Если еще несколько лет назад могло показаться, что политика существует отдельно от экономики, то за последние два года все убедились в том, что политика оказывает огромное влияние на экономические отношения между странами. Введение санкций против России стало ярким, но не единственным доказательством этого. О том, на какой стадии развития находятся сейчас взаимоотношения между Россией и США, с одной стороны, и Россией и ЕС, с другой, при каких условиях возможно восстановление отношений между нашей страной и Турцией и почему Минские соглашения остаются нереализованными, рассказал в интервью NBJ член комитета Совета Федерации по международным делам Игорь МОРОЗОВ. 

NBJ: Игорь Николаевич, в последнее время много говорят о том, что мир либо находится на грани Третьей мировой войны, либо она уже идет, но в необычном для нас формате. В связи с этим хотелось бы спросить, разделяете ли Вы подобные взгляды на происходящее и как в целом оцениваете идущие сейчас геополитические процессы.

И. МОРОЗОВ: По всей видимости, регио-нальные конфликты действительно идут, мир нестабилен, но говорить о мировой войне пока нет оснований — даже принимая во внимание информационную войну, которая сейчас идет и направлена на то, чтобы превратить нашу страну в парию. В то же время было бы неправильно отрицать тот факт, что обстановка сегодня напряжена до предела, отношения между Россией и США находятся на самом «дне», на таком уровне, которого не было с Карибского кризиса. 

Наша страна делает все возможное для того, чтобы сохранить мир, и немаловажным обстоятельством в этом контексте является состояние нашей обороноспособности. Оценивая те стратегии и военные концепции, которые принимаются руководством НАТО, начиная с гибридной войны против России и заканчивая стратегией глобального молниеносного удара, мы приходим к выводу: необходимо защищать наши интересы, развивать оборонно-промышленный комплекс, проводить военные учения для поддержания боеготовности и отработки слаженности войск. И, конечно, необходимо принимать участие в разрешении локальных геополитических конфликтов, как мы видели это совсем недавно на примере Сирии.

NBJ: Сирия действительно стала очень показательным примером, если так можно сказать. Как Вы бы сформулировали предварительные результаты этого кейса?

И. МОРОЗОВ: В Сирии мы отработали новую модель разрешения подобных конфликтов во всем мире. Военная операция проводилась в сочетании с международными переговорами в Женеве и на фоне переговорного процесса с теми группировками внутри Сирии, которые были готовы отказаться от участия в боевых действиях.

NBJ: На Украине, надо так понимать, эта модель по каким-то причинам не сработала или, во всяком случае, сработала не так эффективно, как в Сирии. Наверное, потому, что там не было операции наших ВКС?

И. МОРОЗОВ: Дело не в этом. Украина показала нам, что при активных экономических связях с Европейским союзом, при поддержке экономических отношений с США мы упустили из поля видения тактику США, которая основывается на глобальном превосходстве американцев. Поскольку им не нравилось, что Россия приступила к реализации интеграционных процессов на постсоветском пространстве, в азиатском регионе, они устроили нам государственный переворот совсем рядом, в соседней стране. В результате этого переворота они привели к власти на Украине своих марионеток и получили достаточно враждебно настроенное к России государство, с антироссийской риторикой и готовностью к участию в рамках НАТО в военных учениях, где главным объектом агрессивных устремлений является Россия.

NBJ: Но эти совместные военные учения, если я правильно понимаю, скорее инструмент психологического давления на Россию, чем реальная угроза нам.

И. МОРОЗОВ: Это и инструмент психологического давления, и проверка, на что мы готовы. Когда мы показываем американцам, что мы в состоянии в течение 10 часов перебрасывать целые армии с запада на восток, и к тому же демонстрируем точность ударов нового гиперзвукового оружия, то заставляем НАТО задуматься, а стоит ли начинать конфликт с Россией на поле боя. 

И здесь, кстати, мы снова возвращаемся к результатам и урокам сирийской операции наших ВКС. Она удивила весь западный мир тем, что Россия, как выяснилось, имеет новейшее вооружение – это и самолеты пятого поколения Су-35, и современные бомбардировщики, и гиперзвуковое оружие системы «Калибр». Американцы поняли, что скорость сверхзвука 3М для них недостижима, они даже не имеют радаров, способных уловить подобные ракеты. Конечно, это способствовало тому, что Запад постепенно начал приходить в себя: если еще совсем недавно вице-президент США Джозеф Байден говорил, что России осталось существовать максимум 15 лет, то теперь подобные разговоры прекратились. 

NBJ: В этом контексте очень интересен мартовский визит в Москву государственного секретаря США Джона Керри и – наверное, на втором плане – совпавший с ним по времени визит в столицу России министра иностранных дел Германии Франка-Вальтера Штанмайера. Можно ли эти два события рассматривать как свидетельство того, о чем Вы говорили выше: Запад понемногу приходит в себя и учится мириться с новыми реалиями?

И. МОРОЗОВ: Я думаю, чем жестче мы будем наносить удары по международному терроризму, тем чаще к нам будут приезжать западные высокопоставленные чиновники. Террористические акты, совершенные в европейских городах, в том числе и в столице Евросоюза Брюсселе, испугали американцев. Они понимают, что активность террористов может быть перенесена на их территорию, и это подвигает их к тому, чтобы договариваться с Москвой, причем не только по Сирии, но и по Украине. 

Для себя мы делаем выводы: если у нас сейчас есть стратегическая инициатива на Ближнем Востоке, то ее нужно развивать и продолжать уничтожать террористов в этом регионе даже силами ограниченного военного контингента, который остался у нас в Сирии. Политический эффект этих действий очень высок, и западные лидеры его внимательно отслеживают. Не менее внимательно они отслеживают и ситуацию в России, поскольку не понимают до конца, как нам удается сохранять политическую стабильность, понимая, что около 3 тысяч боевиков в Сирии были гражданами Российской Федерации. 

NBJ: У нас в этих вопросах есть опыт, который нельзя назвать приятным.

И. МОРОЗОВ: Совершенно верно. И как раз его использование приводит в изумление все европейские правоохранительные силы, вовлеченные в антитеррористическую борьбу. Там пока не могут разобраться, кто несет ответственность за эти преступления.

NBJ: Вы сказали, что отношение Запада к нашей стране меняется – и под влиянием нашей операции в Сирии, и под воздействием террористических актов в Европе. И в этом контексте они демонстрируют готовность договариваться с Россией и по Сирии, и по Украине. Что касается Сирии, то тут вопросов нет: действительно налицо движение навстречу друг к другу, но вот Украина… Не кажется ли Вам, что там как раз ничего не меняется в лучшую сторону: как сидело в Киеве правительство, пришедшее к власти после государственного переворота, так оно там и сидит?

И. МОРОЗОВ: Американцы в данном случае ограничены в своих действиях: как бы им этого ни хотелось, а они не могут выгнать руководство формально суверенной страны. Тем не менее не соглашусь с Вашим утверждением, что на Украине ничего не меняется: мы видим, как Джозеф Байден в открытую обвиняет украинское правительство в такой коррупции, аналогов которой нет в мире. Кроме того, мы видим, что президент Украины не управляет вооруженными силами страны и так называемыми территориальными батальонами. То, что происходит на Донбассе, – это полное отсутствие управления со стороны верховного главнокомандующего. Там фактически ведется война против мирного населения, и президент Украины ничем не может помочь своим согражданам. 

NBJ: Не может или не хочет? Вы считаете, если бы он был, как говорится, в силе и власти, он бы остановил те разрушительные процессы, которые сейчас идут на Донбассе?

И. МОРОЗОВ: Я думаю, что да, но проблема в том, что он не может этого сделать. По одной простой причине – он не в состоянии провести политическую реформу, ему не дают это сделать политизированные депутаты и та коалиция, которая была создана по результатам парламентских выборов в 2014 году. Он не может определиться с выборами на Донбассе, потому что понимает: его просто-напросто сметут, если только он подпишет указ о проведении выборов в ДНР и ЛНР. Он не может даже ратифицировать соглашение об освобождении военнопленных. 
Иными словами, он ничего не делает, потому что, с одной стороны, боится негативного отношения к нему и к его действиям со стороны украинского политического класса. С другой стороны, он не хочет портить отношения с европейцами, которые взяли на себя роль гарантов исполнения Минских соглашений. И вот эта неуравновешенность и беспомощность делает нынешнюю власть совершенно бесполезной для украинского народа.

NBJ: Не только бесполезной, но и даже вредоносной. 

И. МОРОЗОВ: Да. Тарифы на услуги ЖКХ выросли в восемь раз, люди обнищали. Украина, некогда процветающая страна, впала в депрессию и потеряла почти 40% своей экономики. Как граждане страны будут ее восстанавливать, непонятно. Все их надежды на помощь МВФ оказались тщетными и напрасными, программа финансовой поддержки, которую Фонд реализовывал на протяжении 2014–2015 годов, заморожена, потому что МВФ не понимает, как и за счет чего Украина будет обслуживать долги перед ним. И суверенный долг перед Россией Украина тоже должна выплатить – в противном случае к МВФ будут предъявлены претензии со стороны Греции, Испании, Португалии и других стран. Им-то Фонд долги не прощает: если эти страны допускают просрочки по суверенным долгам, МВФ тут же останавливает все программы помощи. 

NBJ: Игорь Николаевич, Вы так описываете нынешнюю ситуацию на Украине, что невольно возникает вопрос: а не складывается ли подходящая почва для того, чтобы к власти в соседней с Россией стране пришел диктатор? Не беспомощный президент, который только изображает из себя авторитарного лидера, а полноценный диктатор?

И. МОРОЗОВ: На этот вопрос сложно ответить. А вот о том, что может случиться новый Майдан, есть основания говорить. И совершенно очевидно, что быстро тот кризис, который поразил Украину, не закончится, так что здесь, к сожалению, у нас мало оснований для оптимистичных прогнозов.

NBJ: А Евросоюз? Можно ли сказать что-нибудь оптимистичное по поводу его дальнейшего будущего? У него, с одной стороны, Украина, похожая на кровоточащую рану, с другой – миграционный кризис, а с третьей – ухудшение отношений с Россией, как на политическом, так и на экономическом поле. Как с учетом всего этого Вы оцениваете перспективы данного интеграционного проекта?

И. МОРОЗОВ: Думаю, угрозы распада Евросоюза пока нет, но несомненно, что он дает трещину вследствие мигрантского «цунами». Речь уже идет о закрытии границ между странами, входящими в Евросоюз, а это означает слом шенгенской зоны, отказ от одной из четырех свобод, которыми европейцы гордились на протяжении многих лет. 

Канцлер Германии Ангела Меркель продолжает говорить о том, что Европа готова «переваривать» беженцев и мигрантов, но, судя по всему, к этому не готовы многие граждане Евросоюза и в первую очередь Германии, поскольку именно в этой стране проходят массовые акции протеста. Меркель готовится к новым выборам, а немцы критикуют ее уже буквально за все, совершенно забыв, что еще два года назад гордились тем, какой замечательный руководитель стоит во главе Германии. Можно только представить себе, что произойдет, если пик террористической активности, не дай Бог, переместится на территорию Германии. Тут возможны будут массовые беспорядки, и понадобятся миротворческие силы, которые будут вывозить беженцев за пределы Евросоюза, поскольку волна гнева обрушится тогда на людей, которые ни в чем не виноваты.

NBJ: Они, насколько я понимаю, действительно ни в чем не виноваты: за недавними терактами, если верить утверждениям европейских правоохранительных органов, стоят люди, которые уже давно иммигрировали в Европу, стали гражданами европейских стран, и это зачастую представители даже не первого поколения «европейцев плюс» – это их потомки.

И. МОРОЗОВ: Мигранты воспринимаются как первый уровень опасности. А те «спящие» боевики ИГИЛ, которые прошли вместе с мигрантами, находятся в состоянии «оседания». Они не предпринимают активных действий, и контрразведкам очень сложно их вычислить – куда проще работать по уже известным радикальным группировкам. Непонятны их цели, их планы, и главное, что непонятно, – как они будут взаимодействовать между собой при совершении террористических атак. Не стоит обольщаться, думая, что мы имеем дело с необразованными, неподготовленными людьми, – они достаточно хорошо образованны и подготовленны, и потому очень опасны.

NBJ: И вот тут как раз возникает вопрос о нынешнем формате взаимодействия ЕС с Россией, потому что сотрудничеством это сложно назвать. С одной стороны, руководители Евросоюза признают, что опыт России в борьбе с терроризмом ценен и востребован, а с другой, совсем недавно комиссар ЕС по международным делам Федерика Могерини озвучила пять принципов взаимоотношений между Европейским союзом и Россией. Честно говоря, почему их пять, непонятно, достаточно было бы одного: сотрудничаем там, где нам выгодно, во всех остальных случаях игнорируем. Может ли этот подход измениться, пусть даже и под влиянием таких трагических событий, как брюссельские теракты?

И. МОРОЗОВ: Я думаю, об этом говорить слишком рано. Мы знаем, что вся брюссельская бюрократия очень зависима от американской политической элиты, поэтому руководство Евро-пейской комиссии не свободно в принятии решения и продолжает идти в фарватере Вашингтона. А США свою позицию сформулировали исчерпывающе: санкции с России будут сняты только после возвращения Крыма Украине – значит, никогда. 

Нам следует понимать это и принять для себя кардинальное решение, связанное в первую очередь с развитием национальной экономики и инновационных отраслей, которые призваны сыграть роль экономического локомотива. Кроме того, нам необходимо активизировать те интеграционные процессы, которые уже начаты и успешно идут: ЕАЭС, ШОС, БРИКС, нужно участвовать в новых международных финансовых институтах. Нам надо учиться сотрудничать с Китаем, нашим главным экономическим и геополитическим партнером. Это непросто, и пока, честно сказать, это удается нам не всегда. Я думаю, что в этом контексте наиболее удачным вариантом было бы налаживание и углубление экономического сотрудничества между российскими регионами и сопредельными областями Китая. Обе наши страны слишком большие, им трудно быстро сойтись, а вот через регионы это вполне возможно.

NBJ: Наша беседа, наверное, не была бы полной, если бы мы не затронули тему Турции. Есть ли, по Вашему мнению, перспектива восстановления отношений с этой страной?

И. МОРОЗОВ: Я думаю, такая перспектива есть всегда, особенно если ты хочешь ее видеть. Но в случае с Турцией есть одно обязательное условие – смена нынешнего режима. Нынешний президент Турции Реджеп Эрдоган имеет очень серьезные османские амбиции, которые мешают ему делать страну процветающей. Как в свое время Гитлер смотрел на восток, так и Эрдоган смотрит на сопредельные страны, когда-то входившие в Османскую империю. В книге «Стратегическая глубина», написанной премьер-министром Турции Давутоглу, черным по белому значится: сфера влияния Турции должна простираться от Болгарии до Ирака, включая Сирию и Кавказ. 

NBJ: Что и говорить, серьезные геополитические амбиции.

И. МОРОЗОВ: Да, и нынешнее политическое руководство Турции считает, что их нужно подогревать территориальными приобретениями. Отсюда и вмешательство Турции в сирийский гражданский конфликт, и кратковременная интервенция в Ирак – все это фактически было пробой сил. Эти планы оказались в значительной степени разрушены, когда российские ВКС начали проведение операции в Сирии, что сказалось на авторитете Эрдогана и внутри его страны, и на международном уровне.

NBJ: Вот как раз на международном уровне многое неясно. Если позиция России по отношению к Турции после инцидента с нашим истребителем предельно ясна, то позицию Европы сложно назвать таковой.

И. МОРОЗОВ: Европа зависима – это во-первых, а во-вторых, Эрдоган применил против нее такое оружие, как беженцы, и с помощью этого оружия он сейчас выколачивает из ЕС деньги. Три миллиарда мало – давайте шесть, шесть мало – давайте еще, и так далее. Фактически Европа оказалась заложницей проблем на Ближнем Востоке, причем проблем, которые возникли в том числе и по вине Турции. Поэтому ожидать радикального изменения позиции ЕС по турецкому вопросу в обозримом будущем так же сложно, как изменения позиции Брюсселя по вопросам сотрудничества и взаимодействия с Москвой. Нам следует отдавать себе в этом отчет.