С 1 января 2017 года был введен новый обязательный норматив Н25, регулирующий максимальный размер риска на связанное с банком лицо. Реакцию банковского сообщества на это регуляторное нововведение трудно расценить как позитивную. Является ли причиной того исключительно недовольство банков увеличением регуляторной нагрузки, что вполне естественно, или же в этом деле есть и другие тонкие места? На этот и другие вопросы в интервью NBJ ответил управляющий директор Национального рейтингового агентства (НРА), партнер Национального агентства финансовых исследований (НАФИ) Павел САМИЕВ.

NBJ: Павел, первый вопрос, который напрашивается сам собой, – зачем понадобилось вводить норматив Н25, когда до этого существовал и, насколько я понимаю, продолжает действовать очень схожий с ним норматив Н6?

П. САМИЕВ: На мой взгляд, решение регулятора о введении этого норматива вполне логично. Банк России идет по пути не то чтобы ужесточения надзора над финансово-кредитными организациями, а скорее повышения эффективности этого надзора. Иными словами, он с помощью и уже действующих, и новых нормативов хочет видеть более полную картину, чем раньше. Можно предположить, что встречались прецеденты, когда банк выполнял норматив Н6, но при этом – зачастую уже после отзыва у организации лицензии на осуществление банковской деятельности – выяснялось, что у нее были серьезные проблемы именно со связанными заемщиками. Центральный банк РФ хочет более четко выявлять «связанных лиц» и, соответственно, оперативно реагировать на подобные явления на той стадии, когда банк еще жизнеспособен и его проблемы подлежат решению. 

NBJ: То есть введение этого норматива, по сути, является реакцией регулятора на те недостатки, которые наблюдались до этого?

П. САМИЕВ: Да. По-видимому, реализовался закон перехода количественных изменений в качественные: накопилось достаточное количество «кейсов», свидетельствующих о том, что использование в качестве «лупы» только норматива Н6 не позволяет видеть картину наличия у банка связанных заемщиков в целом. 

NBJ: Еще летом 2016 года председатель Банка России Эльвира Набиуллина в одном из своих выступлений сказала, что новый норматив будет вводиться поступательно. Что, по вашему мнению, это будет означать на практике – банкам будет даваться время для адаптации к новому нормативу?

П. САМИЕВ: Скорее всего, да. Как мы неоднократно видели раньше, Центральный банк РФ обычно предоставляет банкам такой период после введения новых нормативов или иных новых регуляторных требований. Понятно, что в данном случае банки должны понять, как рассчитывается норматив, что должно включаться в расчетную формулу, как трактовать определенные вещи, какие заемщики рассматриваются в качестве связанных, а какие – нет. Очевидно, что в эту категорию попадут крупные клиенты, и банкам придется корректировать структуру своих кредитных портфелей, чтобы не нарушить иные обязательные нормативы. На это потребуется время, так что можно констатировать, что в данном случае Банк России демонстрирует взвешенный и аккуратный подход к решению проблемы. 

NBJ: Понятно, что на следующий мой вопрос исчерпывающе может ответить только регулятор рынка, но, естественно, как раз этот вопрос сейчас интересует всех. По вашему мнению, сколько банков могут оказаться в зоне риска из-за введения нового норматива и, как вы сказали, необходимости изменения структуры своих кредитных ­портфелей?

П. САМИЕВ: Так как действительно немного расширился и трансформировался перечень признаков, по которым определяются связанные заемщики, то можно предположить, что количество таких банков окажется достаточно большим. При этом среди тех, кто может попасть в зону риска, скорее всего, окажутся крупные финансово-кредитные организации. Каким будет масштаб проблем для них, сейчас сложно сказать. Что же касается рынка в целом, то я уверен, что для него введение нового норматива, несмотря на все временные трудности, не окажется критичным. Могут лишиться лицензии небольшие корпоративные банки, но давайте будем честными – у них и так много проблем с выполнением регуляторных требований ЦБ РФ, помимо наличия в их кредитных портфелях высокой доли связанных заемщиков. Остальные же подстроятся.

NBJ: То есть ваше мнение – страшно, но не очень? Тогда не совсем понятно, почему со стороны банковского сообщества идет, прямо скажем, негативная реакция на введение нового норматива. Конечно же, для всех это увеличение регуляторной нагрузки, дополнительные временные и трудовые расходы для расчета нового норматива, действия по оптимизации структуры своих кредитных портфелей. Но в целом же ничего драматичного, не так ли?

П. САМИЕВ: При оценке реакции банковского сообщества на новый норматив важно понимать один момент: его введение находится в русле более активного использования регулятором так называемого мотивированного суждения при решении судьбы того или иного банка. Речь же идет о том, что наличие связей между обслуживающей финансово-кредитной организацией и клиентами будет определяться по ряду косвенных, а иногда и очень косвенных признаков. Пример такого признака: крупная компания на протяжении нескольких лет постоянно проводит через один и тот же банк свои транзакции. Можно относиться к этому как к нормальным взаимоотношениям между банком и клиентом, а при определенном раскладе можно увидеть в этом и признаки «связанности». И проблема заключается как раз в том, что решать, нормальное ли это сотрудничество или «связь», будет  Центральный банк РФ в качестве регулятора рынка.

NBJ: То есть возрастает риск совершения ошибки? Банку придется доказывать, что он «не верблюд», или, скорее, что его заемщики «не верблюды»?

П. САМИЕВ: Да. При этом мы же понимаем, что банк в данном случае окажется в роли оправдывающегося, то есть его позиции в дискуссии с ЦБ РФ будут априори слабее. Так что здесь как раз есть действительно тонкие места, и пока, конечно же, сложно сказать, реализуется ли этот риск и в каких масштабах. Фактически банкам остается только одно: смотреть, как будет накапливаться регуляторная практика по данному вопросу.

NBJ: Но даже банкиры признают, что такая проблема, как концентрация риска на узкой группе заемщиков, существует. Честно говоря, даже если бы они этого не признавали, примеров, доказывающих это, более чем ­достаточно. 

П. САМИЕВ: Да, этого никто не оспаривает. История формирования нашей банковской системы такова, что подобное «наследие прошлого» – весьма расхожее явление. Рискну предположить, что у многих банков сохранились связи с финансово-промышленными группами, в состав которых они входили в первые годы или десятилетия своей деятельности. С этой точки зрения нет ничего удивительного или предосудительного в том, что регулятор рынка уже давно хочет разорвать эти связи, но мы понимаем, что это очень сложно, особенно с учетом тех тенденций, которые сформировались на нашем банковском рынке в последние несколько лет.

NBJ: Что конкретно вы имеете в виду?

П. САМИЕВ: Мы видим на протяжении последних трех лет, что, с одной стороны, падает доверие к банкам корпоративных заемщиков, а с другой стороны, снижается и уровень доступности банковских услуг для корпоративных клиентов. Поэтому хотят того некоторые компании или нет, а им приходится продолжать работать со «своими» банками – другие либо представляются им ненадежными, либо не предлагают им привлекательных условий обслуживания. Так что вот здесь как раз возникает концептуальная сложность: «связи» разрывать надо, они опасны в случаях, когда риск концентрации бизнеса на узкой группе клиентов является высоким. Но при этом регулятору следует действовать в данном вопросе осторожно и поступательно, чтобы не разрушить то хрупкое равновесие, которое худо-бедно установилось в нашей банковской системе.