту стоимости их пассивов и снижению маржинальности и ликвидности, в результате дефолтность остается высокой. Даже проблема фальсификации отчетности в какой-то степени усугубляется в среде высоких реальных процентных ставок, хотя в данном случае первичными, конечно же, являются именно нарушения банковского законодательства.

В более отдаленной перспективе снижение ключевой ставки ослабит давление на банки, но стоит ожидать сохранения кризисных явлений в банковской системе. Снижение инфляции – это всегда фактор падения процентной маржи банков, чем резче это снижение, тем более болезненным будет этот переход, в том числе для крупнейших участников рынка.